Страница 35 из 123
Тошнота. Сомнительное удовольствие чувствовать её, едва пробудившись, но повлиять на него Анна не могла. Перед глазами плясали разноцветные искры, запах свежины стал невыносим. Она застонала, повернулась на бок. Антон не удосужился поднять её с пола. Валялся рядом опрокинутый стул, а чуть поодаль — сохла лужица её крови.
Во рту было пересолено. Анна провела языком по губам, ощутила заскорузлые кровавые корочки. Пить. Застонала, хотела подняться, но снова завалилась на бок.
— Не спеши, подожди, как полегчает, — спокойным голосом сказал Антон. Он был за её спиной, по звуку — сидел прямо у стены. — Приятно было? — насмешливо поддернул он.
— Нет, — просипела Анна.
— Хочешь повторим? — ответом ему стало молчание. Каратель поднялся, обошел её и присел напротив.
— Не отводи взгляд. Раз глупости научилась делать, так имей мужество в них признаваться.
Анна заставила себя посмотреть ему в глаза. Несчастная, униженная.
— Зачем? — он склонился вперед, внимательнее разглядывая зрачки.
— Ты меня обманул, — негромко сказала она. — Ничего не остановило, когда я накинула веревку. И сейчас не остановило.
— И ты решила проверить.
— Я не хочу так жить. Мне не нравится кровь, я пью её потому, что боюсь тебя. Повторяю всё, что ты говоришь, но не замечаю особых успехов. Разве так должно быть? Может, ты меня обманываешь? Я же не могу проверить.
— Могла бы просто спросить, — вампир сглотнул. Значит, снадобье не действует. И его гипноз действует только короткое время. Это будет посложнее, чем рассчитывал Антон. — У всех у вас, щенков, так, — страх, интерес, потом вы сами себя проверяете на прочность, — вампир вздохнул. — Ты действительно еще можешь умереть. До первой проверки, которая будет через несколько дней. В полнолуние кровь начнет меняться. Ты ещё могла бы сама всё решить, но я не хочу давать тебе такую возможность. Перед его смертью, я ему это обещал. Я поклялся, — он нарочно добавил драматизма.
"Маркусу, — мысленно добавила Анна. — Ты пообещал это все ему. Андрей только предлог. Может быть, и он всего лишь уловка." Анна вздохнула. Она для Антона — только монета, на которую он может купить себе желание.
— А если я сойду с ума, тогда ты убьёшь? — в отчаянии спросила вампирша.
— Не надейся. Играешь ты фальшиво, а после всего, что натворила, стану приглядываться ещё больше, — Антон помог ей подняться, чуть дольше посмотрел в глаза. — Я уж надеялся тебе доверять, а вон и нож оставить нельзя. Теперь и дверь обратно ставить, — он кивнул в ту сторону и зло добавил: — Уже без запора.
***
Два дня прошли спокойно. Анна вела себя тихо, виновато опуская глаза всякий раз, как Антон приближался, чтобы вернее указать ей правильность стойки и положение тела. Она его боялась. И после последней стычки — ещё сильней. Сердечко трепыхалось часто-часто, щеки алели, но на пальцах, — слава богам, — горело пламя.
Оно уже проснулось, чувствовало приближение полнолуния и несмело подымалось. Распускало яркие оранжевые лепестки, наливало их янтарным соком да рубиновыми разводами. От нее теперь горше пахло ландышем, острее проявлялась сирень. И примешивался временами тонкий майский мед с поздним липовым цветом.
Вампир предчувствовал фиаско. Находясь поближе, старался лишний раз задержать дыхание и не смотреть ей в глаза. Лавровая настойка подводила. Она должна была отбить вампиру нюх, но тот не пропадал, и дикий аромат новой Анны Каратель, казалось, мог найти кожей.
Зачем Маркус написал эту оговорку в Договоре? Ведь запретив, он сам толкнул их в руки друг другу. Антон не мог совладать с природой, — запретный плод хотелось сорвать как можно скорее. Только нельзя ему трогать. Пока. Иначе потом не сможет завершить обучение.
Анна ему ещё поддавалась, но вампир сомневался, что в полнолуние сможет воздействовать на нее гипнозом. Слишком все было в новинку, — и на кровь она реагирует не так, и его изучает, сама себе на уме.
Утром, в день полнолуния, Анне уже было дурно: кружилась голова, мутнели глаза и она боялась воды. Её тошнило, а тело теперь выдыхало желчью и ядом. Темным ядом, — Антон узнал его по маслянистому запаху, — с четким металлическим оттенком.
Антон был почти незаметен. Скрестив ноги, он сидел в темном углу своей лежанки и наблюдал. Анна металась в бреду, била тишину стонами и мольбами, оставляя на покатых стенах следы царапин и обломки ногтей. На ее тонких руках вздувались вены, окрашенные темнотой, иссушенные губы побелели, а глаза постоянно закатывались.
Вампир не вмешивался сам, но тупо смотрел, как его собственные души, наплевав на запрет приближаться к Анне, гладили её по волосам, шептали что-то неразличимое и оставляли на коже тускло-зеленые пятна касаний. Она тогда успокаивалась, смирела и легче дышала. Чувствуют, что она не для Маркуса, а для них. Что ж будет, когда она поймет, для чего рождена?