Страница 52 из 109
Но настоящее открытие ожидало впереди: он обнаружил в полу крышку люка. Подняв её, обнаружил лестницу, исчезающую в глубине вязкого мрака, и тут же начал спускаться. Вскоре его ноги коснулись дощатого пола. Он уже знал, что здесь отыщет . Обострившийся нюх не обманул его: по периметру помещения был сооружён стеллаж, на нижних полках которого стояли деревянные кадушки и трёхлитровые стеклянные банки, доверху наполненные соленым мясом, а с верёвок, натянутых под потолком, свисали вязанки копчёной и вяленой рыбы. Верхние полки занимали аккуратно сложенные комплекты одежды, - судя по всему, поношенной, - с десяток охотничьих ружей и несколько сумок с патронами. Также, тут находились различные инструменты: молотки, топоры и пилы, а на отдельной полке лежали самодельные ловушки и капканы на всякого зверя. От такого изобилия провизии и охотничьего снаряжения Фёдор радостно присвистнул: голодная смерть ему теперь явно не грозила. Но если насчёт запасов еды всё было ясно, то наличие в погребе столь немалого гардероба, к тому же, наверняка чужого, осталось для него загадкой. Ну, не коллекционировал же старик всё это тряпьё? Федя не стал себя мучить догадками, поднялся в пещеру, рухнул на матрас и накрылся сверху медвежьей шкурой, которая окутала его теплом и спокойствием. Давно ему не было так хорошо, и вскоре он погрузился в глубокий сон. На его губах застыла умиротворённая улыбка.
Так началась жизнь в тайге. Фёдор быстро зарос длинными космами и внешне стал походить на одичавшего человека, никогда не знавшего цивилизации. Мясо из погреба быстро приелось, и теперь он каждый день выходил на охоту, всё больше удаляясь от своего логова. Иногда ночевал в лесу, возвращаясь к холму только под утро. Лесные хищники Фёдора не трогали, и едва заслышав его приближение человека, в страхе разбегались. Это, как и многое другое, казалось ему странным, и в то же время доставляло неописуемую радость.
Укусы насекомых и досадные царапины исчезали с кожи прямо на глазах. Как-то раз он даже хотел себя порезать и посмотреть, что произойдёт с раной, но страх перед собственной болью оказался сильнее, и он не стал этого делать. Преодолевая огромные расстояния по непроходимой тайге, он забыл, что такое усталость. Месяцы охоты научили распознавать животных по запаху, и он точно определял место, где лучше всего устанавливать капканы. Иногда охотился ради удовольствия, чтобы понаблюдать, как заяц или лисица бьются на земле с переломанными лапами. Насладившись зрелищем, добивал несчастное животное ножом и швырял его тело в колючие заросли шиповника – пусть лесные падальщики помучаются, когда захотят до него добраться. Он уверовал, что весь этот лес принадлежит ему по праву, а в этих диких местах, впрочем, как и в мире людей, прав был тот, кто сильнее.
Однажды под вечер он вышел на заброшенную охотничью заимку. Бревенчатый дом зарос по пояс крапивой, покрылся мхом и грибковыми наростами. Крыша местами провалилась, обнажая гнилые зубы стропил, и словно желая прикусить ими ветки ближайших ёлок. Искать тут было нечего, но принюхавшись, Федя учуял то, о чём простой смертный и не догадался бы, а догадавшись, бежал бы в ужасе прочь. Кости, много человеческих костей было захоронено здесь, но, ни обелиска, ни креста не возвышалось над ними. «Вот откуда у старика так много оружия и одежды» - усмехнулся про себя Федя и, спокойно взглянув на страшный могильник, отправился дальше – мёртвые не значили для него ничего, и уж тем более, не заслуживали слов сочувствия. Беглый зэк думал о живых, и он верил, что скоро найдёт то, что ищет.
Иногда, засыпая в своей тёмной берлоге, на утро он оказывался очень далеко: совершенно голый, грязный, окровавленный, продрогший до костей. Как попадал в эти места, он не помнил. Они никогда не повторялись, но рядом всегда лежала растерзанная туша какого-нибудь животного, и Фёдор в ужасе озирался, не понимая, почему неведомый хищник его пощадил. Сломя голову и вопя от ужаса, мчался к своей норе; продирался сквозь колючий кустарник, резал голые ступни об острые камни, пока не оказывался на любимом грязном матрасе. Это была его маленькая неприкосновенная вселенная, где он ещё долго дрожал, закутавшись в жёсткую медвежью шкуру и не понимая, что случилось. В такие минуты он думал, что потихоньку сходит с ума. Но, как правило, странные пробуждения среди леса долгое время не повторялись, пока на небе вновь не оказывалась полная Луна.
- Нужно скорее выбираться к людям, - думал он.
Немного успокоившись, спускался в погреб, доставал с полки очередной комплект одежды и примеривал на себя. Теперь он понял, почему прежний хозяин пещеры хранил здесь так много тряпья. Единственное, что ещё оставалось загадкой - это неконтролируемые ночные передвижения, после которых он оказывался в удалённых уголках тайги.
Однажды, с началом сумерек, он закричал от невыносимой боли. Всё тело стало выкручивать наизнанку, и он подумал, что настал его смертный час. Он выскочил из пещеры, страдая, помимо всего, от сильнейшего удушья. Шею как будто стиснули стальным обручем, и ему хотелось разорвать горло, чтобы впустить туда побольше воздуха. Последнее, что он помнил, прежде чем лишиться сознания – это огромный зловещий диск Луны, нависший над чёрным величественным лесом.
Очнулся только под утро: голым и с привкусом чьей-то крови во рту. Он не помнил, как очутился здесь, и это впервые вызвало в нём взрыв ярости. Зарычав, как подраненный медведь, он стал с корнем вырывать траву и расшвыривать вокруг себя. Потом упал и долго катался по влажной земле, гвоздя её кулаками. Когда настало успокоение, поднялся и, что-то бормоча под нос, угрюмо поплёлся к своей норе. С этого дня он решил во всём разобраться - чего бы это ему не стоило.