Рожденные революцией.

Всег­да. Те­перь это бу­дет с ним всег­да.

Демь­ен во­евал. Мно­го. И страш­но.

А вер­нувшись, не­ожи­дан­но, ре­шил стать ка­толи­чес­ким свя­щен­ни­ком. Он ве­рил, что его Ан­гел-хра­нитель не раз спа­сал его, от­талки­вая от рву­щего­ся сна­ряда, зак­ры­вая от шаль­ной пу­ли. Ему ка­залось, что он да­же ви­дел его… од­нажды.

Лу скон­ча­лась в 1846 го­ду. Упо­ко­илась. Гар­рет на­де­ял­ся, что там, где она сей­час. Где бы она ни на­ходи­лась. Лу­иза дей­стви­тель­но об­ре­ла по­кой. Веч­ный. О чем он не мог те­перь и меч­тать.

Демь­ян ушел из жиз­ни на трид­цать лет поз­же ма­тери. Из-за при­нято­го обе­та без­бра­чия, по­томс­тва у не­го не ос­та­лось.

Арис­токра­тичес­кий род Де Вер­жи. Прек­ра­тил свое су­щес­тво­вание. Прер­вался.

Ес­ли не учи­тывать то­го фак­та, ко­неч­но, что один-единс­твен­ный его пред­ста­витель… не ум­рет ни­ког­да.

Иног­да Гар­рет при­ходил к фа­миль­но­му скле­пу семьи Де­меран, и опи­ра­ясь на хо­лод­ные ка­мен­ные пли­ты на­дол­го зас­ты­вал скор­бной ста­ту­ей.

Раз­го­вари­вал с ни­ми.

Но ни­ког­да не за­ходил внутрь.

Не мог зас­та­вить се­бя. Смот­реть на гро­бы.

Пред­став­лять, что в них на­ходит­ся.

Не хо­тел ду­мать – что от тех, ко­го он ТАК лю­бит ос­тался лишь жал­кий прах.

Поч­ти ни­чего.

Не хо­тел. Не мог. До ярос­тно заж­му­рен­ных глаз, до сжа­тых в кро­шево зу­бов.

А по­том, очер­тя го­лову, бро­сал­ся в са­мую гу­щу борь­бы.

Все про­ис­хо­дящее он те­перь вос­при­нимал со­вер­шенно ина­че – Лю­бой го­род, в лю­бой стра­не ка­зал­ся ему пыль­ным вет­хим сун­ду­ком, за­битым до от­ка­за по­ломан­ны­ми кук­ла­ми. Да. Кук­ла­ми.

Сов­сем но­выми и пот­ре­пан­ны­ми, сред­ней сте­пени из­но­шен­ности – со скри­пящи­ми, но еще креп­ки­ми шар­ни­рами и ос­но­ватель­но по­биты­ми молью.

Всех их объ­еди­няло од­но – проч­ные, по­хожие на сталь­ные тро­сы, ни­ти, про­шива­ющие за­пястья, ступ­ни, го­лову…

Все­го лишь кук­лы. Все, без ис­клю­чения. Прос­то сва­лен­ные в бес­по­рядоч­ную ку­чу, пе­репу­тались-пе­реп­ле­лись сво­ими ве­рев­ка­ми. В один клу­бок. И дер­га­ют-тер­за­ют друг-дру­га… на­ив­но по­лагая, что об­ла­да­ют властью.

Но Кук­ло­вод один. Ис­тинный. Страш­ный. Он глав­ный ан­та­гонист в этом те­ат­ре аб­сурда. И Гар­рет знал его имя.

Его прок­ля­тое имя.

Но ведь, ес­ли есть Зло, дол­жно быть и Доб­ро?

Воз­можно ли, пе­рере­зать эти сталь­ные пу­ты, что бы как в сказ­ке – ис­чезло все не­нуж­ное, на­нос­ное и де­ревян­ная кук­ла вновь ста­ла че­лове­ком?

Гар­рет ве­рил в это.

