Страница 40 из 56
Покусывая губы Авелин, Радан медленно, но с напором начал поглаживать ей бёдра, подавляя в себе рвущееся на волю рычание, вызываемое всё возрастающим желанием опять получить больше. Авелин обмякала. Она плавилась, текла в его объятиях, будто свечной парафин, медленно, но неумолимо сжигаемый всё приближающимся огоньком горящего фитиля.
Бешеное желание, приправленное нежностью.
Неодолимое притяжение.
Приятная дрожь, охватившая тело.
Радан желал забыться и беспечно отдаться в пленительные сети страсти, но не мог. Он стойко сдерживал себя, несмотря на то что цепи выдержки гнулись и рвались от секунды к секунде. Совесть нисколько не мучила Радана оттого, что он собирался сделать. И ничто не могло сломить его решения.
Ласково и с нажимом проведя ладонью изнутри по бёдрам Авелин, он коснулся её груди. На мгновение дыхание любимой остановилось, но уже через секунду возобновилось, став прерывистым, мелким, горячим.
Глаза в глаза. И новый поцелуй.
Радан крепко обнял Авелин за плечи, тем самым умышленно блокировав её движения. Но та этого не поняла, лишь ещё более глубоко и исступленно стала его целовать, прижимаясь к нему всем телом. Почти неслышно прозвучал её стон.
Проведя языком по дёснам Авелин, Радан, оставляя влажную дорожку на её щеке к мочке уха, нагнулся к её ключице. Авелин наивно склонила голову в бок. Пара прядей волос укрыли её шею. Бережно убрав их назад, Радан окинул любимую быстрым, но внимательным, не упускающим ни единой мелочи взглядом. Она всегда напоминала ему собой Ангела, который случайно упал с небес на грешную землю. И сейчас этот Ангел был крепко зажат в объятиях Демона. Именно таковым в эту минуту себя считал Радан. Демоном, которого Авелин по ошибке приняла за такого же невезучего Ангела, как и она сама. И в своём ошибочном незнании она являлась святой.
Она была подобна самому прекрасному цветку, который небрежно выкинули и втоптали в липкую грязь. Но даже это нисколько её не портило, не уродовало.
Целуя Авелин в шею, Радан без вина пьянел от её аромата. Её теплоты. Но всё же сконцентрировавшись и обнажив клыки, он плавно и как можно аккуратнее вонзил их в мягкую женскую плоть. Авелин дёрнулась, но явно ещё не поняла того, что происходит; того, что Радан переступил через негласные законы посланников Тьмы: не пить кровь сородичей без их разрешения, какими бы отношениями они ни были бы связаны.
Глоток.
Хотя на вкус кровь Авелин и оказалась с лёгкой перчинкой, она была сладка, как самый желанный грех. Все мышцы Радана напряглись. Он едва сдержал себя, чтобы не дать волю инстинктам и… не поставить Авелин на колени, взять за волосы и контролировать глубину её ласк…
Глоток второй.
– Радан, – пугливо позвала его Авелин и попыталась оттолкнуть, но у неё ничего не вышло. – Радан, не надо. Я прошу тебя, не надо! – паника.
Он жёстче прижал её к себе. Голос Авелин стал удаляться куда-то на второй, третий, четвёртый план. С каждый секундой всё дальше и дальше. На смену ему пришёл голос крови. Но, к удивлению Радана, он звучал почти невнятными урывками, словно что-то его дробило. Заглушало точно так же, как и голос крови Милены, только на сей раз не полностью, а частями.
Злость. Негодование. Раздражение.
Глоток третий.
Благодаря ему Радан почувствовал, что вся кровь Авелин пропитана лишь им одним – её любовью к нему. Абсолютной любовью, которая не знает ни границ, ни запретов. Девушка его. Полностью его.
Глоток четвёртый в какой-то степени стал рассказывать Радану о том, что же произошло между Авелин и Огнианом. Он едва удержался, чтобы кулаком не проломить стену. Ярость застелила глаза, объятия стали практически стальными.
… Открылась входная дверь, Авелин отвернулась от окна и, встретившись взглядом с Огнианом, положила на подоконник бумагу с карандашом. По её венам разлилась светлая детская радость, словно только его она и ждала целую бесконечность. Робко улыбнулась. Желая ему сказать что-то или о чём-то спросить – Радан не до конца понял, что именно, – она подбежала к Огниану, но вдруг резко остановилась всего в шаге от того. Испугалась, точно поняв, что гость пришёл не с добрыми намерениями. Он пришёл сеять зло.
