Страница 43 из 61
Что-то мучило Юду и лишало сна. Счастье казалось слишком полным, слишком невозможным, чтобы длиться вечно. Юноша ждал конца, неотвратимого, как сама смерть, и не знал, как отдалить его.
Он спиной почувствовал, что сзади кто-то есть. Кане тоже не спится? Но с чего бы: друг не был впечатлительным. Обоими ногами он крепко стоял на земле, и безотрадные мысли, которым и сам не находишь подтверждения, не лишали его сна.
- Прости, что нарушил твой покой. Позволишь присесть?
Юда отшатнулся, когда незнакомец уселся рядом. Юноша никогда его раньше не встречал. Одет мужчина был просто, но не так, как одевались люди на побережье: он носил льняной хитон и плащ с рукавами. На ногах сандалии. Местные жители, такие как Юда, в такой обуви никогда не ходили.
- Я так давно не видел моря.
Путник устало опёрся локтями о выставленные перед собой колени и с нескрываемым удовольствием уставился на широкое морское полотно.
Юда с интересом наблюдал за ним. У мужчины было худое и оттого казавшееся вытянутым лицо, отпущенные усы и борода, столь редкие для соплеменников юноши длинные зачёсанные назад сухие волосы.
- Вы пришли издалека?
- Да. Я проделал долгий путь через пустыню вместе с караваном. Говорят, её нельзя пересечь. Но мы всё же решились, уповая на Божью милость. Всю дорогу я молился Ему, чтобы Он отвёл от нас пыльные бури и позволил добраться в целости. И Бог услышал меня. Наверное, я чем-то угоден Ему, - человек улыбнулся. – Я священник и пришёл из города.
Юноша не сдержал изумления.
- Многие годы никому не удавалось перейти целую пустыню!
- Знаю, молодой человек, знаю. Я и сам несколько раз прощался с жизнью. И молил Всевышнего. Но как зовут тебя, юноша?
Выслушав ответ, незнакомец представился сам.
- А меня – Аэшма. Я служитель в Храме.
- И как там, в городе? – вдохновенно спросил Юда. Всё, что он знал о далёком Бабиле, шло из переходящих из поколения в поколение рассказов, полу-выдуманных, полузабытых.
- В городе? Его теперь называют Салим, благословенный град. А я всё никак – прости Господи! – не привыкну, зову по-старому, Бабиль. Но Бабиль – имя проклятое, а Салимом город наречён самими музами, Господними посланницами.
- Я знаю, что музы пришли в город! - вскричал Юда. – Я видел, как они вышли из моря.
- Именно поэтому я пришёл сюда, для встречи с тобой, - поймав удивлённый непонимающий взгляд юноши, священник добродушно засмеялся. – Да, юный Юда, можешь себе представить. Я преодолел столько трудностей и невзгод, даже не зная наверняка, выдержу ли, ради этого.
- Но почему?
- Видишь ли, Юда, - странник зажмурился, когда из-за розовеющего моря показался первый красный луч солнца и отбросил блестящую дорожку по воде до самого берега. – Салим сильно изменился с тех пор, как туда пришли музы. Поистине, невообразимое досель величье ждёт его под их звездой. Но, к сожалению, их век быстротечен и отмеряется одним источником, пусть и наделяющим великой силой.
- Прошу вас, расскажите всё, что знаете об этом!
Юноша пришёл в такое волнение, что почувствовал, как у него спирает дыхание. Какие же муки он испытывал при каждом упоминании Евагоры о своей зависимости от бега воды! И вот теперь разрешение от тяжкого бремени казалось совсем близко.
- Увы, немного! – сокрушился священник. – Как и любому, искренне радеющему за благополучие родного города, мне бы хотелось подольше видеть Салим в блеске славы и любви Господа. Но источник муз находится здесь, в месте их рождения. А ты хорошо знаком с той, которая следит за ним.
- Всё именно так, - Юда уже не удивлялся осведомлённости необычного странника.
- Потому только ты можешь убедить её не полагаться на течение воды. И, будь на то Господня воля, даже силы природы подчинятся ей. Я пришёл предречь, что срок дальнейшего пребывания муз среди нас зависит только от тебя. Как и будущее благополучие моего города, ради которого я и пришёл.
Но Юда только головой покачал.
- Это невозможно. Я не справлюсь с такой задачей. Она не послушает меня.
- Тогда, может быть, есть способ продлить бег воды, если он так важен?
- Если бы я только знал, как! Неизвестно, откуда она вообще берется, и куда уходит.
Накопившаяся за многие дни горечь от тягостных размышлений и страха искала выхода. Юноша испытал насущную потребность высказать всё наболевшее, поделиться хоть с кем-то и облегчить сердце. Ему очень хотелось довериться этому загадочному путнику, которого что-то заставило преисполниться верой в него, мальчишку.
- Поймите, я ведь тоже больше всего на свете хочу, чтобы она осталась. Но не представляю, как это сделать. Чувствую себя таким беспомощным, что произойдёт нечто, а я не смогу ничего поделать… Если бы вы сами поговорили с ней! Расскажите, как преобразился ваш город, какое счастье принесли людям музы, и она послушает вас и останется.
- Нет, не могу. Кто я такой, чтобы разговаривать с музами? Приобщаться к их божественному совершенству? Меня они не избрали для этого. Но ты, юноша, ты же любишь её, свою музу?
Юда сглотнул и вдруг ощутил язык свой слишком раздувшимся, окаменевшим и неповоротливым, чтобы произнести одно простое слово.
- Да. Больше жизни люблю. Больше всего, что у меня есть, люблю.
- И она тебя любит, - священник накрыл ладонь юноши своей. – Поверь, это всегда так. Ты должен решиться взять судьбу в свои руки. Никто, кроме вас, людей, на это не способен. Ни такие, как мы, ни такие, как музы. Вершите сами свою судьбу. Твоя возлюбленная ждёт этого от тебя. Она поймёт.