Тени Грехов

Стремится злоба ангела прельстить, 

Смешать невинность с чернотой своей 

И в святость злого дьявола вселить. 

Отрывок из сонета Шекспира № 75. 

Перевод: А. Кузнецова.

Милена прикрыла глаза и прислонилась лбом к зеркалу. 

Дни текли, забирая с собой все её силы. Внутренняя опустошённость кромсала блеклый отблеск надежды, казавшейся давно и бесповоротно утраченной. Сейчас кругом стояла тишина, давящая на сознание. Лишь становившееся ненавистным тиканье часов в спальне нарушало её и эхом отдавалось в висках. Одиночество – холодное, настоящее – кружило вокруг стаей голодных зверей. У Милены возникло отчаянное желание раствориться. Исчезнуть. Для неё постепенно всё утрачивало смысл. Чем дольше его не было, тем сильнее кровоточили раны на её сердце и душе. 

«Почему?» 

Милена прижала ладонь к груди. Она знала, ответ бесполезно искать, ведь вопрос куда важнее. 

Её ресницы взлетели вверх. Взгляд упёрся в обнятое лучами вечернего солнца багрово-красное, точно залитое кровью, окно. Вдалеке виднелись заколдованные весной и зыбким туманом кроны деревьев. 

Склонив голову набок, Милена равнодушно посмотрела на стоящих во дворе девушек, чья матовая кожа была покрыта будто рубиновой пыльцой, такой же невесомой и лёгкой. Их тени косо лежали на траве, не смея двинуться с места. Девушки точно окаменели. Застыли, походя на мраморные статуи, с любовью высеченные руками Фидия. Лишь губы цвета размятой земляники чуть заметно шевелились, выдавая жизнь в двух хрупких марионетках судьбы. 

Милена нетерпеливо забарабанила пальцами по гладкой стене своей «клетки». Нервы натянулись, как струны гитары. Ожидание стало невыносимо. 

Укутанная в большой чёрный шарф Авелин присела на корточки. С застывшей на лице восковой маской печали сорвала одинокую ромашку. Милене чудилось, что незримое кольцо меланхолии, вырваться из которого не предъявлялось возможным, стянуло душу Авелин в тиски. Оно не отпустит её никогда. 

Повертев цветок несколько мгновений в руке, Авелин медленно, словно смакуя его боль, стала поочередно вырывать лепестки, безразлично отдавая их несмелому ветру. Её подруга, недовольно поджав губы, затеребила прядь волос. В зелёных глазах заиграли блики фламингового неба и тянущегося к горизонту солнца. Уже вторые сутки, как девушки не встречались с Миленой, никак не объяснив ей свои реплики про дом проклятых. Видимо, как подумала она, они не могли прийти к согласию, но к какому именно для неё оставалось загадкой. 

Один, два, три… Звук секундной стрелки нервировал. Милена не могла это больше терпеть. Внутри неё всё затряслось. Порывисто закрыв ладонями уши, она ощутила, как в душу ненавязчиво стали проникать горячие щупальца раздражения, с маниакальностью разрывая шаткое спокойствие в клочья. Как же ей хотелось дотянуться до часов и разбить их вдребезги. Остановить бег времени, бессмысленной иллюзии, которая сжимается в минуты счастья и вытягивается в часы страданий. 

Царапая прозрачными лучами старое трюмо, закат протяжно плавил оконные стёкла. Бархатные сумерки лениво касались земли. Воздух неторопливо наполнял лёгкие, как неожиданно для самой же себя Милена кулаком стукнула по зеркалу. Раздражения как не бывало. Его огонь на время погас, лишь на самом дне тлели угольки. 

Ветер постучал по окну прошлогодней листвой. Милена приподнялась на цыпочки, чтобы ясней увидеть, кто отворил калитку во двор. Петли той были густо выкрашены странным рисунком ржавчины, напоминающим след змеи. Милене представилось, что калитка сейчас издала скрипучий стон, созвучный с болью, карябающей её душу. 