Пробел.
… Огниан схватил Авелин за руки и стал до боли их сжимать, точно желая переломать её кости. Несмотря на оцепенение, она попыталась вывернуться из его хватки, но у неё это не вышло.
Пробел.
... Лазарина. Огниан стал говорить о своей сестре, но что именно, Радан, как ни старался, не мог расслышать. Что-то о её смерти, о том, что она хотела сообщить ему нечто важное, но не успела. О том, как Радан их разлучил.
Пробел.
… Огниан грубо толкнул Авелин на пол. Страх – липкий животный страх – взял её под контроль, но она из последних сил старалась объяснить мужчине, что он сам вынудил Радана так поступить с Лазариной. И что он – Радан – гораздо лучше и благороднее, чем считает Огниан. Им пора прекратить войну.
Пробел.
… Нависнув над Авелин, Огниан начал её душить.
Царапая его руки – отчего-то очень аккуратно, точно боясь его поранить – она попыталась разомкнуть его пальцы, за что он ладонью ударил её по лицу.
Пробел.
… Огниан стал говорить о Милене. О том, что она вернулась, и о том, что Авелин...
Пробел.
Чуть отстранившись, Радан выругался сквозь зубы. Странный шум в крови Авелин мешал расслышать каждое слово. Но он не собирался останавливаться. Облизав губы, он сделал пятый глоток.
– Радан, прекрати, остановись… – шептала Авелин, но он не желал её ни слушать, ни слышать.
… Заломив руки Авелин, Огниан стал целовать её в шею, срывая с плеч платье. Она закричала. Стала выворачиваться и бить его, но он не отпускал. Она не сдавалась. Яростно вырываясь, с каждым новым мгновением всё отчаяннее и громче звала Радана. Она верила, надеялась, что он каким-то способом её услышит. Придёт и спасёт. Но он не приходил…
Пробел.
… – Маятник вновь пошатнулся, – с неприкрытой яростью сказал Огниан, поправляя замершей Авелин платье. – Но сейчас в последний раз.
Он отошёл от неё. Она молча благодарила небеса за то, что тот остановился и не изнасиловал её.
– Передай Радану… – пауза. – Нет, ничего не передавай, он всё равно иначе всё воспримет. Впрочем, как и ты, – Огниан потёр виски и скривился так, словно у него началась мигрень. – Беги! Беги от него! Ему будет больно, но…
Пробел.
… Громко хлопнув дверью, Огниан ушёл, оставив шепчущую «Радан… Радан» Авелин сидеть на полу.
Пробел.
Тишина, ни единого звука.
Радан инстинктивно глубже вонзил клыки в плоть Авелин. Ему необходимо было понять, почему она не отдала письмо Огниану, отчего позволила ему напасть. И то, что он услышал в её крови, разозлило его до такой степени, что из его горла вырвался утробный звериный рык. Подняв голову, он холодно посмотрел на Авелин, которая стояла с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. Проливной девственно-чистый дождь её печали скатывался по щекам, а губы дрожали, будто желая, но не смея что-то сказать.
– Дьявол, – Радан подтянул сползшие к коленям брюки, небрежно застегнул ремень и подошёл к столу. Смежил веки и потёр переносицу, стараясь успокоиться, но это давалось ему с большим трудом. Ему до безумия хотелось выпороть Авелин за её своевольный и невероятно глупый поступок, но ещё больше он желал уничтожить Огниана. Причинить ему такую боль, которая была бы в десятки раз страшнее и сильнее, чем потеря сестры или смерть.
– Радан, – едва слышно позвала его Авелин дрожащим голосом.
Повернувшись к ней, он сжал челюсти. Она была так напугана, что, казалось, вот-вот лишится чувств.
– Что ты... – недоговорив, она закусила нижнюю губу.
Радан молча подошёл к ней и вынул из кармана брюк носовой платок, но она зажмурилась, будто ожидая удара.
– Не бойся, – сказал он и прижал хлопковую ткань к ране на её шее, из которой тонкими струйками текла кровь.
– Что теперь будет? – после небольшой паузы робко спросила Авелин.
