Тени Грехов

Дождливым утром – утром без отрады. 

Оставь меня, но не в последний миг, 

Когда от мелких бед я ослабею. 

Отрывок из сонета Шекспира № 90. 

Перевод: С. Маршака.

Милена не могла дать точного ответа, сколько времени прошло с тех пор, как она попала в зазеркалье. Лишь изредка ей удавалось узнать текущую дату по ту сторону от стеклянной перегородки. Прошло уже не одно десятилетие с момента её роковой ошибки, когда она поддалась слабости и взяла на душу грех самоубийства. За этот период Милена многое осознала, поняла и приняла. Но вместе с этим в ней продолжали расти необъятная обида и ненависть. Она считала, что её пребывание в зеркальном мире бессмысленно, глупо и никому не нужно. Это какая-то несправедливость, аномалия, ошибка. Но как теперь её исправить, Милена не знала. 

«Время – лучший советчик. Оно всё расставит по своим местам. Но сколько ещё предстоит ждать? Год? Столетие?» 

Порой, блуждая в поглотившем её лабиринте, Милена останавливалась возле выбранного наугад зеркала и всматривалась в уже чужой, посторонний для неё мир, наблюдала за людьми – мечтающими, строящими планы, любящими, ненавидящими, такими разными и такими одинаковыми, наивно думающими, будто что-то знают о жизни, окружающей их. 

Милена заметила, что, оставшись наедине с самим собой, человек снимает маску, которую носит для окружающих, чтобы никто и никогда не узнал, что на самом деле творится в его сердце и душе. Маску, которую порой приходится сдирать, оставляя на коже глубокие шрамы. Но происходит это, когда боль подводит человека к грани между жизнью и смертью. Милене порой это казалось забавным, но лишь до того времени, пока она не вспоминала, что сама была такой же. 

Иногда, наблюдая за определённым человеком, Милена звонко и неугомонно над ним смеялась. Это была её отрада – видеть, как незнакомая ей личность совершает наиглупейшие промахи, оплошности и ложные шаги. Порой она в надрыв плакала вместе с людьми и умоляла Всевышнего сжалиться над ней, простить её и вытащить из этого жуткого леденящего душу заточения. Но никто её не слышал, никто по-прежнему не видел. Милене лишь оставалось бродить среди бессчётного множества зеркал, наблюдать за людьми и молиться, чтобы это не продлилось вечность. Она была уверена, что никто и никогда не сможет ей помочь. 

«Может, это и есть самый настоящий Ад?» – бывало, задумывалась она, удивляясь тому, как ещё не сошла с ума. 

Слоняясь по лабиринту, теребя висящий на шее крестик, Милена остановилась. Ей было смертельно скучно. Оглянувшись вокруг, она пристально осмотрела ближайшие зеркала, стараясь понять собственные ощущения и ответить на вопросы: что хочу увидеть? какую сторону безвозвратно утерянной жизни? радость? слёзы? агонию дыхания? Милена сощурилась. Она уже научилась различать оттенки зеркал, которые на первый взгляд были совершенно незаметны. Прозрачная, едва уловимая синяя гамма означала, что за стеклянной гладью боль и страдания. Жёлтая – веселье и смех. Красная – тёплые отношения, любовь, дружба. Коричневая – равнодушие, цинизм, безжалостность, порой даже убийство. Как только эмоции у людей менялись, окраска зеркала тут же трансформировалась. 

Милена отрешённо посмотрела на жёлтые зеркала, задумываясь о том, стоит ли на время забыть про своё страдание и подзарядиться положительными эмоциями? Пожав плечами, она сделала пару ленивых шагов, как внезапно боковым зрением ухватила в стороне что-то чёрное. Резко остановившись и повернув голову, она увидела одно зеркало, к которому были приставлены ещё три. Все вместе они рамами составляли четырехугольник. Следовательно, они находились в одном доме. 

Четыре зеркала с чёрным оттенком. Такого ей прежде не встречалось. Сотни вопросов возникли в её голове. 

