Страница 3 из 61
- Вода уже проснулась, - сказала Евагора. – Нам пора.
Под скалой, которая обрезала песчаный берег, был грот. В гроте – чаша из ракушки и водяные часы. Пришло время снова запустить их.
Из воды вышли все её сёстры.
Среди них Калипсо. Вслед за нею к берегу приплыли дельфины, и она чирикала с ними на их ласкавшем слух забавном языке и гладила их скользкие гладкие носы.
Иона ходила в морском прибое и, подставляя морю руку, собирала камушки и ракушки. С каждой волной оно подносило ей свои сокровища. Набрав целую пригоршню, Иона показала улов Афмитрите: мелкие драгоценные, полудрагоценные камни, ракушки невиданной красоты и формы, кусочки рифов и маленькие морские звёзды. Только Иона могла найти посреди обычного пляжа такое богатство. Со смехом удачи она развела пальцы и беспечно просыпала все находки на землю.
Лаомедея, запрокинув голову и разведя руки в стороны, кружилась в вихре ветра.
Эвридика вышла последней. Она опустилась на колени, и припала губами, и приложилась лбом к горячей земле, и прибой ласкал её длинные тяжёлые волосы. Она славила вновь обретённую землю.
По знаку Евагоры они пошли вдоль по берегу к врезавшейся прямо в море гранитной скале.
Немертея, едва касаясь блистательной глади мокрого песка вынесенной морем палочкой, на протяжении всего пути чертала линии невиданных картин, разрывающих мир песка тонкими ущельями на части. А море набегало и слизывало новорождённые шедевры, не прожившие и минуты, длинным языком, творя их заново. Оно ласкало Немертее ноги, оставляя на лодыжках жемчужно-белую шипящую пену, умирающую в свете дня.
Над девами кружили морские птицы. Златовласая Галатея выставила перед собою ладони, где для птиц произросли молодые травы с уже поспевшим щедрым колосом. Высокое солнце осело в золотые волосы, и они засияли ореолом над её головою.
Евагора тоже посмотрела на солнце. Её глаза не застилались нестерпимыми слезами при взгляде на него, как у людей. Она принимала его, это солнце, со всей его жестокостью и животворящей всё сущее на земле силой, пропускала через себя.
Кто они, эти люди, что наблюдают за ними? Ей хотелось спросить, узнать о них всё. Они придут. Да, они непременно придут вослед.
Евагора провела рукою по узким покатым плечам. Ветер принёс песка на спину. Мягчайший и лёгкий, поднятый с морского дна и высушенный на солнце, теперь он лежал на её ладони, сверкая золотой пылью.
Этот мир прекрасен. Но истинное его золото – люди. Люди, ради которых они снова здесь. Что же будет с ними на этот раз? Она не знала. Пока ещё не знала.
***
- Они уходят, уходят!
Юда вскочил с земли, отряхивая налипший к пузу песок. Глаза его возбуждённо блестели.
- Вернёмся в деревню, - хрипло буркнул Кана. – Надо поскорее рассказать всем, что мы тут увидели. Если пророчество верно, и это правда они…
Юда колебался.
- Нет, подожди. Рассказать мы всегда успеем. Лучше пойдём за ними.
Теперь Кане не пришлось по душе предложение друга.
- Не надо… мне страшно.
Он не соврал. Явление дев из моря было настолько неожиданным, настолько необъяснимым, и оно так возбуждало, что это пугало Кану.
Сообразительный Юда внимательно посмотрел на него и всё понял.
- Дружище, брось! Если ты боишься отнюдь не со страху обделать штаны перед этими красотками, то уверяю тебя: я боюсь того же ничуть не меньше. Но ты только подумай, разве все подружки, что у тебя были, вместе взятые могут сравниться хоть с одною из этих? Если да, тогда оставайся, а я пойду. А стоит только рассказать остальным, так тут же набежит много желающих с ними познакомиться. И на каком же основании? Мы первыми их увидели, и я уступать свою очередь никому не намерен!
Во всём они похожи, всю жизнь росли вместе, но Кана всё же не мог не признать, что друг-Юда всегда был намного умнее. И, признавая правоту в его словах, а, может, повинуясь привычному промеж них духу ни в чём не уступать друг другу, он тоже решил остаться. И когда фигуры обнажённых дев, отходящих вдоль по бурлящему и бросавшемуся на берег мелководью, совсем отдалились, юноши осторожно выбрались из кустов и медленно пошли следом. Да и не вольны они здесь выбирать – когда ещё их предки были обречены следовать за музами, влекомые как похотью, так и стремлением к недостижимым высотам чистоты божественного бытия.
***
Каждая, ведя рукою по шершавому выветренному граниту, заходила в море по грудь и ныряла под скалу. Евагора ступила в воду последней. Как и сёстры, скользя ладонью по отлогой, природой возведённой стене, ограждающей пляж, она остановилась там, где низ скалы был вымыт. Луна призвала их вовремя: сейчас отлив. Только в эту пору можно попасть в грот, заботливо оберегаемый самим морем.
Евагора глубоко вдохнула полной грудью и нырнула. Столетия прожив в воде, плавала она не хуже рыбы и вынырнула уже с другой стороны, под скалой. В прозрачной воде она осторожно ступала по камням дна. Эти камни словно созданы для её ног, и она помнила здесь каждый.
Стоял самый отлив, и вода убегала холодным потоком в океан. Одна подземная речка в этом месте сливалась с ним, и оттого вода казалась почти пресной.
Грот был большой, с его веками намытых сводов по проторённым извилистым канальцам по капле стекала вода. В глубине грота капли сливались и обрушивались щедрой струёй в большую рифлёную чашу, не то каменную, не то настоящую ракушку. Около неё собрались все сёстры. Одна Иона так и ходила по гранитным, рукою гиганта прихотливо разбросанным валунам и вынимала из расщелин мелкие сверкающие камушки и, ничуть не привязываясь к находкам, бросала их в воду. Это в самой природе муз – привязанность их была стремительной и лёгкой, как ветер, бескорыстной и ничего не требующей взамен.