Те­перь его целью бы­ло ос­та­новить это бе­зумие, ко­торое от Фран­ции на­чало мед­ленно, но вер­но рас­ползать­ся по все­му ми­ру, дос­тигнув сво­его апо­гея в Рос­сии в 1917 го­ду. Ви­димо у италь­ян­цев и здесь объ­яви­лись ка­кие-то свои ин­те­ресы.

По­пут­но Гар­рет унич­то­жал «па­даль­щи­ков» - вам­пи­ров, пи­та­ющих­ся на по­лях сра­жений. Он тер­петь их не мог. Не­нави­дел.

Пер­вая ми­ровая… граж­дан­ские вой­ны… вто­рая ми­ровая… Гар­рет от­ча­ян­но ис­кал воз­можность из­ба­вить лю­дей от кро­вавых при­хотей «се­рого кар­ди­нала», ко­торый сто­ял за спи­ной каж­до­го дес­по­та, про­лива­юще­го ре­ки кро­ви. Нап­равлял.

Гар­рет оли­цет­во­рял соп­ро­тив­ле­ние. Конт­рре­волю­цию. Из­вечную оп­по­зицию пра­вяще­му кла­ну вам­пи­ров. Но, си­лы бы­ли, яв­но не­рав­ны. Лю­ди, от­че­го-то быс­трее про­ника­лись фаль­шью, иде­ями о пре­вос­ходс­тве од­ной ра­сы над дру­гой или же раз­вра­ща­ющи­ми приз­ра­ками Сво­боды. С пре­вели­ким удо­воль­стви­ем ку­па­ясь в кро­ви. Оку­ная Зем­лю в раз­ру­шитель­ное, ад­ское бе­зумие.

По­чему?

От­ве­та на этот воп­рос Гар­рет не знал.

Мо­жет быть, Кал­лен зна­ет?

С Кар­лай­лом он боль­ше не встре­чал­ся, хо­тя знал, что ему, вро­де, уда­лось соз­дать свой клан. Зна­чит, Он ушел-та­ки от Воль­ту­ри. Смог.

Единс­твен­ный, кто при­шел на по­мощь. Друг? Сви­детель его смер­ти. Его люб­ви. Его ис­то­рии.

Гар­рет был уве­рен, что ког­да-ни­будь – ког­да боль хоть нем­но­го от­пустит, он най­дет в се­бе си­лы для встре­чи с ним. Но не сей­час.

2012г. Штат Ва­шин­гтон. Ок­рес­тнос­ти г. Форкс. Особ­няк Кал­ле­нов. 48 ча­сов до при­хода Воль­ту­ри.

-Зна­чит, со­юз че­лове­ка и вам­пи­ра, все же воз­мо­жен? – спро­сил Гар­рет, и Кар­лайл уло­вил не­веро­ят­ное нап­ря­жение в его го­лосе.

- Да, но об­ра­щение Бел­лы бы­ло неп­ре­лож­ным ус­ло­ви­ем Воль­ту­ри.

Гар­рет за­мер на сту­пень­ке, на пол­пу­ти к ка­бине­ту Кар­лай­ла. Его ру­ка сжа­ла изящ­ные ко­ваные пе­рила до ме­тал­ли­чес­ко­го скри­па, а гла­за при­кова­лись к боль­шой кар­ти­не в зо­лоче­ном ба­гете.

- Прок­ля­тые италь­яш­ки! – про­шипел он не сво­дя, пы­ла­ющих не­навистью глаз, с над­менных фи­гур, изоб­ра­жен­ных с не­веро­ят­ной на­тура­лис­тичностью.

За ог­ромным па­норам­ным стек­лом, по­зади не­го, пря­мо на лу­жай­ке пе­ред до­мом, Эд­вард раз­го­вари­вал о чем-то с этим ог­ромным ин­дей­ским пар­нем. Тот сос­ре­дото­чен­но хму­рил бро­ви, при­жимая к се­бе ма­лень­кую де­воч­ку, ко­торая удоб­но ус­тро­илась на ру­ках это­го ве­лика­на, до­вер­чи­во об­ни­мая его мощ­ную шею. Гар­рет ог­ля­нул­ся и вдруг про­из­нес:

- Зна­ешь, Кар­лайл, а ведь у ме­ня был сын. Демь­ен.