– Отныне ты будешь беспрекословно слушаться меня. Никакого своеволия. В противном случае не жди от меня пощады, – ровно, сквозь зубы. Но с мыслями о том, что его безжалостность вполне была бы ей по вкусу. В голове промелькнули мечты о её губах и языке, трогающим его твёрдый член.
Сглотнув, он тяжело выдохнул.
– Смотри на меня.
Открыв глаза, Авелин послушно кивнула.
– Как? – Радан покачал головой. – Скажи, как только тебе пришло в голову сжечь письмо? О чём ты думала? – не повышая голоса, но жёстко, с налётом злости спросил он. – Ты понимаешь, что он мог не остановиться? – всплеск рукой. – Что ты всего того потрясения могла избежать? Зачем, Авелин? Тебе мало было в жизни издевательств? Захотелось ещё?
– Радан, я… – она прильнула к его груди. – Прости меня.
Чувствуя, как Авелин колотит, Радан неохотно обнял её, несмотря на то что сейчас ему хотелось овладеть ей, а не успокаивать.
– Я не знаю, что там было написано, я специально письмо не читала, чтобы Огниан… Чтобы он ничего не узнал. Для тебя было важно сохранить тайну, а я не хотела, чтобы из-за меня она раскрылась. Прости, Радан, но…
– Для меня важно, чтобы ты была в безопасности, – перебивая Авелин, с гневом ответил Радан и, коснувшись её подбородка, поймал поцелуем её припухшие губы. – Ты можешь это понять?!
– Да, – она потупила взгляд.
– Тогда какого дьявола ты!.. – недоговорив, Радан аккуратно отстранился. Подойдя к тумбе, он, немного помедлив, открыл верхний ящик и достал деньги. Положив их во внутренний карман куртки, повернулся лицом к Авелин. – Ступай в свою комнату и оденься. Через десять минут мы выезжаем.
– Что? Куда? Радан, что ты собрался делать?
– Уничтожать Огниана. И ты поедешь со мной. Больше одна не останешься.
– Радан… – она лихорадочно провела рукой по лицу. – Но мы даже не знаем, где он.
– В Англии. Этого достаточно. Сейчас с ним Милена, он выкрал её из пансионата, поэтому ему труднее будет скрыться. Да и вряд ли он станет это делать, раз решил действовать. Пока ночь, у нас больше шансов его разыскать. Так что не медли, быстрее приводи себя в порядок, и поехали.
– С ним Милена? – запоздало шёпотом переспросила Авелин, не сдвинувшись с места.
Радан нахмурился. Авелин сникла. Она казалась расстроенной, словно этот факт был ударом в её сердце. И в этот миг Радан вспомнил, на что изначально не обратил внимания.
– Скажи, – подавляя в себе рычание, начал он, – что тебя с ним связывает?
Авелин пугливо опустила глаза.
– Тебя определённо с ним что-то связывает, так что не смей мне лгать. Твоя кровь не скупилась на эмоции, которые решалась показать. Хоть пока по непонятным мне причинам многое и блокировала. Она во всей своей красе дала мне прочувствовать твою радость, когда на пороге дома ты увидела Огниана.
– Радан…
– И теперь ты грустишь из-за того, что с ним Милена. Авелин, – он с силой, до боли сжал её плечи, желая её никуда никогда от себя не отпускать. Растворить в себе.
В глубине души Радан опасался, что Авелин ошиблась в своих чувствах к нему, перепутав любовь с простой благодарностью. И теперь это вселяло в его сердце дикий, почти животный ужас. И пусть кровь Авелин говорила, что её разум и сердце принадлежат лишь Радану, что она живёт и дышит лишь им одним, ему показался подозрительным тот факт, что она обрадовалась встрече с Огнианом.
– Скажи мне правду, – колко, почти грубо. – Лжи я не потерплю.
– Больно…
– Говори, – сухо. Он не стал ослаблять хватку. – И учти, пока я тебе верю. Так что не смей мне врать, хуже будет.
– Ты не так понял…
– Смотри мне в глаза и говори, – теряя терпение, почти рыча, потребовал он.
Дрожа, Авелин подняла на него полные слёз глаза.