Вальяжно ступая по брусчатке, пришедший мужчина держал руки в карманах расстёгнутой куртки. Вплотную подойдя к Велии, он обнял её и на мгновение коснулся губами прикрытого чёлкой лба. Авелин грациозно, почти по-кошачьи распрямилась. Внутри неё, казалось, что-то надорвалось. Губы разомкнулись, дрогнули, будто она подавилась тяжким вздохом и уронила общипанный стебелёк цветка чаяния сокровенных ответов. 

Велия теснее прижалась к Леону и положила голову к нему на плечо. 

Милена почувствовала себя лишней в их мире, среди живых и мёртвых. Но она не могла нажать на паузу и остановить фильм. Выключить телевизор из странных зеркал. Кадры продолжали бежать, сменяя друг друга. 

Сделав шаг назад, она погрузилась в полумрак. Тень скользнула по её глазам. 

Поджав губы, Милена достала из кармана джинсов своё единственное утешение и провела подушечками пальцев вдоль его ребра. Она окунулась в воспоминания, будто услышала за своей спиной отражающийся от стен и кружащийся в вихре танца эмоций родной до боли голос, который не суждено больше никогда услышать. 

«Вместе и навсегда». 

«Я люблю тебя». 

«Когда ты окажешься перед тяжёлым выбором, она тебе поможет». 

«Доверься ей, она не подведёт». 

– Доверься, – одними губами повторила Милена. Она всегда верила брату. 

Милена поочередно коснулась аверса и реверса. 

Сердце. 

Якорь. 

Крест. 

– Умирая, я мечтала о свободе, а взамен получила плен, – бесцветный шёпот растаял в зазеркалье. – Лабиринт из холодных бесчувственных стёкол. Они как двери, запертые навсегда. Где найти ключи? – отчаянье с новой силой хлестнуло её по щекам. – Моя вина или твоя? – беглый взгляд на улицу. В небе всё так же плыли ленивые облака, пропитанные насквозь малиновым сиропом, зато картинка во дворе поменялась. Жестикулируя руками, Велия что-то упорно доказывала своим собеседникам. Авелин, выразительно на неё смотря, лишь покачивала головой, а Леон пожимал плечами. 

– Никто не приходит, никто не говорит. Есть ли смысл ждать? – монета полетела вверх. Милена прищурилась. Липкая мгла стала отступать. На мгновение ей полегчало. 

Сейчас всё решится. И она снова поверит судьбе. 

Серебряный осколок памяти падал прямо в раскрытые ладони, как за окном раздался громкий оклик Велии. Неловкое движение – и монета упала на пол, вырисовывая круги. Милена заворожено начала следить за странными узорами-кольцами. 

Хлопнула входная дверь. Стук каблуков от торопливых шагов эхом разнёсся по дому. 

«Орёл или решка? Да или нет?» 

Милена, затаив дыхание, хотела было уже наклониться и поднять монету, как в комнату ворвалась Велия. От неё волной распространялась агрессивная энергия, которая словно током ударила Милену. Та выпрямилась и быстро встала ногой на подарок брата. 

Немного замешкавшись, явно силясь сдерживать эмоции, Велия подошла к зеркалу. Её глаза, будто листки крапивы, впились в Милену прямым немигающим взглядом. 

– Мне очень жаль, – прохладно произнесла Велия, на что Милена вопросительно приподняла бровь. Она не поверила её словам, ибо не чувствовала в них искренности. – Авелин всё рассказала. Неохотно, правда, из-за, – закатила глаза, – Радана, но всё же… – Велия аккуратно постучала холёными ногтями по гладкой темнице Милены. – Я бы не хотела оказаться на твоем месте. 

– А я бы с удовольствием поменялась с тобой участью, – губы Милены растянулись в лёгкой, пропитанной горечью улыбке. 

Велия недовольно хмыкнула. 

– Ты не знаешь, о чём говоришь. 

– Просветишь? – с надеждой спросила Милена, интуитивно почувствовав, что Велия может рассказать много интересных вещей. Она не станет скрывать или увиливать. Иначе бы её здесь не было. Иначе бы она сюда не пришла. От неё исходила жажда выговориться, словно на покаянии. И в то же время чувствовался чёрный осадок от удачно спрятанной боли и чего-то мрачного. Едкого. Неприятного. Будто Велия притворялась ангелом, будучи коварным и лицемерным демоном, отрицающим своё существо. 

