Страница 80 из 116
– Рута? – глаза Германа стали как две плошки.
Я отмахнулась – потом всё объясню. Взяла его за руку, и мы вместе подошли к яблоне, где над Ерошкой уже склонилась Горпина. Альг шёл за нами шаг в шаг и недовольно сопел. Пусть только попробует начать выяснять отношения или лезть с расспросами по поводу моих волос. Но хвала Бальгензе – парни молчали.
– Его надо перенести в дом, – сказала ведьма. – Только аккуратно, у мальца позвонки сломаны. Сразу предупреждаю – я не костоправ. Помогу лишь снять боль. Такой силы целителей надо в столице искать.
– Нет их, – тихо сказал Альгин.
Все повернулись к нему.
– За Зорекрылыми горами бушует холера. Почти все целители там.
– Плохо… – пробормотала Горпина и задумалась.
– Он… жить будет? – чуть слышно спросил отец чужим и безжизненным голосом. Он склонился над Ерошкой, убирая золотистые волосы с бледного лица. Бедный братишка не шевелился.
– Если на то воля богов, то да, – сказала Горпина и всмотрелась в толпу. – Господин Стурс, ваш зять гончар, так?
Из толпы вышел тот самый старик, который ехал со мной в дилижансе в конце юноцвета.
– Так.
– Попросите зятя привезти глины. Скажите, что для мальца Морошкиных надо. Много глины. Готовой и мягкой. Именно той, которую он сегодня закончил месить. Неделю же месил, верно?
Старик если и удивился, то не подал виду.
– Верно.
– Скажите ему, что буду Ерошке панцирь делать. Мальцу нельзя двигаться.
– Понял, Горпина, скажу.
– Поторопитесь, господин Стурс. Время очень дорого.
Ведьма встала, отряхнула юбку и посмотрела на парней.
– Хорошо, что пришли. Понадобится ваша помощь. Ты, – она ткнула пальцем в Альгина, – поможешь поднять и перевернуть Ерошку. А ты, – он показала на Германа, – поможешь закалить панцирь.
Парни почти одновременно кивнули.
– Нельзя в сырости мальца держать. Ещё простынет. А ему нельзя этого сейчас. Никак нельзя. Слышишь, Прохор? Чтобы в доме никаких сквозняков не было! Чтобы хату топили и пылинки с мальчонки сдували. Я потом тебе всё расскажу, что и как надо делать.
Мать не плакала, а завывала, как раненая собака.
– Не вой, – грубо прервала её ведьма. – Беду накличешь. Лучше пойди в дом и освободи в Люткиной комнате кровать. Да сними все перины. Постели рядно́ на доски. И кидай не вдоль, а поперёк. Под ноги.
Мама не стала противиться, пошатываясь, пошла в дом. Её под руки поддерживали Витка и Кора. Лютка из-подо лба рассматривала Альга и Геру, и недовольно кривила губы. Руку Германа я так и не отпустила. Держалась за неё, словно это был спасительный островок среди потоков горной реки. Слов не было, душили слёзы, которым я не давала воли. Заплаканная Кхыбра подошла и обняла меня. Рядом с ней стал Альгин. К воротам подъехала телега. Из неё мужики достали тачку и покатили к нам. Но не успели подъехать, как Горпина вскинула руку.
– Федяй, ты что приволок?
– Г-г-глину, – заикаясь промямлил невысокий крепкий мужичок.
– Я просила какую глину взять? А это что в тележке?! Думаешь, если у людей горе, то можно на нём нажиться? А если бы с твоими дочками такое случилось и тебе попытались втюхать не то что надо? Тогда как?!
Мужичок побледнел до самых залысин. Ведьма словно насквозь его видела.
– Горпина, ему всё равно в панцире лежать, а у меня заказ на горшки. Я неделю глину месил, чтоб воздух выгнать…
Ведьма посмотрела на него так, словно перед ней был не гончар, а горшок.
– Значит, жизнь дитяти дешевле горшка?! – и без того тёмные глаза ведьмы потемнели ещё больше. – Не привезёшь нужную глину, будут тебе горшки, – процедила она, и пальцы зашевелились, плетя узор.
Федяя оттолкнула к тачке неведомая сила. Но тут же он полетел обратно, теперь от мощного толчка в спину. Во двор, катя перед собой похожую тачку, вошёл Ойхильд.
– Она? – поставил он перед ведьмой глину.
– Она. Спасибо.
