Рожденные революцией.

Эпилог.

Кар­лайл еще око­ло двух не­дель ос­та­вал­ся с Воль­ту­ри - ров­но до то­го мо­мен­та, ког­да про­изош­ло неч­то ужас­ное, во­шед­шее в ис­то­рию че­лове­чес­тва под наз­ва­ни­ем «Сен­тябрь­ские из­би­ения свя­щен­ни­ков».

Это и бы­ло то са­мое раз­вле­чение, ко­торое Аро при­гото­вил для Кая и зак­лю­чалось оно в сле­ду­ющем:

По сви­детель­ствам оче­вид­цев ци­нич­ные и по­ража­ющие сво­ей бес­че­ловеч­ной жес­то­костью рас­пра­вы над слу­жите­лями куль­та вер­ши­лись од­новре­мен­но в нес­коль­ких мес­тах Па­рижа: в аб­батс­тве Сен-Жер­мен-де-Пре, в мо­нас­ты­ре Фран­цискан­цев, в тюрь­мах Ла-Форс и Сен-Фир­мен. Впро­чем, эти сви­детель­ства уже ни­кому не ка­жут­ся дос­то­вер­ны­ми, а мно­гие из них и вов­се слы­вут под­делка­ми, а все по­тому, что нек­то, по фа­милии Май­яр – кро­вавый три­бун, вер­шивший это адо­во су­дили­ще, упо­минал­ся и там и там – а как, в са­мом де­ле, он мог при­сутс­тво­вать во мно­гих мес­тах од­новре­мен­но?

Мно­гие ис­то­рики пос­чи­тали, что этот факт пол­ностью оп­ро­вер­га­ет то­пог­ра­фию со­бытий, а иные ре­шили, что этот Май­ар был по­ис­ти­не де­ятель­ным че­лове­ком – раз ус­пе­вал вез­де. Эти пос­ледние бы­ли не так да­леки от ис­ти­ны – для Аро быс­трое пе­ред­ви­жение не яв­ля­лось проб­ле­мой. От­нюдь.

Но он лишь со­зер­цал. Улы­ба­ясь мыс­лям о том, что эта не­вин­ная ша­лость, весь­ма кста­ти ук­ре­пит его по­ложе­ние как «Вер­ховно­го су­щес­тва». Ли­шив фран­цу­зов «ду­хов­ных кор­мчих», он на­пита­ет их тем, чем сле­ду­ет.

Всем же ос­таль­ным в эту ночь, по пра­ву, за­нимал­ся Кай.

Убий­ства про­дол­жа­лись 14 ча­сов и за­кон­чи­лись с пер­вы­ми лу­чами рас­све­та. В сум­ра­ке, под блед­ным сво­дом ут­ренне­го не­ба смут­но вид­не­лись тем­ные гру­ды рас­прос­тертых тру­пов. Вы­сокие стро­ения аб­батс­тва воз­вы­шались тор­жес­твен­ные, мол­ча­ливые и рав­но­душ­ные, бро­сая на эту кар­ти­ну свою хо­лод­ную тень. Из-за длин­ной ог­ра­ды аб­батс­тва вид­не­лись де­ревья са­да, раз­да­вались без­мя­теж­ный ще­бет птиц, шум их крыль­ев.

На уг­лу ули­цы Бур­бон де Ша­то встре­тились две доб­рые со­сед­ки. Од­на рас­се­ян­но прис­лу­шалась к стран­но­му, мо­нотон­но­му шу­му, по­хоже­му на про­тяж­ные сто­ны из са­мой пре­ис­подней:

- Что это? – спро­сила она.

- Раз­ве вы не зна­ете, что в тюрь­мах ки­пит ра­бота? Пос­мотри­те-ка на ру­чей. - Ру­че­ек был со­вер­шенно крас­ным — он весь сос­то­ял из кро­ви. Это бы­ла кровь нес­час­тных, уби­ен­ных в тюрь­ме аб­батс­тва. Все­го их бы­ло 270 душ.

А в вос­кре­сенье 9 сен­тября от­кры­валась яр­марка в Сен-Клу. Весь Па­риж тол­пою явил­ся ту­да; ни­ког­да не бы­вало бо­лее ве­село­го и блес­тя­щего праз­днества. В то вре­мя как там тан­це­вали и ку­тили, мо­гиль­щи­ки уно­сили в ка­мено­лом­ни Мон­руж уже за­бытых мер­тве­цов, ог­ромные гру­ды ко­торых ско­пились во дво­ре ста­рого аб­батс­тва Сен-Жер­мен-де-Пре.