– Да, – она кивнула, – я обрадовалась, когда он пришёл. Обрадовалась по той причине, потому как подумала, что он пришёл с миром. Решил прекратить вашу затянувшуюся на десятилетия войну. Мне всегда, не знаю почему, казалось, что это возможно. Я верю, что вы оба при желании можете простить друг друга. Он ведь был у нас полгода тому назад и после никак не объявлялся… Ты сам стал задумываться о том, чтобы вычеркнуть его из своей жизни. Ведь это так, Радан? Я знаю, я чувствую, что это так. Поэтому…
Авелин с загадочной задумчивостью погладила ему лицо. Он замер, ощутив в себе непонятное чувство.
– Когда Огниан пришёл, я подумала: а что, если и он тоже стал склоняться к этой мысли? Но потом… В его глазах стояла лишь ненависть. Злость. Радан, я испугалась... Я ошиблась. Прости. Но знаешь, даже если бы я сразу же, как ты отдал мне письмо, не сожгла его… Я бы всё равно не передала его ему, – она закрыла глаза, и её голос упал до шёпота. – Он не заслужил что-либо знать о Лазарине. А ведь именно о ней ты ему и написал, да? Пусть это плохо и я буду гореть за это в Аду, но, Радан… Ты и твои интересы для меня важнее вне зависимости от того, чем всё это может аукнуться мне, – она прямо посмотрела в его глаза. – А Милена… Господи, Радан, скажи теперь ты мне правду! Ты хочешь найти Огниана, чтобы ему отомстить за меня, или потому что…
Заминка.
– Потому что, Авелин, что?
– Потому что у него Милена? – она опустила голову. – А меня берёшь с собой потому, что чувствуешь ответственность. Совесть не позволяет оставить. Радан, ты скажи как есть. Я приму, и слова не скажу.
– Авелин, – на выдохе сказал Радан и разжал пальцы. – Прекрати нести вздор. Честное слово, на сегодня он меня опустошил, – проведя ладонью по её влажной щеке, он поцеловал Авелин в лоб. – Я уже говорил: мне нужна только ты. Сколько раз мне это тебе повторять? Почему ты не можешь в это поверить? Как ещё доказать? – нежно тронул её между ног. Улыбнулся.
– Боюсь.
– А ты не бойся, – он погладил ей грудь, едва касаясь сосков, и подарил невесомый поцелуй губам. – Я с тобой.
Авелин провела пальцами по его торсу.
– Побудь со мной ещё, – она обвила руками его шею и встала на носочки. – Пожалуйста. Прости мне мою наглость, мою просьбу, но… Радан, я больше не могу. Устала, нет сил. И мне страшно, безумно страшно. Всё время кажется, что я вот-вот потеряю тебя. И холодно… – Авелин прижалась к его щеке своей. – Сейчас я нуждаюсь в тебе как никогда. Да, я сделаю всё, как ты пожелаешь, как ты решишь. Но… Радан, пожалуйста, любимый мой, подари мне сутки, в которых не будет ни Милены, ни Огниана, ни прошлого – твоего или моего – ничего, что бы хоть как-то могло опечалить нас. Я больше не могу. Позволь нам забыться. Совсем ненадолго… А потом мы что-нибудь обязательно придумаем. Дай мне силу. Подари мне сказку.
– Авелин… – Радан точно стоял на распутье. Его тёмная сторона призывала незамедлительно пойти по тропе мести и ненависти, а светлая – уступить девушке, которая не видела своего существования без него. Девушке, которая из-за него и его прошлого была надломлена, и не хватало совсем чуть-чуть, чтобы бесповоротно её сломить. А он ведь только что овладевал ею, давая надежду.
Чаша весов замерла. В эту минуту чёрное и белое в его душе имело одну силу.
Выбор. Только от него сейчас зависело, кто на сей раз победит – мрак или свет.
– Останься со мной, – Авелин обхватила ладонями лицо Радана. – Ты мне нужен, – не дожидаясь ответа, она коснулась его губ своими. На несколько секунд завела язык к нему в рот. Замерла, словно опасаясь продолжить.
Заглянув в глаза Авелин, в которых мелькал страх, разбавленный нежностью и желанием, Радан запустил пальцы в спутанные волосы цвета пшеницы. Поддавшись сладкому порыву, он стал целовать её так бережно, как только мог, стараясь не причинять боли мягким губам. Авелин смежила веки. Её руки опустились на его плечи и стали робко, подрагивая, стягивать с них куртку. Радан не препятствовал. Аккуратно прижимая к себе Авелин, он сделал выбор. И пусть неудовлетворённость из-за отложенной на день мести грызла его изнутри, скручивала нервы и полосовала иглами по венам, он чувствовал несвойственную для себя лёгкость в сердце и разуме, которую ему способна была подарить только Авелин.
