Страница 10 из 12
Но он даже мыслей Дугласа Маккензи по этому поводу не знал.
Присутствие же Эйды на этом собрании совершенно выбило у него из-под ног почву. Это было похоже на что-то вроде предательства, хотя Грег и отдавал себе отчет в том, что она и в мыслях не имела его предавать. Ее чертова любознательность! А ему оставалось сходить с ума, гадая, что случилось бы, начни эти парни беспорядки теперь же. Ведь и она могла пострадать. Даже если не от рук рабочих, то наверняка прислали бы отряд конной полиции, чтобы всех разогнать. И все это могло окончиться для нее не самым лучшим образом.
Грег лег спать рано, куда раньше обычного. И ворочался в постели, размышляя о том, что сказал ей, вернувшись домой. Отвратительно. Никогда он не проронил бы подобных слов, не будь так взбешен. Никогда и ни за что. И то, что Эйда не на шутку обиделась, стало ясно довольно скоро. Она так и не пришла в ту ночь в его комнату. Засыпал он с мыслью, что все это никуда не годится. И ему давно стоило изменить ее положение в доме. В конце концов, они, по сути, уже теперь муж и жена. Нужно лишь это оформить документально. Или в церкви – как ей больше нравится.
Утром следующего дня они поговорить не успели. Лейтенант сообщил, что Эйда отправилась на рынок за овощами. Когда же вечером Грег вернулся с верфи, которая по-прежнему стояла, хотя несколько рабочих, поверивших ему, явились все же в доки, Эйды уже не было. Потому что для нее этот день сложился еще хуже предыдущего.
И девушка искренно полагала этот день в конце июля 1914 года самым ужасным в своей жизни, даже хуже того декабрьского вечера, когда мистер Стоун нашел ее полумертвой на берегу Мельничной бухты.
Ночь она провела в своей комнатке на чердаке. Она безудержно плакала, когда вспоминала, как он указал кухарке на место в доме инженера с верфи. И прятала лицо в подушке, чтобы рыданий ее не было слышно в доме. Когда же Эйда немного успокаивалась, то ей тут же становилось стыдно, что она была на собрании в городской школе. Она попала туда по просьбе миссис Финдохти пойти вместе с ней.
«Почему вы не попросите Лейтенанта?» - улыбнулась Эйда просьбе бакалейщицы.
«И как это будет выглядеть, если он придет на собрание в защите прав моего старшего сына?» – резко спросила женщина.
Фрэнки Финдохти вот уже несколько месяцев трудился на верфи Маккензи.
«Что, по-твоему, скажут на это в городе?»
Эйда лишь пожала плечами. Ей ли не знать, как болтают. Но какое это имело значение, если дома ты ждешь самого лучшего на свете человека. И ночь проводишь с ним под одним одеялом, прижавшись к его горячему телу.
«О чем ты думаешь, девочка? – не раз ворчала бакалейщица. – А если понесешь, что делать станешь? Кому ты будешь нужна? Кто о тебе позаботится?»
На бесчисленные вопросы миссис Финдохти у Эйды не было ответов. Она отмалчивалась, не зная мыслей Грегори по этому поводу, но верила, что он относится ко всему так же как она. И была еще Полли Маккензи, о которой Эйда никогда не решалась спросить.
А сегодня вечером он подумал, что она может пойти против него. Сегодня вечером оказалось, что мистеру Стоуну лишь холодно в одинокой постели, а глупая кухарка удачно подвернулась под руку, чтобы скоротать время до свадьбы с мисс Маккензи. И слезы снова начинали течь из покрасневших глаз по щекам Эйды.
Под утро она забылась беспокойным сном, но на рассвете мысли ее были не такими мрачными, как накануне. На всякий случай решив не попадаться поутру на глаза Грегори, она быстро умылась, приготовила скорый завтрак и ушла из дома.
День обещал быть теплым и солнечным. Эйда, стремясь унять свои чувства, долго гуляла в гавани, прежде чем отправиться на рынок. Там она обстоятельно общалась с каждой знакомой торговкой. О чем – придумывать не приходилось, событий в городе было предостаточно. Это позволило бы вернуться домой попозже, чтобы мистер Стоун уже ушел на работу. А к вечеру все могло бы выглядеть совсем иначе, чем вчера.