Велия кивнула в ответ. 

– Я не поддерживаю идею Авелин молчать в тряпочку, – пренебрежительно проговорила она. – Ты одна из нас, хоть и не такая, как мы. 

Милена внимательно начала всматриваться в круглое лицо собеседницы, словно пытаясь тем самым запечатлеть в памяти каждый его штрих и найти через него ответы на любые вопросы. 

– Какая? 

Велия, закусив губу, задумчиво отвела взгляд в сторону. Милена машинально повторила её движения. В очередной раз заметила на столе Радана Священное Писание и цветы, принесённые, по его словам, Авелин. Душистый аромат сирени ненавязчиво щекотал ноздри. Милене, вновь посмотревшей на Велию, показалось, что в душе той начала происходить незримая борьба между безграничным светом и вечной тьмой. 

Ворон, до сих пор гостивший в спальне, неподвижно замер на стуле. Его угольные глаза, как две пуговицы, мёртвым взглядом уперлись в Велию. Опустив голову, она зашкрябала длинными ногтями по углу стола. Птица, будто получив условный знак, взмахнула чёрными крыльями и через секунду оказалась на её плече, цепляясь за него коготками. Краска улыбки тронула губы. Щёлкнув ворона по клюву, Велия таинственно тихо сказала: 

– Грешная. 

В этот момент в комнату без стука зашли Авелин и Леон. Милена сконцентрировалась, стараясь ничего не упустить из вида. Авелин, приподняв слегка подбородок и сложив на груди руки, подошла к Велии. 

– Ты уже рассказала? – в её голосе отчётливо слышались нотки упрёка. И будто хлопья снега застелили между девушками пространство. 

– Нет, – сквозь зубы ответила Велия и, распрямив плечи, отступила к окну. Открыла его нараспашку. В спальню ударил свежий, промозглый ветер. Ворон, ликующе каркнув, спрыгнул с плеча и улетел. Устремился туда, где свобода – опьяняющая и делающая мир краше. 

С застывшей грустью Милена следила за ускользающим силуэтом птицы и задавалась лишь одним-единственным вопросом: будет ли ей воля когда-нибудь? Или навечно перекрёсток двух миров её поглотил? 

– И не следует, – решительно отчеканила Авелин. Брошенная оробевшим ветром пара локонов цвета пшеницы скользнула на её худые плечи. 

Велия резко к ней повернулась. Милена почувствовала, что кромешная тьма, покрытая толстым слоем льда, затягивала в себя Велию, как в пучину, затмевая ломкие лучи света. Слащаво улыбнувшись, явно чтобы не поддаться секундному соблазну и не выдать тем самым свои истинные чувства, спутница Леона спокойно, но твёрдо сказала: 

– Я устала слушать о том, что если Радан умолчал, значит, и мы должны. Он нам не Господин и не Бог! 

– Но ведь не зря он не сказал, – не сдавалась Авелин. Но её оборона слабела, во взгляде всё рушилось, как карточный домик. У Милены возникло ощущение, что у Авелин не было больше сил сопротивляться непокорному характеру Велии, у которой определённо была личность напористая, непременно добивающаяся того, что задумала или пожелала. – Должно быть, есть причина. 

– Авелин, – закатив глаза, снисходительно произнесла Велия. – Радан и логика вещи несовместимые. – И, чуть помедлив, добавила: – Не каждый его поступок можно понять и уж тем более принять. 

Авелин тяжело вздохнула. 

Стоявший в дверях Леон скептически искривил губы в полуулыбке. Милена была готова поклясться, что происходящее представлялось ему комичным и изрядно любопытным. 

Ей же самой ситуация напоминала увлекательный сюжет некой книги, главы которой нельзя было залпом прочитать за пару часов. Их необходимо было ожидать днями, а возможно, и целыми месяцами, чтобы узнать развязку. Но это лишь подогревало интерес, растягивая удовольствие. 