Не­кото­рые из них упо­ко­ились на клад­би­ще Вор­жир, где сей­час сто­ит Ча­сов­ня му­чени­ков, а боль­шую же их часть прос­то сва­лили в ко­лодец аб­батс­тва и за­сыпа­ли му­сором, ибо мо­гиль­щи­ки уто­мились этой неб­ла­годар­ной ра­ботой – сгру­жать и уво­зить рас­терзан­ные те­ла.

Аро нем­но­го по­сок­ру­шал­ся по это­му по­воду, се­туя на бес­со­вес­тную ле­ность ра­ботяг - как мно­гие жес­то­кие ти­раны он был сен­ти­мен­таль­ным.

Все это окон­ча­тель­но по­дор­ва­ло са­мо­об­ла­дание Кар­лай­ла.

И он пот­ре­бовал от Аро от­пустить его.

Ста­рей­ши­на дол­го и прис­таль­но вгля­дывал­ся в прон­зи­тель­ные свет­лые гла­за аме­рикан­ца, пы­ла­ющие, тре­бова­тель­ные, поч­ти су­мас­шедшие. Из­ли­ва­ющие та­кую боль. Та­кую тос­ку, что ты­сяче­лет­не­му вам­пи­ру ста­ло не по се­бе. Он не лю­бил тя­гос­тных эмо­ций.

- Что ж, я ви­жу, как те­бе не­лег­ко, Кар­лайл, - Аро рас­пра­вил пле­чи, буд­то же­лая из­ба­вить­ся от не­лепо­го, лиш­не­го гру­за. Ли­цо его вы­ража­ло лег­кое смя­тение и не­до­уме­ние. – Ты мо­жешь ид­ти, – раз­ре­шил он, - но пом­ни, это толь­ко мое ре­шение и оно не окон­ча­тель­ное. Кай и Марк еще дол­жны ска­зать свое сло­во. А по­тому – ты вер­нешь­ся. В Воль­тер­ру. Ска­жем… лет че­рез пять­де­сят.

- Бла­года­рю, – вы­давил из се­бя Кал­лен, и рез­ко раз­вернув­шись на каб­лу­ках, спеш­но по­дал­ся к две­ри.

- О, не сто­ит, друг мой, – лас­ко­во про­пел ему вслед Аро, - не сто­ит…

Кар­лайл ушел. А кро­вавая дра­ма во Фран­ции про­дол­жа­лась…

Ка­кое-то вре­мя он пы­тал­ся отыс­кать сле­ды Гар­ре­та, но бе­зус­пешно. А за­тем по­нял, что не мо­жет боль­ше ос­та­вать­ся в этой стра­не. На этом кон­ти­нен­те.

До кон­ца 19 ве­ка Кал­лен, слов­но ища заб­ве­ния и спо­кой­ствия, ме­тал­ся по всей Зем­ле: он по­бывал в Егип­те, Ама­зонии, Ир­ландии, Ве­ликоб­ри­тании, Рос­сии, Ру­мынии, Гер­ма­нии, мно­го где еще. Ме­нялись мес­та, де­кора­ции, стра­ны, язы­ки, но од­но ос­та­валось не­из­бежным – его бес­смер­тие. Его оди­ночес­тво. И его со­вер­шенная па­мять… как прок­лятье.

Воль­ту­ри, ка­жет­ся, за­были о нем…

А Гар­рет?

Он ухо­дил, но каж­дый раз воз­вра­щал­ся, наб­лю­дая за жизнью То­ни и Лу­изы из­да­лека.

Ког­да, че­рез семь ме­сяцев, пос­ле ее спа­сения у них ро­дил­ся сын, Гар­рет ис­чез из Фран­ции на це­лых два го­да, убеж­дая се­бя, что так, ви­дит Бог! так - луч­ше. Он прос­то обя­зан был так пос­ту­пить.

Но что-то, жив­шее в гру­ди – тер­за­ющее его, во­ющее, скре­бущее ког­тя­ми, тя­нуло его ту­да.

