Страница 34 из 123
До этого дня он двое суток не позволял ей пить кровь, планово проверяя реакцию на отсутствие. Анна держалась очень хорошо, как для щенка. Но стоило оставить её одну и уйти, "забыв" на столе нож, как вампирша, наплевав на духов, полоснула себя по вене. Знала же, как правильно, знала, насколько глубоко!
Антону хотелось прибить её на месте, а вместо этого он методично выбивал плечом дверь, которую девчонка проворно умудрилась запереть. Когда он ввалился в комнату, думал, порвет нахалку на части, но она даже не испугалась. Антон смотрел, как на землю капает ее алая, пока еще людская кровь, а она сидит и пристально смотрит на изувеченное запястье.
— Она красная. Тебе не кажется это... странным? — холодный взгляд Анны заставил вампира обождать с поисками перевязи.
— Нет, не кажется. Полнолуние только через четыре дня. К тому же, первые несколько лет болезнь может проявляться наплывами, — заученно соврал он.
— Н-да? А мне казалось, что все со мной решено, — она снова посмотрела на кровь.
— Анна, что происходит? Тебя что-то гложет? Так спроси... — поймав ее взгляд, вампир понял, что поторопился с предложением.
— Какого цвета моя душа?
— Обычная, — без колебаний ответил вампир. — Почему ты спросила?
— Потому что это неправда. Я вижу её другой. И огонь на руках вижу. Так какого она цвета?
"Соврать или сказать?" — Антон на минуту заколебался.
— Золотая, — нехотя ответил он.
— Почему? Твои я вижу как серые, — Анна поджала губы, а он заметил, что на щеке дрожит мускул.
— Я не совсем уверен... Быть может, в тебе есть особые силы, которые ещё не проявились, — осторожно пояснил вампир. Почти не соврал.
— Это смешно! Нет никаких сил. И душ никаких нет. И все, что со мной происходит — это неправда, — она посмотрела Антону в глаза. Как же изобразить безумие? Горящий взгляд? Или насмешливого презрения хватит? — Тебя нет. И всего этого тоже нет. Я умираю, а все это только кажется мне! Это сон!
Каратель ей не верил, слишком резко все в ней изменилось.
Анна сглотнула, вампир скользнул по ней взглядом, отметил детали: пересохшие губы, влажные блестящие глаза. На руке, что сжимала нож, ногти побелели от напряжения, на шее нервно подрагивала жилка. И отдельные волосинки, выбившиеся из косы, трепещут, будто на ветру. Хватит ли ей одного урока или придется повторить угрозу?!
Как Антон дернулся вперёд, Анна не сообразила. Не помогли его же уроки, не подсказали чувства. Она очнулась под вампиром, когда тот одной рукой сжимал её запястья, заведя руки над головой, а другой схватил за горло. Глаза его стали сумасшедшими, злыми, вдруг показались Ане матовыми и, словно перестали её видеть.
— Умереть хочешь, птичка?! — хрипло спросил Антон, — Так лови свою смерть!
И пальцы его превратились в ловкие прутья лозы, затянули упругие кольца, не оставили шанса выбраться. Анна в панике забила ногами, совершенно забыв, что сама этого хотела. Вампир только крепче сжал её рёбра ногами.
Анна закрыла глаза. Больно. Душно. Страх катился волной, впивался в спину землей и иголками, царапал изнутри горло. Она открыла глаза, Антон не мигал. Его бесчувственный пустой взгляд совсем не то, что хотелось видеть последним.
Она закрыла глаза. Воздуха... Воздуха...
Каратель уже контролировал биение ее пульса. Стоило нажать еще чуть-чуть и всё. Тонкая грань миров обнажилась, оголила черно-серую ауру Анны с болотно-зелеными разводами, и Антон сразу понял — врет она всё!
Испуганный ее страхом, из грудины вырвался огонь, свернулся шаром, раскинул до стен длинные, еще тонкие нити. И вокруг стало ослепительно ярко. Души Антона сгрудились плотнее, склонили над ними головы, будто защищая их обоих от чего-то невидимого. И Каратель в первый раз за всю жизнь увидел, что они касаются друг друга пальцами.
***
— Элис, что случилось? — девочка вдруг остановилась посреди парка. Взгляд стеклянный, пальцы дрожат, прикрывая основание шеи.
Марон тряс ее за плечо, она его не слышала. Она глядела вперед и что-то шептала. "Воздуха..."
— Элис... — повторил Марон.
На шее девушки кольцами проступили очертания удавки. Неярко, едва заметно, но вампир, коснувшись их, испытал тепло.
— Элис...
— Тонкие грани падали, рвался густой туман. Помнишь, тогда мы плакали, сотнею тысяч ран... — прошептала она и стала оседать.
Стихи, что пишет Маркус! Марон стал белее муки и едва успел подхватить её остывшими от страха руками.
***