Песнь камня

— Я — верхом! — встрял Арпад, и Дьюер подмигнул ему.

— Хильду можно приписать к мужчинам, — объявила Янина. — Насколько это касается хождения пешком. Она невероятно сильна и вынослива, а родом с альпийского альма, так что к горам привычна. Я же претендую на место в седле, думаю, коляска нужнее другим.

— Так и решим, — подытожил граф. — Собирайтесь и постарайтесь выспаться, если сумеете. Выступаем на рассвете.

— А… может быть, прямо сейчас? — предложил Дьюер. — С фонарями? Уж очень эти взрывы действуют на нервы, по правде говоря.

Но тут даже Ярнок помотал головой.

— Эйфель утан. Идти в горы после полуночи — самоубийство.

— На Шош уте нам фонари несильно помогут, — согласился фон Кларен. — Вы просто не представляете себе, что там за крутизна. Вам кажется, замок недалеко? Выйдем на рассвете, хорошо, если до темноты доберемся.

Хильда что-то бормотала по-баварски — Янина не пыталась вникать в неудобопонятные обороты речи горничной, когда та беседовала сама с собой, — запихивая в многострадальный саквояж очередную книгу.

— Оставь это, — приказала Янина, встала с кресла и нервно прошлась по комнате. — Говорю тебе — оставь. Лишний груз. Подумай о бедном Каштанке. Чего доброго, тебе самой придется тащить саквояж в гору.

— Ничего страшного, мадам, потащу. А что ж, мы бросим ваши любимые книжки здесь?

— Потом вернемся и заберем, — отрезала Янина. — Кому они нужны?

— Можем и не вернуться, — спокойно заметила Хильда. — Сожгут тут дом, и пропали ваши книжки.

— Новые куплю, — Янина сделала еще один круг по комнате, снова села, но тут же вскочила и подошла к окну.

Окна ее комнаты были обращены на север, и горящего города ей было не видно, однако отдаленное зарево бросало рыже-красные отсветы на заснеженные склоны гор и белые шапки на кронах деревьев. Вдалеке постоянно хлопали выстрелы, подсвечивая разными цветами небо — пруссаки наслаждались грандиозным фейерверком.

— Скорей бы уж рассвет, — пробормотала Янина и вышла из комнаты.

Лайош, спешивший куда-то с озабоченным видом, дал ей понять, что хозяин не спит и находится в своем кабинете. Янина сама не знала, собственно, чего хочет от графа, ей просто тесно было в комнате, но послушно последовала указаниям Лайоша, спустилась на этаж ниже и открыла тяжелую дверь резного дуба.

Альби фон Кларен в теплом домашнем халате сидел за большим письменным столом и просматривал какие-то бумаги, рассеянно играя с серебряным ножом для разрезания бумаг, выполненным в виде миниатюрного кинжала. Край стола был сплошь покрыт насечкой мелких разрезов — без всякого почтения к благородному ореху.

— Не спите, фройляйн Янина? — спросил он, обернувшись.

— Не могу, — Янина зябко повела плечами и плотнее укуталась в расписную русскую шаль, когда-то подаренную ей одним поклонником из России. Помолчала и тихо добавила: — Мне страшно. Ваше сиятельство, мы успеем… уйти?

— Конечно, успеем. Я даже по-прежнему уверен, что здесь мы находимся не в меньшей безопасности, чем в горах, — признался он. — И, кстати, не вздумайте оставлять здесь книги, чтобы облегчить общий груз. Лошадь уж как-нибудь вытянет.

— В некоторых автографы, — извиняющимся тоном сообщила Янина, — было бы жаль…

— Тем более. В такие моменты лучше держать то, что дорого, при себе, — Он с внезапным раздражением бросил нож на стол и внимательно посмотрел на нее снизу вверх.

Янина отвела взгляд и прерывисто вздохнула.

— Подойди сюда.

Она подчинилась.

Фон Кларен взял ее за руку и тихо спросил:

— Чего ты так боишься?

— Я уже видела один захваченный город, — ответила Янина низким голосом, чувствуя, что на глаза ей наворачиваются слезы. — В том самом 1848 году, когда и герр Дьюер… Я была ребенком и видела, как погибли мои родители. Видела, как мою мать… — она почувствовала, как сильные пальцы графа крепко сжимают ее руку, и закончила: — Увезите меня отсюда. Увезите меня, прошу, в свой замок, куда угодно, ваше сиятельство…

— Я увезу тебя, Янина, — ответил он. — Уже через несколько часов. И оставь это «сиятельство». Сейчас это не имеет значения. Никто из нас не знает, что с нами будет завтра. Но я буду рядом, — он встал на ноги, и Янина только и успела еще раз глубоко вздохнуть, как его тонкие губы нашли ее рот и примкнули к нему в жадном и отчаянном поцелуе.

— Герр граф… — пролепетала Янина спустя мгновение или вечность, когда он отпустил ее.

— Меня зовут иначе, — фон Кларен снова опустился в кресло. — Идите, Янина. Идите и постарайтесь отдохнуть. Завтра будет долгий день.

— Это вам следовало бы отдохнуть… Альби, — ответила она. — В любом случае, вам будет тяжелее всех.

— Спасибо, что напомнили, — усмехнулся он. — Но я ценю вашу заботу. — Он окинул рассеянным взглядом стол и вдруг взял лежавший на нем нож для бумаг. — Примите от меня в подарок. При вашей любви к книгам в готическом духе… Это серебро, и он заточен. Ни один почтовый конверт или неразрезанное издание перед ним не устоит. Пусть останется у вас на память… если… если что.

— Благодарю вас, граф, — Янина вынула тонкий серебряный клинок из изящно украшенных кожаных ножен. — Красивая вещь. Спокойной ночи.