Все проблемы будто стёрли невидимым ластиком со страниц его судьбы.
Впервые в жизни ласки Радана были воздушны и невесомы, как летний пух одуванчика. Его собственные ощущения ушли на второй план. Сейчас для него было важно то, что испытывает Авелин. То, как она тянется к нему. То, как позволяет его языку, касаясь нёба, зубов, играть с её. Он хотел почувствовать, как Авелин растает в его руках, будто мороженое на солнцепёке, а он сам утонет в её шёпоте, повторяющем в страстной мольбе его имя. Желал увидеть, как её ресницы затрепещут, словно тоненькие бархатные крылья мотылька, когда она, желая, испытает наслаждение.
Радан не спешил. По-хозяйски блуждая руками по спине и бёдрам Авелин, он пробуждал её чувства и обострял их, увлекая в мир ярких, как летящие в космосе кометы, эмоций. Он впитывал пьянящую пряность её губ, как только что взошедший росток впитывает жизненно важные капли влаги из почвы, орошённой ночным дождём. Касаясь её шеи у следов укуса, он злился и был готов поменять решение и уйти, найти Огниана, чтобы разорвать его глотку клыками, утопить в грязи и крови. Вырвать позвоночник и пустить его останки на корм рыбам, которые, впрочем, побрезгали бы такой едой, оставив части разорванного трупа гнить на самом дне.
Но дыхание Авелин, её робкие поглаживания по плечам и шее Радана, её губы и поцелуи сдерживали его. Возвращали к ней, отпугивая Тьму, которая пыталась разлиться ядом по его венам и завладеть всеми мыслями.
Ладонь Радана скользнула к влажной коже между её ног. Хрупкие женские пальцы, пытаясь расстегнуть угольно-чёрную рубашку, случайно оторвали пуговицы. Дрожь напряжения пробежала по его телу. Авелин поддалась Радану. Сдерживаемое желание с удвоенной силой стало давить на его разум, заставляя бурлить в венах кровь. Хриплое рычание вырвалось из горла. Слишком долго он ждал…
Авелин легонько провела ногтями по животу Радана, и его терпение пало, словно крепость под натиском врага, оказавшегося неожиданно сильным. Подхватив любимую на руки, он смахнул на пол канцелярские принадлежности со стола. Резким движением уложил на него Авелин. Взгляд Радана неспешно скользнул по её телу, жадно исследуя каждый его изгиб. За взглядом пришли губы и пальцы.
Радан терял контроль. Его касания становились жёстче, грубее, несдержаннее. Авелин, как и прежде, не пыталась его остановить. Своим полным повиновением, граничащим с фанатичной преданностью, она буквально сводила его с ума, заставляя испытывать экстаз от одной только мысли, что она так его любит и хочет.
Проведя рукой по её колену, Радан, легонько покусывая нежную кожу на животе, опустился ниже. Невольно довольно зарычал, уткнувшись носом в мягкий шёлк волос аккуратного островка, покрывавшего лобок. Авелин инстинктивно изогнулась, когда его язык заскользил по горошине клитора и двинулся далее, передвигаясь по кромке, чтобы пробраться под неё.
– Радан… – едва слышно.
Он улыбнулся хищно, довольно и стал медленно, лишь слегка касаясь, исследовать языком ее изнутри. Авелин часто задышала. С губ сорвался стон. Её пальцы запутались в его волосах, сжимались и разжимались, в то время как его ласки становились проворнее и настойчивее, порой замирая на особенно чувствительных участках.
Кроме изгибающейся Авелин в мире словно всё исчезло – осень, ночь, комната. Даже себя Радан чувствовал почти невесомо, нереально. Была только Она. Лишь её запах. Её вкус. Её дрожащие ноги и мокрая алая плоть.
Новый стон Радан уже поймал губами.
Она отвечала на каждое его прикосновение, но боязливо, точно опасаясь, что её прогонят.
Заключив Авелин в стальные тиски, он принялся осыпать её лицо поцелуями. Обхватив рукой талию, приподнял Авелин, чтобы в следующий миг уложить на кровать, нависнуть над ней.
