Страница 32 из 61
- Брат Анна, любая твоя просьба идёт от чистоты сердца, знаю я. Ты праведен в служении своём, тебе я волен угодить. Но не гневись, что не могу тех, за кого просишь, допустить к хранимому мной знанью.
- То брат по крови мой, искусный мастер, и друг его, Соферим, что книжник. Обоих обласкали музы, на обоих благодать сошла.
- Это знаю я не хуже и уважаю выбор их. И если бы на то одно моё желанье, то первый пропустил бы мастеров, которые пришли с тобой. Но наказано мне свыше беречь предание святое от глаз непосвящённых и неподготовленных умов.
- Они достойны этой чести.
- Лишь братья нашей веры имеют эту честь. Прошу прощения, брат Анна. Не угодил тебя я нынче.
- То мне пред тобою извиняться, что потревожили тебя. Благослови ж тебя Господь!
Потерпев поражение на самом пороге Садокской первосвященнической библиотеки в учтивейшем сражении с братом Елеазаром, цадокиадом и хранителем архива, священник Анна ни с чем вернулся к скучающим при входе на портике друзьям.
- Вы всегда так разговариваете? – поинтересовался Симон, скривив гримасу, помесь отвращения и неуёмного веселья.
Они с Соферимом с самого начала разговора чуть ли не за животы держались от высокопарного цадокиадского слога. Книжник, так до сих пор закусывал губы, боясь, как бы эмоции не выдали его.
- Служение Господу и каждому брату в нашей общине учит обходительности и терпению к слабостям и суждениям ближних. Мы искренне уважаем заслуги и мнение друг друга.
- А по-моему, это просто голый фарс и нелепая лесть, - вынес своё веское суждение Симон.
Призывающему к терпимости Анне всё же оказалось нелегко примириться со словами брата. Он обиделся, но промолчал.
- Вежливость… Да он за этой вежливостью попросту тебя отшил! Вот сейчас я сам с ним побеседую, посмотрим, что он скажет…
Симон соскочил с ограждения портика и бодрым шагом отправился брать непокорённого брата Елеазара штурмом.
Анна, предчувствуя худшее, вознёс глаза к небу. Соферим решил, что он молится.
- …два достойных священного знания адепта… в смысле, послушника… в смысле, я не знаю, как у вас это называется… да вы тут просто зад греете на куче старых пыльных книг… от кого их прячете?.. от меня?.. нет, я правильно вас понял?.. это вы мне сказали?.. Ай! Ох…
Анна сломя голову ринулся внутрь – спасать то ли Симона, то ли брата Елеазара. Невозмутимый цадокиад аккуратно выворачивал Симону ухо. Красный подмастерье мастера Михаэля весь извивался в попытках вырваться из цепкой хватки.
- Брат Анна, позволь мне выставить этого юношу вон, он оскорбляет место бранными словами.
- Изувер!
- Я восхваляю мудрость Бога, - Елеазар препоручил негодовавшего Симона на руки родственника, - что к служенью своему он призвал тебя, а не задиристого мальчишку, чья плоть с твоей от корня одного произросла.
Так с позором строптивца изгнали из святого храма знания. Но долго ещё хулил он пред очами установленных на парапете мраморных первосвященников ушедших лет цадокиадов в целом и брата Елеазара в особенности, однако стараясь, чтобы архивный распорядитель не услышал его брани.
- Ради всего святого, уймись же наконец! – возопил, не выдержав стенаний, Анна. – Не то, чую, и меня вслед за тобой выкинут отсюда насовсем.
- Да мы им статуи тут ставим, а они..!
В приступе гнева Симон погрозил безмолвным фигурам, стоявшим на страже Садокского архива.
В отличие от друга, Софериму цадокиадская подозрительность не разбила сердце. Он и не рассчитывал, что замысел сразу увенчается успехом.
- Но ты сам, Анна, припомни, может тебе попадались книги, хоть какие-то упоминания…
- Во время обучения мы изучаем книги пророков, богословские откровения, святое слово, а не выжимки из истории. Нет, не припоминаю. Не думаю, что в архиве вообще сохранилось много летописей. Гораздо больше можно найти в Салимской библиотеке.
- Мы с Асией просмотрели там все исторические труды, но ничего не обнаружили, - призрачная надежда всё же посетила книжника. – А что известно высшему духовенству? Ты один из приближённых Кафы…
- Любимый ученик, - не преминул ввернуть Симон и тут же словил от брата звонкую оплеуху.
- …ты бы мог спросить у него. Наверняка он что-то знает.
- Нет… Не думаю. Да он и сам спрашивал у одной музы, когда встречался с ней.
Сообщение Анны, что сам первосвященник искал разгадку той же тайны, немало удивило Соферима. В неожиданном совпадении он усмотрел особый смысл, знак, доказывающий важность его собственных изысканий.
- Садок встречался с музой?
Анна пожалел, что вообще заговорил о роковой встрече, вынужденной свидетелем которой стал. Жуткое, ещё тогда поразившее помешательство Кафы до сих пор вызывало при воспоминании трепет, смех обуянного дьяволом первосвященника так и стоял в ушах. Анна никому ни единым словом не обмолвился о том, что видел, и хотел бы забыть об этом совсем – если бы мог. Он был убеждён, что узрел Сатану, и даже весь последующий день, который провёл в храме в усердных молитвах в стремлении очистить душу, не принёс искомого облегчения.
Но замешательство молодого священника не привлекло внимания друзей. Соферим был слишком поглощён своими размышлениями, а Симон как будто не слушал вовсе, праздно пялясь на укрытый тенью портика колонный фасад библиотеки.
- Да. Вроде бы. Я не знаю точно, - уклончиво ответил Анна. – Спросите лучше сами муз. От их древней, веками осенённой памяти будет больше проку, чем от всех наших тлению подвластных книг.
- К сожалению, они не помнят. Асия рассказывала только про воду… что она отмеряет отведённое им время на земле.