Точно предвкушая неоднозначные события, которые грозили в скором времени перевернуть вверх дном сложившийся порядок в доме, Леон в импозантной позе устроился на кровати и стал в упор разглядывать Милену. Та на миг сконфузилась, отвыкшая от такого пристального внимания мужчин. 

– При желании всё возможно сделать, – кротко ответила Авелин и потупила взгляд. 

– Леон, а ты как считаешь? – со вкусом успеха на кончике языка Велия с неподдельной нежностью посмотрела на мужчину. – Почему он умолчал? 

– Радан любит играть, – лениво отозвался Леон, подмигнул Милене, молчавшей и боявшейся вспугнуть момент истины. Лишь её ладони то разжимались, то сжимались в кулаки. 

– Тогда я всё расскажу, – уверенно заявила Велия, на что Авелин кинула на неё испепеляющий взгляд. Она потерпела безоговорочный крах. 

– Делай как знаешь, – процедила Авелин и, сдвинув брови, подошла к комоду, на котором стояли цветы. Они словно отвлекли её внимание, рассеяв дым недовольства, окружив миражом мечты. Что в ней было? Наверное, мягко соприкоснувшиеся иллюзия и реальность, но их тонкие пальцы крепко сплелись между собой, заставляя разум подобно одинокому путнику блуждать сквозь песчаные бури пустыни. 

Авелин задумчиво коснулась пальцами нескольких лепестков. 

«Тюльпаны – алые и белые, символ чистой и светлой любви. Символ славы и гордости. Символ отличного любовника», – подумала Милена. 

Авелин отчего-то горько усмехнулась. Казалось, что она пребывает во сне, сотканном из сладкой истомы любви, одурманивающем и манящем. Там не было места ни боли, ни тоске, ни печали. Только он и она. И больше никого. Милена точно нутром ощущала, как огненный шар разливался по всему телу Авелин, даруя напрасные желания. 

Покачала головой, отгоняя наваждение. 

– Когда-то мы были такие, как и ты тридцать лет назад, – тихий голос Велии словно кнутом ударил Милену. Она отчётливо почувствовала марево, своё и Авелин, в которое они упали с головой. И теперь оно разбилось, уступая место правде с сухими словами – ничего не было. Ничего и не будет. 

– Мы были обычными людьми, со своими радостями и печалями, – продолжила Велия. – Дышали полной грудью. Под нашими ребрами работал хрупкий двигатель жизни, перегоняя по венам кровь, – язык скользнул по губам. – У нас были сотни причин любить мир, любить окружение, любить природу. Но как известно, всему приходит конец, – Велия усмехнулась. – На долю каждого человека выпадает своё испытание. Увы, мы его не прошли. 

– Оказались слишком слабы, – ровно добавил Леон. 

– Это был единственный выход из сложившейся ситуации, – холодно подметила Авелин. 

Милена стояла неподвижно, но внутри неё всё разрывалась от любопытства. Она могла бы задать конкретный вопрос, но шестое чувство упрямо твердило – этим троим необходимо выговориться. Хотя бы чуть-чуть. Ведь таким образом люди порой способны понять и осознать до конца то, какими мотивами и желаниями они руководствовались, когда делали выбор. Выбор, который изначально был неверным. И нёс с собой лишь боль. Изощрённую, жгучую боль. 

Отстранившись от цветов, Авелин молча подошла к окну и встала совсем близко от Велии. Взор потухших глаз упёрся в небо, постепенно наливающееся остывшим соком цвета венозной крови. 

– Жалеешь? – осмелилась спросить Милена, припоминая некоторые фразы из разговора с Авелин. 

– Нет, – шоколад и серость на пару секунд сплелись в одном взгляде, на миг направленном в зеркало. – Они должны были умереть. 

Милена, сглотнув, кивнула, понимая значение слов Авелин. Но в душе, где-то в самой её глубине затаился страх, смешанный с сомнением. Она не хотела верить, что такая хрупкая, ранимая на вид девушка была способна на убийство. Хотя она осознавала, что матери, потерявшей на глазах ребенка и оставшейся в кругу его убийц, терять нечего. Что в сердце такой женщины живёт лишь голая жажда мести и острая, как лезвие ножа, боль. 

