Страница 1 из 123
Данный текст является фэнтезийным вымыслом. В нем начинающий автор вольно трактовал некоторые исторические события, намеренно не акцентируя на них внимание и не описывая детали, чтобы не зацепить никого из читателей. В процессе работы над сюжетом, автор прислушался к советам и пожеланиям, и применил их согласно своему опыту и возможностям. Будьте осторожны, имеются жестокие и откровенные сцены.
Февраль 1917г. Петроград
На площадь ещё до зари стекался народ. Люди собирались толпой, спешили туда по Лиговской, Гончарной и Знаменской, наводнили Невский и Суворовский. Под их напором извозчики теснились у обочин, уступая дорогу. Но, напуганные людской массой, они вскоре отъезжали поближе к домам или стремились поскорее убраться. Народ напоминал серое взбаламутившееся море, над которым взвивались алые флаги. То и дело толпа вздрагивала от резких окриков, и кто-то обязательно вскидывал кулак, привлекая внимание остальных и грозя невидимому врагу.
Люди достигли своего предела. Их больше не останавливало перекрытие дорог, по которым они с рабочих кварталов выходили в центр города. И царский запрет на многолюдные митинги никого не интересовал. Уже несколько месяцев рабочие собирались все чаще, кричали громче, а в последние дни и вовсе потеряли голову — стали громить лавки да тянуть добро.
Словно подстраиваясь под всеобщее настроение, погода тоже стала иной. Ветер в городе густел и горчил, предсказывая перемены, а в середине февраля стал туманом. Как раз в то время приехал поезд из Нарвы, и привез чужаков.
В памятный день на платформу вышли двое. Первым выскочил из вагона высокий смуглый мужчина с кудрявой шевелюрой и зоркими зелеными глазами. Надменный хитрый взгляд и полные смешливые губы резко контрастировали между собой, но приятные черты лица сглаживали впечатление и располагали. Он был одет в неприметное поношенное пальто, в руке держал небольшой саквояж и постоянно оглядывался.
Следом спустился светловолосый парнишка лет двадцати со слепяще-голубыми глазами. Тонкий нос, прищуренный взгляд, плотно сжатые губы и излишняя худоба юноши сразу бросались в глаза. Он был слишком бледен, почти бесцветен, и нарочито слаб, но его товарищ опускал глаза всякий раз, когда встречался с ним взглядом.
А тем временем из соседних вагонов выходили юноши и мужчины, которые незаметно смотрели в сторону замешкавшихся парней, быстро перемигивались с бледным юношей и торопились раствориться в толпе.
Теперь многие из того поезда стояли среди митингующих, глядели вокруг и временами оборачивались, разыскивая болезненного юношу, зеленоглазого мужчину и еще кого-то.
Бледного юношу из поезда звали Маркус. Обычно днем он появлялся редко, но сегодня загримировался, выглядел еще моложе, был не белобрысым, а рыжим, и лениво играл роль мальчишки-газетчика. Он прижался плечом к дому напротив собора и всматривался в толпу. Обычно делал это, чтобы найти подходящие тела для новой свиты. Но сегодня они были ему не нужны, — он просто смотрел, чувствуя слабый охотничий азарт, и ждал.
Человеком Маркус был лишь отчасти. В Российской Империи ему бы стоило называться упырем, в других странах — акшар, стригой, ветал, вьесчи или еще какой-нибудь ерундой. Сам он предпочитал — вампир — из будущего, в которое часто заглядывал. Там, меньше чем через полвека, "вампир" будет у всех на слуху, но пока еще каждый умудряется назвать подобных ему, как хочет. Не помогло даже то, что в 1732г Маркус рассказал о вампирах одному писаке. Правда, они тогда слишком напились, а наутро тот решил, что тронулся умом и полюбившееся название осталось дожидаться своего часа.
Вампир давно знал, что изменить в будущем почти ничего нельзя, — вековой опыт научил. Зато можно было что-то "оттуда" использовать в узком кругу "своих", не боясь повлиять на мировую судьбу.
Верховный Вампир. Звучит-то как! Единственный в своем роде. Маркус этим даже гордился. Удобно — самому выбирать себе статус, устанавливать другим правила, поощрения и наказания.
Правду сказать, уже лет пятьсот Маркус был не единственным сильным Вампиром — у него нарисовался брат — Марон. Сейчас тот жил на американском континенте и создавал собственных прихлебателей. Одно время даже неплохо портил кровь, но Маркусу быстро наскучила мышиная возня — пусть люди забавляются — и братья пришли к мирному соглашению, выгодному обоим.
Устав от рутины, они периодически менялись землями — тихо и мирно, как и подобает истинным богам. На новых территориях искали себе щенков — тех, кто может стать вампиром. А чтоб не марать свои царские руки и не выполнять труд по заражению и воспитанию молодежи, назначили главных — Карателей — десниц Верховного, которые держали в страхе остальных и были многократно проверены временем.
Мимо Маркуса, не к месту задумавшегося о вечном, промчался мальчишка-газетчик и зло ткнул его в плечо. Взгляд парнишки был полон возмущения, Вампир смолчал.
— Чего не работаешь? — шикнул он на Маркуса, и сразу развернулся в толпу. — Долой войну! Да здравствует республика! Доколе наши семьи будут голодать?! Последние вести! — бодро прокричал, протягивая газету участнику митинга.
"Доколе? Сегодня же все и решится," — подумал Вампир.