Страница 44 из 61
- Вы так хорошо говорите. Пойдёмте, я познакомлю вас. Она будет так рада увидеть священника из города. Расскажете про её сестёр. Она так скучает по ним.
Странным блеском сверкнули чёрные глаза путника, а уголки губ задрожали, как у человека, который сдерживает улыбку.
- Нет… Правда, не стоит. Иди к своей возлюбленной. У тебя же есть подарок для неё, не так ли? Тот, который ты столь долго искал?
Мужчина прожёг колким взглядом лицо юноши. Юда зарделся помимо воли. Как он узнал?..
Впрочем, объяснять странник ничего не стал. Отвернулся и уставился, как ни в чём ни бывало, перед собой.
- А я посижу тут ещё немного. Посмотрю на море. Кто знает, когда теперь увижу его снова.
Небо стало совсем прозрачным и укрыло под собою высоко парящих чаек. Побережье пробуждалось от мирного, ничем не тревожимого сна. И вместе с ним проснётся и муза в пещере, которая заменила ей дом.
Уже взобравшись по камням на скалы, Юда подумал, что надо чем-то отблагодарить нового знакомого. Он явился совсем без вещей, без еды и воды. Всё, что у него было – одежда, которую носил на себе.
- Подождите, пожалуйста, не уходите! Я принесу вам что-нибудь поесть! – прокричал Юда, перебивая гул прибоя.
Странник обернулся. Почему-то издалека он казался совсем другим и даже пугающим: так меняется чистый небосклон под напором находящей грозовой тучи.
- Я никуда не уйду. Я здесь, и я везде.
Долгим пробирающим взглядом он провожал Юду до самого верха скал и вдруг крикнул на прощание:
- Передавай привет Евагоре!
Юда остановился
- Так вы знакомы?
- Скажи, от Аэшмы. Она поймёт, - донеслось до него, заглушаемое шумом волн.
Юноша снова повернулся, чтобы посмотреть на таинственного пришельца. Но, к огромному удивлению, никого уже не увидел – лишь бесконечную линию пустого побережья.
***
Тем же днём Юда решился на разговор с Евагорой. О необыкновенном страннике юноша так и не обмолвился, слишком стала пугать произошедшая с ним утренняя встреча, слова незнакомца, полные скрытого смысла и знания вещей, о которых он знать не мог, и, наконец, его необъяснимое исчезновение. Юноше даже начало казаться, никакого Аэшмы, священника, преодолевшего пустыню, чтобы поговорить с ним, и не было вовсе. Но слишком уж глубоко запали в память речи, которые он произносил.
В конечном счёте, Юда так и не поведал Евагоре о незнакомце и его приветствия не передал, добавив ещё одну тайну в копилку к другой, хранимой им ранее. Второе, что терзало юношу, и чем он не поделился с музой, была его исполнившаяся мечта. Третьего дня Юда нашёл в глубокой и труднодоступной расщелине недалеко от утёса совсем обычных размеров ракушку, а внутри – гигантскую жемчужину, самую большую, что когда-либо ему попадалась. Тогда отважный пловец возблагодарил Бога в самых жарких молитвах за оказанную милость. Влюблённый юноша был уверен, что нашёл самое главное сокровище моря, достойное его прекрасной музы: то, которое обещал. Однако радость быстро сменилась сомнением и необъяснимым страхом. Восхитительной красоты и совершенно круглой формы жемчужина стоила целое состояние, которого ни у Юды, ни у кого-либо из его знакомых никогда не было. Но если она действительно то, что он искал, то что же ему делать потом? Он положит к ногам Евагоры самую большую ценность, но что сможет дать сопоставимого по значению после? И Юда так и не объявил о своей находке. Не расставался с ней ни на минуту, постоянно проверял, не потерял ли, но держал в секрете. Даже Кане не показал, испугавшись зависти друга.
А теперь ещё это, слова таинственного человека, которые, хотя и облегчили его муку, добавив уверенности в собственных силах перед лицом сил высших и неумолимых, всё же посеяли множество других сомнений. И главное, пробудили те страхи, которые Юда отчаянно пытался запрятать поглубже.
Теперь ему всё мерещилось, что вода уже замедляет свой бег, а он так ничего и не сделал, чтобы этому помешать. Порой он начинал люто ненавидеть волшебную чашу-ракушку, рисуя в воображении, как с ней происходит нечто, и она бесследно исчезает, как будто и не существовала вовсе, освобождая Евагору от данного обета.
Ему всё хотелось заговорить о волновавшем его сроке, отведённом музам – хотя раньше он никогда не поднимал эту тему первым. Утром Евагора по обыкновению возилась с нехитрой утварью для приготовления пищи: следила за кипящим над огнём котелком, где готовилась рыбная похлёбка, выбирала кости, закидывала зелень, нарезала хлеб. А Юда так и не мог заставить себя открыть рот и хоть что-то путное выдавить. Отвлекался на приятные мысли, наблюдая, как у Евагоры всё споро выходит, как гармонично она совмещает божественную красоту и неземную, внушённую ему любовь с привычными любой земной женщине бытовыми делами, совсем не гнушаясь рутины.
Дождался, пока Кана не вышел к морю перебирать сеть, – отчего-то при друге начинать разговор не хотелось – выждал момента, когда Евагора набирала из источника воду для питья, и собрался с духом.
- А если источник иссякнет, где будем брать воду?
Коряво получилось. А ведь он хотел, чтобы выглядело естественно, по-деловому.
Евагора тяжело вздохнула.
- Боюсь, Юда, когда это случится, нас будут интересовать совсем другие вопросы.
- А можно сделать как-то так, чтобы она не кончалась?
Грубо, прямолинейно. Юноша испугался, что муза догадается, к чему он клонит.
Она бросила чарку в чашу и подошла к любовнику.