Милене стало любопытно, что может скрываться там, на другой стороне, но в то же время холодок страха пробежал по её спине. Ведь за столько лет ей прежде никогда не попадались зеркала с таким цветом. Кусая губы, Милена достала из кармана джинсов монету и внимательно на неё посмотрела. Серебряная, с тремя символами. Подарок. Сжав её в кулаке, Милена отдалась воле судьбы. Она любила так поступать, когда начинала сомневаться в своих действиях. Монета полетела вверх, а через мгновение приземлилась на бледные ладони. 

Решка. 

«Была не была», – с этой мыслью Милена отошла от жёлтых зеркал и приблизилась к чёрным. Оттенок ночи начал рассеиваться, показывая Милене, что творится за чертой её «клетки». 

Облизав губы, пытливо вгляделась в первое зеркало в форме небольшого круга. Оно было словно нарочно размещено где-то высоко, кажется, над шкафом. Невольно рождалось предположение, что в это зеркало никто и никогда больше не желал вглядываться. Милена сосредоточилась. Шаг вперёд, и стало лучше видно. Она заглянула внутрь, и перед ней предстала просторная гостиная. Ковры бордового цвета с чёрными кривыми линиями облагораживали деревянный пол; книжная секция вдоль одной из стен, наполненная множеством старых томов, напоминала больше городскую библиотеку, чем стеллаж литературы в самом обычном доме. Напольные вазы. Пара вырезанных из камня статуэток на каминной полке. Из окна напротив зеркала сквозь щёлку в угольно-чёрных шторах просачивались тонкие лучи солнца, бликами игравшие на хрустальных подвесках люстры; широкий стол тёмного дерева посреди комнаты, несколько низких просторных кресел и диван были обтянуты жаккардовой тканью, расшитой золотой нитью. И море цветов на тумбочках, которые вызывали диссонанс с интерьером: жасмин, тюльпаны, сирень. Милена почувствовала на кончике языка привкус весны. 

– Дворец, – разомкнув губы, чуть слышно произнесла она, продолжая любоваться интерьером. Вещи были утончённые, без излишеств. Выдержанный стиль, в котором чувствовался некий холодок. Тёмные тона, полумрак, царившие среди бела дня в гостиной, одновременно завораживали и пугали Милену. 

Стараясь понять, кто хозяин зеркал с чёрным оттенком, она стала внимательным взглядом изучать находящиеся в комнате мелочи. На столе валялась расчёска, в которой запутались рыжеватые волосы. На тумбочке рядом, небрежно разбросанные, лежали помада, тушь для ресниц, золотое кольцо и браслет. Тут же был клатч, из которого, очевидно, все это и вытряхнули. Похоже, здесь жила девушка. В дальнем углу на небольшом круглом столике виднелись бокалы с мутными отпечатками пальцев и остатками вина. Милена невольно сморщила нос. Перевела взгляд на небольшую картину, находившуюся над камином. На той под бронзовыми лучами клонящегося к закату солнца были изображены бескрайние поля роз. Они всколыхнули в памяти Милены знойный полдень в пригороде Софии, пропитанный маслянистым и тягучим ароматом этих королевских цветов. Под картиной висел кинжал в ножнах. 

Неожиданно послышалось, как где-то мягко хлопнула дверь. Милене невольно подумалось, что это входная. И она не ошиблась, ибо через пару секунд в комнате появился мужчина лет тридцати. Его белокурые локоны, игриво вьющиеся на концах, спадали до плеч. Виднеющиеся под светло-бежевой рубашки мышцы были расслаблены. В руках он держал куртку. Туфли, начищенные до блеска, чёрные брюки и платиновые часы создавали вид респектабельного человека. Вот только глаза – карие, точно созревшие какао-бобы – были пусты. В них не отражались эмоции и чувства владельца, словно тот был мёртв. Отпрянув от зеркала и прижав руки к груди, Милена замерла. 

Небрежно кинув куртку на диван, мужчина вальяжно опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Заинтригованная Милена отметила обращённый к ней мужественный профиль и широкий, гордо поднятый подбородок, покрытый короткой щетиной. 