Робко и нежно отвечая на глубокий поцелуй Радана, Авелин, едва коснувшись ремня на его брюках, чуть замялась, но тут же решительно расстегнула их. Кончиками пальцев принялась гладить головку. Ключ, висящий на шее, слегка ударил Радана по подбородку и стал непозволительно отвлекать. Порвав верёвку, он кинул его на пол. И вдруг Авелин пугливо отдёрнула руку от мужского достоинства. Отчего-то попыталась вывернуться из крепких объятий, но Радан не позволил. Ещё теснее прижал к себе, целуя в губы и смотря в глаза, в которых отсвечивало пламя страсти в оковах льда страха.
– Радан… – обеспокоенно позвала она и попыталась было оттолкнуть его, но опоздала.
Пелена возбуждения поглотила разум Радана, и он грубо забрал дыхание Авелин себе. Она вскрикнула, потрясённая его резким вторжением. Зажмурилась. Её ногти полоснули по его плечам, ладони сжались в кулаки и стали бить по его спине, но не сильно, призывая остановиться. Но этого не случилось. Мышцы всего её тела напряглись. Радан с каждым новым движением – алчным и пылким – старался добыть из глубин её сердца то, что по праву принадлежало ему и только ему, но внутреннему зверю было мало. Радан нагнулся к ране на её шее. Проведя по ней языком, обнажил клыки и прокусил кожу. Авелин вскрикнула, но Радан продолжил. Голос крови одновременно его и отрезвил, и опьянил. Тот шептал, что Авелин впервые испытывала истинное блаженство рядом с мужчиной. Она полностью зависела от него, была счастлива отдаваться без остатка, даже если он был с ней не нежен, а груб. Но страх всё ещё жил в ней. Жёстко душил, и этот страх, на удивление Радана, не был связан с её прошлым, он был скован с ним, с самим Раданом. Авелин панически боялась, что всё происходящее – сон, а тот, кто сейчас владеет её телом, эмоциями, дарит ласку и чувство сродни полёту, исчезнет. Растворится в воздухе. И на его месте появится кто-то другой.
– Авелин, – хрипло позвал её Радан и недовольно замер. – Открой глаза.
Она, немного помедлив, повиновалась.
– Я здесь. С тобой, – он бережно убрал с её лица прядь волос.
– Радан… – по её щекам покатились слёзы.
– Смотри мне в глаза и ничего не бойся, – он коснулся её лба своим. – Мне нужно не только твоё тело, но и душа, – каждое слово давалось ему с трудом. Мечты бушевали, кипели.
Кивнув, Авелин положила ладонь на затылок Радана и уверенно накрыла его губы своими. Голова шла кругом от нахлынувших ощущений. Авелин целовала его и в шею, ласкала ключицы. Оглушающим шёпотом произносила его имя. В висках Радана отдавалось приятное эхо. Он знал: Авелин не пугали демоны внутри него. Чувства, вырвавшись наружу, заставили его действовать неосознанно. Желание захлестнуло с головой. Оно было подобно огню, жадно поглощающему сухой куст.
Он брал её – такую беззащитную и хрупкую в его объятиях – точно изголодавшийся волк, завладевший овечкой, за которую готов умереть. А она стонала, металась под ним, выгибая спину и зовя его. Она дрожала. Металась между страхом и наслаждением. Импульсы вспенивающихся эмоций пронизывали Радана до боли. Нервы гудели от перенапряжения. Авелин провела языком по губам, точно желая напиться.
С её сдавленным стоном и своим низким рычанием сквозь зубы он последними сильными и яростными толчками выплеснул в неё пик желания, в котором была виновата лишь она, его Авелин. Им завладело какое-то сладкое чувство. Он тонул в нём, терял голову, забывая обо всём на свете.
Поцелуй благодарности ей от него.
Позволив Авелин прервать поцелуй и откинуть себя на спину, Радан заметил, как она смущённо, но довольно приподняла уголки губ. В её глазах застыл влажный блеск. Казалось, что можно, в него нырнув, навсегда раствориться в тихой мелодии счастья.
Притянув Авелин в свои объятья, он прижал её голову к своей груди. Она молча стала водить пальцем по его плечу, выводя только ей ведомые рисунки. И только тогда он заметил, что Авелин вся в укусах, в крови, в синяках. Он был с ней слишком несдержан, но нисколько об этом не жалел. Но в следующий раз решил быть нежнее. Где-то внизу, на первом этаже, зазвонил телефон. Авелин обеспокоенно приподнялась на локтях.
