Страница 13 из 61
Но он лишь сел рядом и сказал:
- Что должен делать я, всё сделаю. Ты только сил в меня вдохни.
- Не ищи во мне того, чего я дать тебе не могу, - попросила Асия. – Сила и вдохновение - в тебе самом. Оно в природе, в людях и в их творениях. В этом городе.
Она задумчиво пролистала вложенные в одну из книг наброски Соферима: здесь дворец первосвященника, здесь двор библиотеки, а вот и Новый Храм, и медные колонны.
- Напиши о городе. Всю его историю.
- Но как же? – удивился Соферим. – Я скриптор, книжник, и моё ремесло – переписывать книги и сохранять их. Я не записываю истории и не толкую их. Такие летописи ведут только иереи, священники храма, в главном Садокском скриптории.
- Сегодня я видела такую. Но она так же лжива, как те священники, которые вели её, - сказала Асия. – Там только та история, которую они хотели сохранить.
- И ты знаешь истинную историю?
- Нет. Я впервые пришла в ваш мир. Но чувствую, она растворена в стенах города. Она всё ещё жива. Но не мне под силу извлечь её. Только вам, его жителям. Только тебе.
Соферим молчал, застигнутый тягостным чувством. Слова музы как будто обозначили его миссию, облекли все его будущие деяния скрытым, пока ещё неведомым смыслом. Но он чувствовал, эта ноша не только не по плечам, но и незаконно отдана ему. Что скажут первосвященники, у которых вся власть в городе, достань у него даже сил на это? Ему не позволят писать историю города самому, как не позволялось никому, не наделённому священническим саном. Испокон веков это обязанность иереев, цадокиадов и перушимов, служителей Бога, а значит, само слово их – от Бога. Как он, простой, грешный человек, посмеет оспаривать слово Божье? Так уж повелось в старом Бабиле, что историю пишут слуги Господа, и историческое слово есть от Бога. Оно не может лгать, и сомневаться в нём – грешно.
- Я помогу тебе, - сказала Асия.
Но почему она, посланница, дочь Бога, сомневается? Почему не верит иереям? Почему требует этого и от него?
Но Соферим всё готов был сделать для неё. Он поверил ей, поверил чистоте её, с которой она к нему обращалась, открытая и беззащитная, как нежный, сорванный и трепещущий на ладони цветок.
Сильный порыв с улицы резко хлопнул дверью, затрещал в окнах, нанёс песка на порог. Соферим поспешил закрыть все окна ставнями. За последнее время ослабли пыльные бури, выдохлись, но он помнил, как раньше яростный знойный ветер целыми днями засыпал город песком и пылью с ижжённых каменистых окраин, и жизнь замирала в ожидании конца разгула стихии. В их мастерской работа тоже вставала: за закрытыми ставнями окнами помещение погружалось во тьму.
- Пыльные бури. Теперь они случаются всё реже.
- Скоро они прекратятся совсем, - сказала Асия. – Это последний вздох умирающего чудовища.
Соферим так и не понял, что же она хотела сказать такими словами. В этот раз он был рад буре: пока она свирепствует, мастер Эзра не отправится в обратный путь до скриптория. Но, как и предсказывала Асия, ветер скоро стих, и Соферим снова забеспокоился о скором приходе учителя. Меньше всего ему хотелось расставаться с музой, своей возлюбленной, но, когда она сказала, что уходит, он не набрался духу попросить её остаться. Да и где – они с мастером делили одну комнату, смежную с мастерской.
- Ты придёшь ко мне снова?
- Я буду каждый день приходить к тебе.