– Велия, собери свои вещи! – голос у мужчины был грубый и тяжелый. – Ты же знаешь, Радан не терпит беспорядка. 

– Леон! 

Звонко цокая каблуками, в гостиную вошла эффектная девушка. Милена сразу поняла, что видит хозяйку расчески. Рыжие волосы её огненной волной спадали через плечи до талии, косая чёлка прикрывала часть лица, позволяя посторонним любоваться лишь маленьким прямым носом, глазами с узким разрезом и тонкими блеклыми губками. Она очень походила на магическую фарфоровую куколку – хрупкую снаружи и стальную внутри. 

– Может, хватит ему подчиняться? – недовольно скривившись, Велия расстегнула пальто, стянула с рук перчатки и бросила их в мужчину. Чуть задумавшись, фыркнула и принялась наводить в комнате порядок. 

– Ты же знаешь, он нас тут не держит. Ему и наедине с собой хорошо, – лениво отозвался Леон, прикрывая глаза. Он походил на льва – сытого и желавшего вздремнуть. Ему было не до суеты и споров. 

– Я в этом сильно сомневаюсь, – выдвинув стул из-за стола и присев на него, Велия скрестила руки на груди. – Вот скажи, что за счастье быть одному? 

– Каждый сам выбирает свой путь. 

– Глупо! – она пожала плечами. 

– Велия, – с нотками нежности прозвучал грубый голос. – У каждого из нас свой Ад. Нам никогда не понять чувства Радана, точно так же как и ему – наши. Мы хоть и яблоки с одного дерева, но всё же разные. Кто-то красный, кто-то зелёный, кто-то жёлтый. Мы с тобой знаем, чего стоит любить и быть любимым. 

– Он тоже знает это чувство, – чуть слышно прошептала Велия, откидывая чёлку с глаз, цвет которых был зелён, как первые листки весны, но они были такими же пустыми и неживыми, как и у собеседника. При взгляде в них появлялось ощущение, словно падаешь в пропасть, где нет ничего, кроме звенящей тишины. Это безмолвие затягивало и поглощало… И ему невозможно было сопротивляться. 

– Он не желает снова наступать на те же грабли. Слишком дорого это все обходится, – Леон натянуто улыбнулся, не поднимая глаз. 

– И это даёт ему право насмехаться над нами и нашими чувствами? – гневно фыркнула Велия. 

– Нет, дорогая, он не смеётся, – устало промолвил Леон. – Он завидует. Это защитная реакция, чтобы больше никто и никогда не сумел тронуть его сердце, – чуть помедлил, прежде чем произнести: – Закрылся от всего мира. 

– Он просто несносный болван, – сквозь зубы процедила Велия. Встав со стула, она подошла к окну. Мгновение – и дневной свет заполнил каждый уголок большой гостиной. Невозможно было разглядеть хоть одной случайной пылинки. Всё стерильно чисто и аккуратно. Милена бы решила, что тут живут помешанные на чистоплотности хирурги, но немытые бокалы не давали ей покоя. 

– Дорогая, не забывай, нам лучше держаться Радана, нежели жить без него. Благодаря ему мы можем спокойно дышать, гулять, где вздумается, не опасаясь, что враг ударит в спину. Айрис не предаст Радана, а, значит, и нас. Мы под охраной. 

– Мы под колпаком! – послышался произнесённый сквозь зубы ответ. 

– Желаешь его разбить? – блаженно потягиваясь, с сарказмом осведомился Леон. 

– Нет, – спустя небольшую паузу неохотно ответила Велия. Подняв руку, коснулась оконного стекла в том самом месте, где один из солнечных лучей пронзал его и бил ей в глаза. Жёлтый свет обволакивал фигуру Велии, и у Милены сложилось впечатление, будто она видит не то призрака, не то Ангела, застрявшего на земле среди порока и соблазнов. Казалось, у Велии оборваны крылья, и от того не по силам ей вернуться на небеса. И всё, что Ангелу остаётся, это только печально вздыхать, со щемящей тоской смотря ввысь. 