– Мой, – тихо произнесла она.
– Кто тебе звонит? – вскинув бровь, холодно поинтересовался Радан, сдерживая ревность. Но давалось это трудно. Если раньше он с лёгкостью мог её скрыть, то теперь – нет. Авелин обнажала все его чувства.
– Это мелодия стоит на… – пауза. Авелин опустила голову. – Я не хочу об этом думать, – она исподлобья глянула затравленным взглядом на Радана.
– Кто? – терпеливо, но с ноткой резкости.
– Леон… – она сжалась, будто ожидая, что сейчас её либо выругают, либо ударят.
Радан глубоко вздохнул. Взъерошив волосы Авелин, пальцами коснулся её подбородка.
– Я не отдам тебя никому, – мягко улыбнулся.
– Обещаешь? – она прижала ладони Радана к своим щекам.
– Клянусь.
– Я люблю тебя…
Склонив голову набок, Радан притянул к себе Авелин и трепетно поцеловал её в губы. Через некоторое время она уснула на его груди. Вдохнув аромат её волос, Радан смежил веки и спустя пару минут сам провалился в пропасть грёз.
… – Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать! – услышав из соседней комнаты детский голос, Радан, положив книгу на стол, встал с дивана. Стоило ему только это сделать, как мимо него пробежал маленький мальчик. Кто это был, он не знал, ибо видел впервые, хоть тот и смутно кого-то ему напоминал. Наблюдая за ребёнком, который в поисках кого-то заглядывал то в шкаф, то за занавески, Радан всё гадал: где же он мог его прежде видеть? И тут понимание пришло само по себе. Пятилетний мальчишка напоминал ему самого себя. Но это был не он, не Радан, а кто-то иной. Кто-то очень похожий на него.
… Сидя на скамейке, Радан безотрывно смотрел на могилу, которая ещё не была зарыта. К ней подходили люди разного возраста. Неожиданно среди толпы он увидел свою плачущую мать и нахмурившегося, с маской боли на лице отца. Радан поднялся. Почти подошёл к родителям, как увидел мальчика, сжимающего красную розу. Его лицо скрывал капюшон. Гром обрушился на землю. Хлынул ливень.
– Не стоило его сюда приводить, – сквозь рыдания произнесла Невена и уткнулась носом в плечо мужа.
– Стоило, любимая. Так правильней, – поглаживая её по голове, Ян посмотрел на ребёнка. – Он мужчина, пусть ещё и маленький, и он должен уметь отвечать за свои поступки.
– Ты не понимаешь! Когда мы ходили с Лильяной к этой проклятой старухе, она предупреждала, что…
– Тише, тише, милая, – Ян крепче обнял Невену. – Не кричи, – упавшим голосом сказал он. – Никто не должен ничего знать. Мы со всем справимся.
– Ян… Мне страшно. Что же мы наделали…
– Не бойся, – Ян поцеловал её в лоб. – Я с тобой, – повернувшись к мальчику, положил одну руку на его плечо. – Кинь три пригоршни земли на гроб.
Ребёнок ничего не ответил. Подойдя к могиле, он вместо земли кинул розу. И спустя мгновение неожиданно кладбищенскую тишину разорвал детский беззаботный, с толикой безумия смех.
– Ян! – закричала Невена. – Уведи Радана! Быстро уведи его отсюда!
… Стоя на коленях, Радан пытался мокрой тряпкой смыть с пола кровь. Он не знал, как и почему она появилась в этом месте, в его доме, но каждый раз, смотря на багровое пятно, он начинал трястись от несвойственных ему страха и чувства вины. И вот сейчас он, будто обезумев, силился оттереть с половиц кровь, которая словно уже навсегда впиталась в это место. Неожиданно за спиной скрипнула дверь. Обернувшись, Радан увидел на пороге комнаты мальчика – самого себя в детстве. Ком застрял в горле. Ребёнок молчал. Его взгляд был пуст, а в глазах не отражалось ровным счётом ничего. Сделав крохотный шаг вперёд, мальчик приподнял развёрнутые кверху окровавленные ладони.