– Гнев и ярость, – продолжила Велия, – вперемешку с ненавистью затмили наш разум. Все чувства, живущие в нас, стали черны как смоль. 

– Плюс, жалость к себе была неотъемлемым фактором, – рассматривая свой ботинок, вмешался Леон, продолжая полусидеть-полулежать на кровати Радана. 

– Да, – кивнула Велия. – Эгоизм. От него все беды и несчастья. 

– В наших глазах скорее Бог неправ, чем мы, – добавил Леон и в упор посмотрел на Велию. Та медленно подошла к стулу и задумчиво постучала пальцами по спинке. 

– Обида на судьбу оглушила нас и подвела к пропасти. 

– Однако мы сами добровольно сделали шаг в бездну, – протянул Леон, взяв лежавший у ночника журнал. 

– Думаю, ты понимаешь, о чём мы говорим, – Велия скользнула быстрым взглядом по лицу Милены. – Ты, как и мы, сломалась в определённый момент жизни. Но разница лишь в том, что твоё сердце, по-видимому, было более чисто, чем наше. Поэтому ты не встретила его. 

Авелин обхватила себя за талию. 

– И не заключила сделку, – ухмыльнувшись, пробубнил себе под нос Леон, рассматривая глянцевые картинки. Однако Милена услышала каждое его слово, и брови её медленно поползли вверх. 

– Кого я не встретила? – нетерпеливо спросила она. 

– Доверенного отца лжи, окаянного, князя Тьмы, – буднично сказал Леон, прекращая листать журнал, и, откинув его в сторону, посмотрел на Милену. 

– Демона? – недоверчиво и скептически, но в то же время испуганно произнесла одними губами она и интуитивно схватилась за свой крестик, словно он мог помочь. 

– Прямо в точку, – подмигнув, Леон улыбнулся. 

– Он даровал нам силу и бессмертие, – отстранённо произнесла Велия, подходя к своему возлюбленному. 

– Он дал нам возможность отомстить, – следом за ней, вглядываясь вдаль, прошипела Авелин. 

– Сохранил нашу молодость, – не без иронии заметил Леон, подвинувшись на кровати немного в сторону, освобождая место для Велии. 

– А взамен? Что он попросил? – Милена вспомнила минуту назад сказанное Леоном слово «сделка». И нелюбовь Радана к этому определению, когда они заключали между собой «пари». Ведь это подразумевает «ты – мне, я – тебе». Тогда она не поняла, с чем это связано. Не уделила должного внимания. А сейчас… всё начинало складываться в мозаику, не хватало лишь пары пазлов. 

– Он попросил энергию, – последовал от Велии ответ. 

– Это как? – Милена прищурилась. 

– Энергия – это кровь, являющаяся подпиткой для тёмной силы. Через нас её мощь попадает в потусторонний мир. 

– Кровь? – брови Милены сошлись на переносице. 

– Да, – с полуулыбкой отозвался Леон. 

– Вы... вампиры? – на мгновение Милена перестала дышать. Её душа ушла в пятки, а по телу пробежали сотни мурашек. 

– Можно сказать и так, – туманно ответила Авелин. – Но вернее, мы посланники Тьмы, – посмотрела на Милену. – Каждый из нас взял на душу грех. 

Дверь в комнату отворилась. 

– И теперь его тень преследует нас и по сей день, – с порога раздался низкий, но бархатный баритон с налётом лёгкой едкости. Его обладатель посмотрел на Авелин в упор, когда та порывисто к нему обернулась. Часто заморгала. В её глазах отразился стыд, страх, но вместе с тем и нежность. 

– Как и твоя тень, друг! – Леон усмехнулся. – Он любитель подкрадываться призраком, – подмигнул Милене, – может быть, из вас выйдет неплохая пара?.. – раскатистый смех. 