Кал­лен зас­тыл у две­ри. Его со­вер­шенная па­мять мгно­вен­но вос­кре­сила то не­понят­ное сос­то­яние Лу­изы, ко­торое он оп­ро­мет­чи­во при­нял за арит­мию. Те­перь он осоз­нал, что этот стран­ный сер­дечный ритм – пе­реби­ва­емый быс­тры­ми, лег­ки­ми тол­чка­ми - буд­то тре­петом не­весо­мых крыль­ев кро­хот­ной пташ­ки – бы­ло ни что иное, как но­вая, за­рож­да­юща­яся в ее те­ле жизнь.

- Вот как? – Кар­лайл улыб­нулся, но улыб­ка эта выш­ла пе­чаль­ной. Он не на­шел­ся что боль­ше ска­зать… Что это са­мое боль­шое счастье – прод­лить­ся в собс­твен­ном ре­бен­ке? Это не­сом­ненно… Но что мо­жет быть страш­нее осоз­на­ния то­го, что ты, од­нознач­но, пе­режи­вешь свое ди­тя? Уви­дишь, как плоть от пло­ти тво­ей – ста­ре­ет и уга­са­ет? Уми­ра­ет?

- Да. – Гар­рет то­же улыб­нулся, все же это вос­по­мина­ние бы­ло для не­го свет­лым и ра­дос­тным. По­хоже, он мно­гое пе­режил и осоз­нал в сво­ем бес­смер­тии.

- Рас­ска­жешь мне о нем? – Кар­лайл гос­тепри­им­но рас­пахнул две­ри сво­его ка­бине­та, приг­ла­шая Гар­ре­та вой­ти, - у нас есть еще нем­но­го вре­мени.

- Ко­неч­но.

А по­том он уви­дел ЕЕ.

И бес­ко­неч­ное, чер­ное от­ча­яние, ко­торое вы­жима­ло из не­го все си­лы, ос­тавляя лишь не­помер­ную, ди­кую ус­та­лость – вдруг от­сту­пило. Не сов­сем, ко­неч­но. Оно все еще ко­лыха­лось за его спи­ной, буд­то чу­жая тя­желая ман­тия, от­тя­гива­ющая пле­чи, но он по­нял, что есть что-то в этом взгля­де, в этом неп­ри­нуж­денном жес­те, с ко­торым она поп­равля­ла во­лосы чуть бо­лее свет­лые, сте­ка­ющие на хруп­кие пле­чи как рас­плав­ленная пла­тина… в НЕЙ са­мой, есть что-то, в чем он ос­тро нуж­дался, пос­леднее вре­мя… очень дол­гое вре­мя. Прос­то не­об­хо­димое. Гар­рет по­чувс­тво­вал это всем сво­им сер­дцем. Каж­дой кле­точ­кой, бес­смертно­го, черт по­бери, те­ла.

Та­кое нуж­ное.

Пря­мо сей­час.

Он на­пол­нялся чем-то, как пус­той со­суд. Пус­то­та. Ее прос­то боль­ше не бы­ло. Она пе­рес­та­ла су­щес­тво­вать в нем.

Кейт зас­ты­ла, сце­пив пе­ред со­бой ру­ки.

Гар­рет про­тянул к ней ла­донь:

- Го­ворят, ты мо­жешь уло­жить вам­пи­ра од­ной ле­вой? – нес­мотря на пре­дос­те­реже­ние Эд­варда, он ре­шитель­но под­ста­вил­ся под удар.

Де­вуш­ка улыб­ну­лась:

- Мо­гу. Лю­бопыт­но?

Мощ­ный раз­ряд то­ка встрях­нул его, вы­бивая из под­созна­ния, слов­но пыль из ста­рого ков­ра, то са­мое оче­вид­ное – что он пом­нил всег­да. И не со­бирал­ся за­бывать…