– Как думаешь, сколько ещё это будет продолжаться? – вздохнув, тихо спросила Велия. Видимо, только что бушевавшие в её душе гнев и раздражение рассыпались точно замок, построенный из сухого мелкого песка. 

– Не знаю, – в тон ей ответил Леон. Встав с кресла, подошёл к Велии. – Тебе не всё ли равно? – обняв её со спины за талию, упёрся подбородком в плечо девушки. – Мы ведь вместе, – ласково. 

– Только это и утешает, – повернувшись лицом к Леону, Велия прижалась к нему всем телом. 

Милена вновь услышала хлопок двери и после шаги – твёрдые, неспешные. Велия недовольно закатила глаза, Леон улыбнулся. 

– Здравствуй, Радан, – Велия, откинув несколько прядей за спину, разомкнула объятия с Леоном и подошла к книжной секции. 

– Здравствуй, здравствуй, – произнёс вошедший мужчина, которого Милена не могла видеть – он стоял вне поля её зрения. Голос у него был низкий, с едва улавливаемой насмешкой и морозным холодком. 

– Давно вернулся? – спросил Леон и упёрся плечом в раму. – А то мы вместе с Авелин на пару дней отъезжали на озеро Амблсайд. 

– Границы не пересекали? – строго и со льдом. 

– Господин! – швырнув на полку только что взятую в руки книгу, театрально вскрикнула Велия. – Как можно сомневаться в наших действиях? Ваши рабы послушны и покладисты! – её глаза сверкнули недобрым блеском. 

– Для податливой рабыни у тебя характер чересчур дерзновенный, – мягко, будто разговаривая с маленькой девочкой-бунтаркой, обронил по-прежнему невидимый Радан. Пауза. – Но ты всегда можешь идти на все четыре стороны, – уже жёстче заговорил он. – Однако после не вздумай бежать назад и плакаться мне в жилетку, что за тобой гонятся злые волки. 

– Велия, – пытаясь предотвратить бурю, вмешался Леон. – Радан не из-за своей прихоти запрещает нам пересекать границы, а только ради нашей безопасности. 

Велия фыркнула и недовольно поджала губы. 

– Где Авелин? – во властном голосе Милене всё же на миг почудилась тень беспокойства. 

– Через час-два придёт. Она решила прогуляться и купить цветы, – ответил Леон и сел в кресло. – Так ты давно вернулся? 

– Сегодня ночью, – скрип половиц, шаги. Ещё немного, и Милена наконец увидит того, кого так явно недолюбливает Велия. Но, увы, нет, этого не случилось – мужчина прошёл под шкафом и остановился, по-прежнему находясь в тени тайны. – Наша гостья. Она ещё не спускалась? 

– Нет, – прошипела Велия. 

Мгновение – и Радан настолько быстро оказался у лестницы, что Милена не успела кроме его силуэта что-либо ещё разглядеть. Сжав губы в тонкую полоску, она отошла от зеркала. Никто так и не посмотрел в её сторону, а она, в свою очередь, не стремилась выдавать своё присутствие, наученная горьким опытом скитания по зазеркалью. 

«Странный дом, неестественные обитатели, – покачала головой. – С одной стороны, передо мною вполне обычная сцена, где молодые люди беседуют, едва не споря. Но с другой… О каких границах они говорили, что их сближает? Загадочный диалог полный намёков, понятных лишь им». 

Заинтригованная, Милена решила не бороться с любопытством и снова поддалась соблазну. Когда она подошла ко второму из чёрных зеркал, перед ней открылся вид на спальню. Светлые тона. Висящая на спинке стула юбка. Бижутерия на тумбочке. И опять цветы – капли из той реки, что раскинулась в гостиной. Милена поняла, это однозначно не комната Радана. 

Третье зеркало было повёрнуто к стене почти параллельно. Милена нахмурилась, не понимая, зачем так сделано. Ведь людям на той стороне затруднительно, точнее, невозможно в него смотреться. 

В комнате послышались шаги и шорох ткани. 

– Ты вернулся, – раздался сонный, полный нежности женский голос. 