– Дык… дык… Горпина, а заказ? Что я людя́м скажу? Как же ж так? Людоньки, что же это?.. Что ж мне людя́м сказать, а?!.. – он растерянно смотрел по сторонам, ища поддержки. Но соседи отвернулись от Федяя.
– Скажешь, что совести у тебя нет. Просрал, – огрызнулась ведьма и кивком головы позвала парней. Затем посмотрела на Лютку. – Лютка, тащи простыню. Быстро! Потом будешь страдать. Все бабы рожают. И не только двойню. Потом будешь охать! Каждая минута на счету.
Сестра поковыляла в дом, держась обеими руками за поясницу. Герман аккуратно разжал мои пальцы и погладил меня по плечу.
– Подними его, – обратилась она к Альгину, отбрасывая с Ерошки перину.
Он зашептал заклинание и нарисовал в воздухе знак. Брат медленно поднялся в воздух и застыл на уровне пояса ведьмы. Люди ахнули и зашептались.
– Минут пять сможешь удерживать?
– Да.
– Давай, помогай мне, – приказала Горпина, разрывая рубаху на брате и снимая с него штаны.
Яблоки глухо упали в траву, куда упало следом и моё сердце. Маленький бледный Ерошка лежал в воздухе, свесив тонкие ручки и ножки.
– Очень осторожно переворачивай его на живот.
По лицу Альгина струился пот, но он продолжал одной рукой удерживать брата, а второй переворачивать его.
– Поднимай его так, как будто он стоит и опирается об стол руками. Малец должен быть как горный мост. Понял? Ноги ниже рук. Ясно?
– Да, – сдавленно сказал Альг.
Герман достал из кармана амулет, повесил его на шею Альгину, и активировал заклинанием. Альг благодарно кивнул, переводя дыхание. Кхыбра оторвала кусок подола и вытерла пот с его лица.
Пришла Лютка с простынёй. Ведьма резкими движениями разорвала её на широкие полосы и начала туго обматывать худое тело Ерошки.
– Помоги затянуть, – попросила она Германа.
Вместе они туго спеленали брата.
– Рута, ко мне. Повторяй за мной.
Я подошла к ней. Ведьма брала глину, слегка разминала и быстрыми движениями толстым слоем наносила её на Ерошку. Я стала обмазывать брата снизу.
– Быстрее, Рута, быстрее. Эй, троллина! – крикнула она через плечо Кхыбре. – Скоренько придержи голову пацанёнка, чтобы смотрел вперёд. Осторожно поворачивай. Вот так! Умница.
Мы очень торопились. Когда братишка был взят в глиняный панцирь, Горпина обратилась к Герману:
– Теперь суши его. Только чтобы волосы не полыхнули.
Герман сосредоточился, что-то шепнул, прищёлкнул пальцами, между ними заплясали небольшие спирали. Он подошёл к брату. Спирали соскользнули с пальцев и пробежались по глине, опоясывая худое тельце и, мгновенно высушивая её. От увиденного соседи снова заахали. Курчавцы много слышали о магии, но слишком мало видели. Разогнанные тучи и убитые ожившие мертвяки – не в счёт.
– Суши аккуратно, чтобы не осталось сырой глины. Это важно. Она долго будет сохнуть и мокнуть. Мальчонка может опреть и простыть.
– Готово, – сказал Герман. Пот с него лил градом, рубашка и штаны – хоть выжимай, и весь дрожал от напряжения.
Я подошла к нему и подставила плечо, чтобы мог опереться, но он храбрился и держался из последних сил. Это не укрылось от ведьмовских глаз.
– Не строй из себя героя, если предлагают помощь, принимай.
Гера тяжело задышал, опёрся о подставленное плечо и достал ещё пару амулетов. Я стиснула зубы. Несмотря на то, что он был как ивовый прут, вес у него оказался немалый. Он активировал амулеты. Один повесил на себя, а второй на Альгина. Кхыбра вновь вытерла пот с лица Альга.
– Здоровяк, – обратилась ведьма к полуорку, – осторожно бери мальца на руки и неси в дом. Только голову придерживай. Лютка, не стой столбом, покажи ему дорогу и открой двери.
Ойхильд осторожно, как пушинку, поднял Ерошку и медленно пошёл вслед за сестрой. Горожане тихо переговаривались. К Горпине подошёл отец. Я присмотрелась – он мгновенно постарел. В медной бороде и шевелюре поблёскивали серебристые волоски.