Страница 1 из 61
Откр 3, 19.
Вот однажды собрал Всевышний Вседержатель всех сущностей земных и небесных и спросил у них:
- Что есть человек?
- Благо, - говорили одни.
- Зло, - отвечали другие.
И те другие были демонами чудовищного облика, а первые имели облик небесной красоты. И повелел Собравший их решение своё, дабы послужили они общему делу и испытали человече и спросили, что сам он полагает о себе. И испытанию тому идут тысячелетия с основания мира. И спрос ведётся ежечасно даже и теперь и в любое мгновенье человеческого бытия.
Старая притча
Пролог
Город был проклят, город был благословлён. Сотни сотен лет он погибал в собственном безверии, и люди его рождались и умирали без надежды на спасение. Но наступал долгий месяц процветания, когда луна стояла незакатная, сострадательная и, улыбаясь, перекатывалась по небосклону. И одна звезда была ей неразлучна: называли её Цирцейской, наречённой звездой бога.
Возлюбил бог сей светлый град и каждого жителя его за смирение и праведность. Но великодушьем он равен мудрости своей и на единицу благословенья десять единиц проклятия насылал, как видел, что люди блаженства своего не ценят и во вред его милость обращают. Так и повелось: целовал бог лишь однажды, а дланью тяжелой век бил, чтобы люди заветов его не забывали и чтили свято его имя.
Такими словами старик-рыбак Алон пересказывал когда-то выученную им наизусть летопись славного города Бабиля, которую усердные монахи кропотливо вели столетиями, передавая свой премудрый труд из поколения в поколение. Сказывал Алон, что незаходящая луна предрекала приход божеских девственниц из моря, дочерей бога и луны. Луна призывала их из морских глубин, чтобы исполнить предназначение своё и в долгий месяц озарить сынов земли божественной благодатью. И пускался Алон вспоминать, как сам некогда был свидетелем выхода прекраснейших дев на грешный брег, и будто то пена морская их принесла, и из неё же они восставали, прекраснейшие женщины, равных которым нет на земле…
«Брешишь!» - не верили слушатели, моряки, рыбаки и пловцы за жемчугом. Сотня сотен лет прошла, ни от кого живущего в те времена и памяти не осталось.
Тогда и сознался премудрый старик, что летопись, видно, приукрасила, а на деле миновала какая-нибудь сотня лет, и он, старый рыбак Алон, должно быть, один и остался, кто помнит те дни.