Дёрнувшись, Радан проснулся. Внутри него, где-то в области сердца, ощущалась давящая тяжесть. Вызываемые ею чувство обречённости и предчувствие беды мешали дышать.
– Прости, я тебя разбудила, – услышал он взволнованный голос Авелин, которая всё ещё лежала на его груди, поглаживая её ладонью.
– Нет, пташка, – он запустил пальцы в её волосы, не открывая глаз. – Всё хорошо. Просто вновь приснился неприятный сон.
– О чём он был, расскажешь?
– О каком-то мальчике, очень похожем на меня, – немного помедлив, ответил Радан. – Ещё в последнее время я часто стал видеть во снах самого себя в детстве, но… Это не обрывки воспоминаний, это нечто иное.
– Уверен? – Авелин коснулась кончиками пальцев его щеки.
– Да, – Радан улыбнулся. – В этом сне я… убил кого-то. А этого на самом деле не было.
– А кого ты там… Убил? – робко, немного пугливо.
– Без понятия. Да и как маленький мальчик может кого-то убить? – он поцеловал её в макушку. – Не бери в голову. Это всего лишь сон. Ты мне лучше скажи, – Радан крепче обнял Авелин, – почему ты плачешь?
– Я? – замешательство. – Нет, я не плачу, – она уткнулась носом в его шею.
– Не ври, пташка, – мягко и тихо. – Я же чувствую. Ты ведь не хочешь, чтобы я открыл глаза и уличил тебя во лжи? Так что, милая моя, говори правду.
– Просто… – Авелин теснее к нему прижалась. – Я счастлива. С тобой. Спасибо.
Поглаживая её по плечу, Радан устремил свой взор в потолок. Лучи восходящего солнца, по каплям вливаясь в окно, рассеивали пепельные тени ночи, заставляя их медленно сползать по стенам и зыбким туманом тянуться в дальние углы комнаты.
Повернувшись, Радан заглянул в глаза Авелин и коснулся пальцами её подбородка.
– Ты… – начал было он, но прервал самого себя, недоговорив всего два слова: «жизнь моя». Целуя Авелин, он руками скользнул по её телу. Дотронулся до шеи. Слегка сжал. Авелин дёрнулась.
– Больно, – виновато прошептала она.
– Я буду аккуратнее, – прошептал ей в губы Радан. – Но не обещаю, – опрокинув её на спину, он позволил себе вновь забыться в урагане страсти.
Он подарил Авелин сутки безмятежного и даже сказочного счастья. Повез её на мотоцикле в поле, окружённое лесом, где паслись лошади. Он любил этих животных за грацию, скорость и ощущение полной свободы, которое те дарили своему наезднику. Авелин смеялась, улыбалась, отчего Радан чувствовал полноценную радость, которая грела его изнутри. Авелин преображалась на его глазах, становилась увереннее. Порой во время прогулки она резко останавливалась и начинала его целовать, говоря, что уже успела соскучиться по вкусу его губ. Единственное, что омрачало их покой, были звонки от Леона. Авелин их игнорировала, но, рассердившись назойливости бывшего друга, Радан один раз сам ответил на его звонок. Леон просил о последней встрече с Авелин, как-никак они столько лет были знакомы, он хотел попрощаться с ней, прежде чем уехать. Изначально Радан ответил категорически «нет». Авелин спокойно приняла это, произнеся лишь: «Я хотела бы ему сказать спасибо за всё. Он часто был рядом со мной, когда мне было плохо, а ты был так далеко. Он был мне другом, только другом… Но я не хочу, чтобы ты ревновал, не хочу идти против твоей воли, поэтому как скажешь, так и будет. Я ведь… твоя?» Она смущённо улыбнулась.
«Моя», – был ответ Радана. После они, отключив телефон, не возвращались к этому разговору. Лишь только поздно вечером он, лёжа с Авелин на ковре возле камина, сухо произнёс: «Ты можешь встретиться с Леоном. Завтра. В парке. Даю вам пару часов. После он должен привезти тебя домой и навсегда убраться к Дьяволу. Никогда и никак не объявляться, чтобы ты даже имя его забыла».
– Радан, – в глазах Авелин промелькнули восторг и нежность, – ты... Я люблю тебя! – она крепко его обняла. – Люблю! – стала покрывать его поцелуями, расстёгивать ему рубашку и, прокладывая влажную дорожку губами и кончиком языка, спускаться к низу живота.