– Знаешь, Милена, – Радан перевел взгляд на неё, полностью проигнорировав колкость приятеля, и упёрся плечом в косяк, – жизнь – это как большой магазин с разнообразными товарами попроще и деликатесами для искушённого посетителя. Бери, что желаешь и сколько хочешь, но ни на миг не забывай, у выхода тебя ждёт касса и за всё придётся платить. 

Сделав пару шагов вглубь комнаты, Радан, небрежно кинул барсетку на тумбочку возле кровати и, молча подойдя к столу, положил на него небольшой, как из-под украшений, замшевый мешочек. Смахнув чёлку с глаз, повел плечами. 

– Кто-нибудь пояснит, с каких пор моя комната стала сродни кафе? Помнится, лишь Авелин я дозволял здесь находиться, когда и сколько ей угодно! – вскинув бровь, он выразительно посмотрел на Велию, точно прекрасно понимая, что посиделка организована ею. Та попыталась выдержать на себе его тяжёлый взгляд, но ничего не вышло. Опустив глаза, она признала, что он тут лидер, хозяин. 

Но… 

– Мы имеем такое же право общаться с Миленой, как и ты, – после недолгого замешательства процедила Велия сквозь зубы и, слегка задрав свой нос, накрыла ладонью руку Леона. От внимания Милены не ускользнуло то, что Велии была явно необходима его поддержка, когда рядом он. Внутри той, казалось, всё сжалось, но в то же время загорелось пламенем. Оно точно обволакивало каждый её сосуд, затмевая отголоски разума. 

– Но только не в моей комнате, – голос Радана был одновременно и мягок, и жесток. 

– Но… – не успела Велия договорить, как Радан её категорично перебил: 

– В доме достаточно зеркал, и Милена может побывать в каждом из них. Не так ли? – посмотрев на Милену, он чуть заметно склонил голову набок, дожидаясь подтверждения своих слов. 

– Да, – чуть слышно и не сводя своих глаз с него, ответила она. На душе отчего-то стало легче. Словно рану перевязали. Непонятная радость застелила сердце. 

Радан вперил требовательный взор в Велию. Та, нервно откинув волосы за спину, встала. 

– Отдохните, – насмешливо сказал Радан. – Завтра у меня с тобой и Леоном тяжёлая тренировка, ибо через три дня у нас вечером битва с оборотнями. Айрис необходима помощь. 

Велия недовольно закатила глаза, но ничего против не сказала. 

– Мы с тобой ещё продолжим разговор, – обратилась она к Милене и, развернувшись, гордо вышла из комнаты. За ней молча последовал Леон, на мгновение остановившись возле Радана, чтобы пожать ему руку и что-то шепнуть на ухо. Тот ответил на рукопожатие и улыбнулся. Авелин лишь опустила голову. 

– А я? – несмело спросила она, когда за Леоном закрылась дверь. – Ведь я тоже могу помочь. 

– Нет, – строго ответил Радан, не спуская с неё цепкого взора. – Ты останешься дома и терпеливо будешь дожидаться нашего возвращения. 

– Но вам нужна помощь! – отчаянно произнесла Авелин и украдкой взглянула на собеседника. – Могу кого-то из врагов отвлечь, на кого-то напасть. Ты ведь научил меня некоторым приёмам. Да, я плохо дерусь, но... 

– Вот именно, – почти рыча, прервал её Радан. – Вместо того, чтобы сражаться без оглядки, мне придётся тебе уделять внимание. 

– Но... 

– Ты остаёшься дома. Разговор закончен, – жёстко отчеканил Радан. 

Кусая губы и не смея поднять взгляда, Авелин неохотно и пугливо кивнула. Стала нервно заламывать пальцы. Посмотрела быстро на Милену. Проходя мимо Радана, чуть слышно произнесла: «Прости». В этот момент на его лицо легла лёгкая тень грусти. Он взял её за локоть, тем самым остановив. 

– Хотя… для тебя у меня, пожалуй, есть задание, – мягко. Авелин, не поднимая головы, стала внимательно слушать. – Ответственное не менее, чем участие в битве и очень важное... для меня, – он сделал на этом акцент. – Пока мы будем помогать Айрис, тебе необходимо будет поехать в центр города на почту и по указанному мною адресу отослать письмо. 