И в кон­це кон­цов, он под­чи­нил­ся. Убеж­дая се­бя в том, что де­ла­ет это толь­ко ра­ди их бе­зопас­ности.

Ка­кая, к чер­ту, бе­зопас­ность? Ты сам пред­став­ля­ешь са­мую страш­ную уг­ро­зу для них!

Он ста­рал­ся дер­жать­ся по­одаль.

Мо­лодая семья Де­меран, по­луча­ла неж­данные де­неж­ные вспо­мощес­тво­вания, ко­торые ока­зыва­лись всег­да к мес­ту. А еще - Лу скры­вала это от му­жа – ей при­ходи­ли пись­ма, в ко­торых, по­желав­ший ос­тать­ся не­из­вес­тным, доб­ро­жела­тель, пре­дуп­реждал ее о… да обо всем на све­те – о про­худив­шей­ся кры­ше, об арес­тах – о том, что так или ина­че, мог­ло уг­ро­жать их жиз­ни и спо­кой­ствию.

Бла­года­ря это­му ано­ниму, они да­же пе­ре­еха­ли в бо­лее спо­кой­ную про­вин­цию, по­кинув при­выч­ный Ар­рас. Но пись­ма при­ходи­ли и пос­ле.

Лу, при­жима­ла их к гру­ди и ти­хо пла­кала, ей ка­залось, что она по­нем­но­гу схо­дит с ума… а как ина­че объ­яс­нить то, что она чи­та­ет вес­точки с то­го све­та? Ко­неч­но – это был ЕГО по­черк. И ни­чей боль­ше. Ведь за пол­го­да их пе­репис­ки она изу­чила каж­дую кро­шеч­ную за­витуш­ку…

Ан­ту­ан ушел из жиз­ни в 1812 го­ду. Хо­роший воз­раст. Хо­рошая жизнь – в ко­торой бы­ла лю­бимая жен­щи­на и обо­жа­емый единс­твен­ный сын. Он ушел ти­хо и лег­ко - в пол­ной уве­рен­ности, что взял от жиз­ни все – ве­зение ни­ког­да не от­во­рачи­валось от Де­мера­на. За ис­клю­чени­ем од­но­го единс­твен­но­го ра­за.

Он и сы­ну всег­да го­ворил:

- Бог лю­бит ме­ня, Демь­ен. Оп­ре­делен­но. Столь­ко раз бы­вал я на во­лосок от смер­ти – и ни од­ной ца­рапи­ны!

Имен­но тог­да – пос­ле по­хорон, Гар­рет и уви­дел его. Маль­чи­ка, на ко­торо­го соз­на­тель­но ста­рал­ся ни­ког­да не смот­реть. Маль­чи­ка, ко­торый вы­рос. И стал мо­лодым муж­чи­ной. Демь­ен по­лучил двух­днев­ный от­пуск в во­ен­ной Ака­демии, что бы прос­тить­ся с от­цом. Он смот­рел на мир та­кими зна­комы­ми, се­рыми, как но­ябрь­ское не­бо, гла­зами…

Гар­рет оце­пенел и со­вер­шенно ог­лу­шен­ный наб­лю­дал, как юно­ша под­держи­ва­ет под ру­ку свою мать – Лу­иза бы­ла по-преж­не­му кра­сива и строй­на, «вь­еро­уз» - как ска­зали бы це­ните­ли жен­ско­го оча­рова­ния. Увя­да­ющая ро­за. Ко­неч­но, еще не ста­рая, но уже и не бу­тон… Гар­рет не за­мечал ее мел­ких мор­щи­нок, слег­ка по­тус­кнев­ших во­лос – она всег­да ос­та­валась для не­го ЕГО ЛУ – са­мая прек­расная. Единс­твен­ная. Род­ная. Он смот­рел вслед - от­ме­чая, как эта ут­ра­та ссу­тули­ла ее пле­чи, и она с охо­той при­нима­ла по­мощь сы­на, опи­ра­ясь на его ру­ку, нес­пешно сту­пая на под­ги­ба­ющих­ся, не­вер­ных но­гах. Эти двое мед­ленно уда­лялись по уз­кой тро­пин­ке от фа­миль­но­го скле­па. А Гар­рет… он ни­ког­да так ос­тро не чувс­тво­вал сво­его и ИХ оди­ночес­тва. Ни­ког­да…