– Я же обещал, – знакомый низкий баритон. Скрип пружин и звук движений. 

– Стой! – Милена услышала, как кто-то то ли спрыгнул, то ли свалился с постели. – Как… – потрясённый женский голос. 

– Смотрю, память к тебе вернулась, – раздался приглушённый смешок. 

– Ты! – голос девушки задрожал, в нём явно слышались паника и страх. Это напомнило Милене о том, что и она тоже когда-то давно ощущала подобное. С той минуты прошло много лет, но в то же время она отчётливо помнила каждое движение, взгляд и прикосновение того, кто помог Давиду – её жестокому обману, а не настоящему мужчине – окончательно её растоптать. 

– Не приближайся ко мне! – вскрикнула девушка, после чего послышался глухой удар. 

– Даже не собирался, – лениво произнёс насмешливый голос. – Милая, тебе бы присесть, – всё с той же издёвкой, – а то, я вижу, ты уже на ногах не держишься. 

– Что ты за монстр? – всхлипы отчаянья. 

– Монстр… – эхом и задумчиво. – Смотря какое понятие, Анетта, ты вкладываешь в это слово. 

– Самое наихудшее, – запинаясь, ответила она. 

– А ты знала, милая, что слово монстр происходит от латинского monstros, monstrum с корнем «moneo», означающего «предупреждать» или «чудо». Быть может, я – чудо, а вовсе не чудовище? – с грустным озорством. Скрипнула кровать, видимо, Радан с неё встал. И, чуть помедлив, мягко продолжил: – Не бойся, меня, Анетта. Совсем скоро ты всё забудешь. Я не причиню тебе зла. 

– Ты уже это сделал! 

Секунда – и она схватилась за зеркало. Милена увидела её пальцы. Наверное, Анетта намеревалась разбить его и использовать осколок для защиты. Она успела сдвинуть его, как, очевидно, Радан не позволил ей совершить задуманное. Судя по её вскрику, он оттолкнул Анетту в сторону. Однако зеркало оказалось немного развёрнутым, Милена могла теперь видеть часть комнаты. 

– Это мой дом. И ты в нём не хозяйка, – тихо и спокойно, но с угрозой произнёс он. Аннета, сидя на полу, вжалась в стенку. 

Милена, наблюдая за странной сценой то ли насилия, то ли убийства, прикрыла рот ладонью. Она кожей почувствовала весь оглушающий страх Анетты, который сковывал всё её тело, не давая возможности даже пошевелиться. Теперь Милена могла разглядеть спину Радана. Это был широкоплечий высокий мужчина с волосами цвета ночи. 

Сделав пару шагов вперёд и протянув руку Анетте, он чуть слышно изрёк: 

– Благодарю за ночь. Впредь опасайся незнакомцев. Судьба вряд ли дарует тебе второй шанс. Осталось потерпеть немного, всего каких-то несколько минут. Но одно твоё слово, и я дарую тебе покой, о котором многие лишь мечтают. 

Анетта неуверенно посмотрела на Радана. В её глазах застыли испуг и ужас. Тот неодобрительно покачал головой и в следующую же секунду притянул её к себе. Затем откинул её… натужно вздохнула кровать. С губ Аннеты слетел стон. Подходя к ней, Радан скрылся из поля зрения Милены. 

Послышался скрип постели, затем утробное рычание и пронзительный крик Анетты. Милена, не понимая того, что происходит, стала нервно кусать губы и ходить взад-вперёд, прислушиваясь к звукам. Неожиданно скрипнула дверь, а потом наступила тишина. 

– Почему твоя благоверная не рядом? – с издёвкой спросил Радан. 

– Ты же знаешь, Велия терпеть не может твоих игр, – отозвался Леон. Щелчок дверного замка. 

– Но не ты, – самодовольно произнёс Радан. 

– Но не я, – ответил Леон. – Велия решила прогуляться, пока ты тут развлекаешься. В последнее время она стала очень нервная. 