– Письмо? – переспросила Авелин и потерянно посмотрела на Радана. Тот кивнул. 

– Лишь тебе я могу это доверить. Послание должно отправить в определённый час, иначе его получатель усомнится в подлинности. А для меня это было бы довольно некстати. 

– Я всё сделаю как скажешь, – губы Авелин тронула робкая, почти неуловимая улыбка. 

Они смотрели друг другу в глаза некоторое время. Милена, обнаружив в их взглядах то, что они пытались скрыть друг от друга, усмехнулась. Авелин, закусив уголок губы, покинула спальню. 

Тиканье часов больше не сводило Милену с ума. Ведь он здесь. Он рядом. 

– Почему ты не сказал? – решила нарушить она молчание. 

– А должен был? 

– Не знаю... 

– Испугалась? – немного насмешливо поинтересовался Радан, лёжа на кровати и закинув руки за голову. Но от чего-то в его голосе прозвучали и отголоски заботы. 

– Немножко. Никак такого не ожидала, – выдохнула Милена. – Я ничего не понимаю. Ни того, что происходит, ни того, что чувствую. Всё настолько… – недоговорив, она покачала головой. Скептически улыбнувшись, потупила взор. – Но отчего-то впервые за тридцать лет я чувствую себя немного живой… Это, наверно, странно слышать? 

Радан безразлично чуть пожал плечами. 

– Как думаешь, почему? Отчего внутри меня такие эмоции и чувства? Мысли как лавина катятся с горы… 

– Я не психолог, – с грубыми нотками перебив Милену, Радан встал, расстегнул ветровку и присел на стул. 

Милена задумчиво коснулась пальцами крестика. 

– Тебе нравится быть живым мертвецом? 

– Есть свои минусы. Есть свои плюсы. 

Милена кивнула. 

– Он тебя пугает? – сняв с себя цепочку, протянула вперед руку. 

Сапфирные глаза моментально потемнели. Мышцы заметно напряглись. 

– Нет, – ледяным голосом ответил Радан. – А должен? – приподнимая бровь, он вежливо улыбнулся, явно спрятав в себя все эмоции, вызванные атрибутом христианской веры. 

– Ты вампир. Точнее, посланник Тьмы. 

– А ты призрак, – Радан развёл руками. – Или что-то вроде того, – слегка облизал губы. – Твой крест не подлинный, поэтому он не причиняет мне никакой боли. 

– Однако ты немного меняешься, когда его видишь, – Милена коснулась зеркала, не вникнув в последние слова вампира. – Становишься серьёзным, сосредоточенным. 

– Рефлекс, – пожав плечами, ухмыльнулся Радан, продолжая сверлить взглядом крест. 

– Что ты чувствуешь, когда видишь настоящий? – Милена решила пока не задавать вопросов, которые точно остались бы без ответа. 

– Думаю, об этом тебе расскажет Велия, – уклончиво ответил Радан, облокотившись об стол. 

– Почему не ты? – не сдавалась Милена, надевая на отмеченную шрамом шею цепочку. 

– Не слишком ли много ты желаешь от меня знать? 

Милена недовольно прищурилась. Она не могла понять, почему Радан так упорно не хочет рассказать ей о себе. Хоть что-нибудь, совсем чуть-чуть. 

Поджав губы, она отодвинула ступню с монеты. На долю секунды в душу закрался страх, пока она поднимала серебряную вершительницу её судьбы с пола. Отчего-то при Радане для Милены не стояло остро чувство нежелания привлекать к подарку брата никакого внимания. В присутствии же других обитателей дома… Всего за пару часов их общения он стал ей так близок и крайне необходим. Рядом с ним ей становилось легче дышать зазеркальем и существовать мёртвой. 

Милена посмотрела на вердикт фатума. 

«Орёл». 

Уголки губ дрогнули вверх. 

– Что ж, поговорим обо мне! – сжав монету в ладони, Милена, глянув на Радана, прищурилась. 

Он кивнул с кривой ухмылкой. 

– Что ты узнал?