Когда же она, распрощавшись со всеми, отправилась домой, случилось то, что она надеялась, никогда не случиться, и что перевернуло всю ее уверенность в своих дальнейших намерениях.
На рыночной площади Эйда увидела отца.
Ферма Гринсборо мистера Кинселлы располагалась на пологих берегах одной из многочисленных бухт Махони-бэй. Китти никогда не была любимицей в своей большой семье. И отец, вдовевший много лет, не скрываясь, мечтал о дне, когда сможет продать дочку кому-нибудь из соседей, и неплохо бы подороже. Он поколачивал ее по делу и без, полагая в том воспитание послушной дочери в настоящем и жены в будущем.
Ей было шестнадцать, когда отец сторговался с мистером Смитом, который был втрое старше девушки и владел огромной фермой в соседнем графстве. В доме разразился жуткий скандал. Китти наотрез отказалась, за что была бита отцом до полусмерти.
Эйда слабо помнила, как добралась до берега, как заходила в воду, не сопротивляясь ледяным волнам, норовящим сбить ее с ног… А потом ее выбросило на песок Мельничной бухты… но этого она уже, и правда, не помнила.
Отец, расспрашивающий прохожих, заставил Эйду броситься прочь с площади. Решение явилось само собой. Единственное, какое могло быть. Отец не должен ее найти, а мистер Стоун сэкономит на жаловании. Просто. Проще, чем жарить бекон, чтобы не сжечь его.
Собираться ей было недолго. Все необходимое и скромная сумма накопленных денег легко уместились в небольшой сумке, хранящейся в чулане. Но самым сложным оказалось сделать последний шаг через порог дома, в котором она провела столько дней, каждый из которых ей был дорог. Ей так долго казалось, что она была счастлива и нужна в этом месте. Прозрение наступило неожиданно, быстро и больно.
Она отчаянным движением поправила на голове шляпку и захлопнула за собой дверь.
Грегори вернулся вечером, через несколько часов после ее ухода. И уже больше ее не нашел. Ни в тот день, ни на следующий. Ни через неделю, ни через месяц. Он метался по городу в поисках Эйды. Обращался к шефу полиции, чтобы объявить ее в розыск. Объездил ближайшие деревни в надежде, что где-нибудь появилась молоденькая кухарка по имени Аделаида Джонс – ее записали на эту фамилию в те первые дни, когда нашли. Лейтенант сбился с ног, обивая чужие пороги. Но Эйда пропала без следа.
Лишь через три дня после ее пропажи в дом инженера Стоуна явился незнакомец, представившийся Питером Кинселлой, отцом Китти Кинселлы. И потребовал у Стоуна либо вернуть дочь, украденную с фермы два с половиной года назад и, наконец, найденную здесь, под чужим именем в доме растлителя, либо уплатить пять сотен долларов – за девственницу годная цена. Тогда Грег думал, что не остановится и убьет его. Убьет человека, оставившего шрамы на белой спине единственной женщины, которую он в своей жизни любил… Потом ворвался Лейтенант, вырвал Кинселлу из рук мистера Стоуна, сжимавшего его шею. И выгнал того прочь. Больше их не беспокоили. И они продолжали повсюду искать Эйду, будто бы это могло хоть что-нибудь изменить на свете.
Начало войны и вступление в нее Британской империи прошло мимо Грега.
Он доводил себя до изнеможения каторжной работой, лишь бы не думать о том, что произошло, и как жить дальше. Они все-таки достроили «Эмму». И смогли ее продать. Это позволило им продержаться до зимы.
А перед Рождеством он потерял даже это.
Однажды вечером, когда за окном порхал снег, а в домах готовились забивать скотину на праздники, Дуглас Маккензи пригласил его в свой кабинет, плеснул виски и, протягивая инженеру бокал, сказал:
- «Маккензи шипбилдинг» больше не нуждается в ваших услугах, мистер Стоун.
Грег механически взял бокал из рук Дугласа и замер, не донеся его до рта.