– Пока мы тут развлекаемся, – с ухмылкой поправил друга Радан. – Забирай её, – лениво сказал он, привставая с постели. – Я уже ночью хорошо наигрался, а тебе такая возможность выпадает крайне редко. 

– Делай я иначе, опасаюсь, что Велия вновь ступит на тёмную дорогу, и тогда никто и ничто её не воротит обратно. Я этого не хочу. Как-никак я сам повинен... должен нести ответственность. Ты ведь знаешь... 

– Да, – сухо согласился Радан. – Аннету после отпусти. Зарони в её сознание росток, чтобы впредь она не была столь легкомысленна. По сути она неплохая девочка. 

– Хорошо. 

Леон покинул спальню с бесчувственной девушкой на руках. Насвистывая себе под нос, словно ничего необычного не произошло, Радан подошёл к ширме и снова попал в поле зрения Милены, которая уже и не знала, что и думать о случившемся. Она и раньше была свидетелем убийств, но в отличие от предыдущих случаев это было пропитано чем-то дьявольским и отвратительным. Радан, уже по пояс оголённый, подцепил пальцами тёмно-синюю рубашку, висящую на ширме. Надев её, он застегнул на руке браслет и взял с полки одеколон. Воздух наполнил лёгкий аромат бергамота, сосны, имбиря. 

– Пижон и деспот, – пробубнила Милена, закатывая глаза. У неё было двойственное ощущение: страх и любопытство. Пускай ей мёртвой люди были не опасны, но в этом доме, кажется, обитали те, кто на людей был лишь похож. Она нутром чувствовала, что этот дом скрывает много страшных, но интересных тайн. С ними невозможно заскучать. 

Внезапно Радан оказался напротив зеркала. Милену словно насквозь прожёг его взгляд – холодный, прямой и смертельный, подобный выстрелу в упор. Милена невольно поёжилась и сделала шаг назад. 

Она заметила, что Радан, чуть склонив голову вбок, начал вглядываться в стекло – с недоверием, легкой ошеломлённостью и нарастающей яростью. 

Обняв себя за плечи под его внимательным взглядом, Милена почувствовала себя крысой в клетке, где за ней наблюдает лаборант. 

– Кто ты? – прозвучал стальной голос. Милена сощурила глаза, стараясь понять, к кому обращается Радан. Но кроме него она не видела никого. 

Он быстро оглянулся и в тот же миг снова повернулся к зеркалу. 

– Повторяю вопрос: кто ты? Предупреждаю, я не любитель подобных шуток. Но обещаю быть милосердным, если решишься выйти из укрытия, – надменно усмехнулся он. 

Милена нахмурила брови, внимательно всматриваясь в Радана. Синие глаза – ледяные и глубокие. И такие же мёртвые, как у Леона с Велией. Тонкий нос с небольшой горбинкой, видимо, ему когда-то его ломали. Чёрные волосы, чёлка, льющаяся на глаза. Губы алые, почти бордовые – чересчур яркие. 

– Выходи, – чуть улыбнувшись, промолвил Радан. – Я не кусаюсь, ну, только если чуть-чуть. 

Он снова отвернулся от зеркала, озираясь по сторонам. Никого не было поблизости. 

– Что за игры? – теряя спокойствие, сквозь зубы процедил Радан. 

Милена тихо вздохнула. Ей стало любопытно, кого же увидел Радан, и, встав ещё ближе к прозрачной преграде, постаралась пристальней разглядеть комнату. 

Радан резко повернулся к зеркалу. 

– Что ты вздыхаешь? Неужели красавице совсем не нравлюсь? – вздёрнул бровь. – Так выходи и растолкуй мне чем! Да где ты, черт возьми, стоишь? 

В очередной раз отвернувшись от Милены, он цепко просмотрел каждый уголок своей комнаты. Никого не обнаружив, повернулся к Милене и, прищурив глаза, подошёл ближе. 

– Я жду, – режущий взгляд синих глаз пронизывал её насквозь. 

– Ты меня видишь? – наконец, сообразив, дрогнувшим голосом чуть слышно спросила Милена. 

– Да, – с нотками раздражения и лёгкого смятения ответил Радан.