Страница 14 из 21
- Тебя ужалили?”
Элизабет покачала головой, продолжая дрожать. Какие бы слова она ни пыталась произнести, они потерялись, когда она уткнулась лицом ему в грудь.
Дождь продолжал колотить по ним. Ее платье и плащ валялись в грязи. Он поднял ее на руки и понес по всему дому. Она прижалась к нему лицом, все еще дрожа.
Войдя внутрь, Александр усадил ее на край кровати. Развязав шнурки грязных ботинок, он осторожно снял их. Она стянула чулки и уставилась на одеяло, которое он держал открытым.
“Тебе будет лучше без этой одежды.”
Она глубоко вздохнула, но не колебалась. Сбросив с себя сорочку, она сдвинула вниз свои панталоны и тоже вышла из них.
Сердце Александра бешено колотилось в груди. Ее волосы спадали дикими, спутанными каскадами полированного золота вдоль лица и рук. Ее тело было покрыто грязью, а длинные стройные ноги спускались с округлых бедер, которые соответствовали полноте ее груди. Ошеломленный этим видением, он колебался на несколько мгновений дольше, чем следовало. У него перехватило дыхание. Наконец, придя в себя, он накинул ей на плечи грубое шерстяное одеяло.
Она опустилась на соломенный матрас, легла на бок и подтянула колени к груди. - Она закрыла глаза.
Черт бы меня побрал! Черт бы меня побрал! Будь я проклят, выругался он про себя. Он был пиратом и заслужил свою репутацию. Он жил своим умом, своей любовью к борьбе и своей готовностью взять то, что хотел. Но это никогда не относилось к женщинам. Никогда в своей жизни он не обращался с ними дурно и не использовал их в своих интересах.
Но прямо сейчас, глядя на Элизабет, на ее плечо, выглядывающее из-под одеяла, он задавался вопросом, Сможет ли он сказать это до конца дня. Он хотел ее. Он хотел почувствовать себя внутри нее, независимо от того, правильно это или неправильно. Он лишил ее шанса стать его женой. Она не принадлежала ему.
А это означало только одно. Он должен был выбраться.
Александр протопал к двери. Где-то там он оставил наполовину ощипанную птицу.
Он остановился на звук мягкого голоса, идущего от кровати. “Я не слабак, Горец.”
Он повернулся и посмотрел на нее. Даже в тусклом свете лачуги ее глаза сияли.
- Ты не слабая, - согласился он. “Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю.”
Глава Десятая
Она проснулась сухой и теплой. Лежа там, Элизабет не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так. Она также не помнила, как заснула.
В животе у нее заурчало, и она поняла, что ее разбудил запах жареного мяса. Когда она вытянулась на кровати, ее ноги выскользнули из-под одеяла. Она села и оглядела коттедж. “Александр?”
Его нигде не было видно, но она увидела птицу на железном вертеле над костром.
Александр. Она снова легла на спину и закрыла глаза. Храбрый Горец, который снова и снова приходил ей на помощь. Благородный человек, который простил ей ошибку в суждениях и ни разу не напомнил, что они оказались в таком затруднительном положении из-за ее глупой ошибки. Доблестный герой, который раздевал ее, видел обнаженной, прикасался к ее телу, но ни разу не воспользовался ее уязвимостью. Учтивый Лэрд, который даже приготовил ужин.
Александр. Только не мой Александр. Только не мой Горец. Она вспомнила печальный тон королевы Маргариты о романтике. Теперь она все поняла. Теперь Элизабет осознала всю глубину своей ошибки.
Но где же он был?
Потрескивание пламени и шипение капающего жира были единственными звуками. Ни ветер не свистел в ставнях и дверях. Ни один порыв дождя не колотил по стенам коттеджа. Возможно ли, что буря закончилась?
Завернувшись в одеяло, она встала. Он не мог быть слишком далеко.
Как это могло случиться? За всю свою жизнь она всегда держала себя в руках. Она не была склонна к несчастным случаям. Она не была неуклюжей. Она никогда не нуждалась в спасении, и вот Александр снова спас ее.
Вспомнив, как она стояла перед ним обнаженная, Элизабет почувствовала, как жар поднимается и распространяется по ее коже. Но тогда она не чувствовала румянца скромности. Она просто хотела освободиться от пчел и сырости, которая просочилась в ее кости. Но дело было не только в этом. Что-то в ее мире изменилось. Теперь существовало нечто, чего раньше не существовало.
Ей вспомнилась картина, которую она видела во Дворце Магнифико во Флоренции. "Видение Венеры" Боттичелли. Окруженная потоками морских вод, с золотыми волосами, струящимися по обнаженной коже, богиня не выказывала ложной скромности. Она была готова поделиться этим интимным взглядом на себя. Раньше, когда Александр смотрел на нее, она вдруг поняла, что чувствует Венера.
И она хотела его. После того как он отнес ее обратно в коттедж, она охотно рассталась бы с одеялом, если бы он разделся и согрел ее своим телом. Кожа к коже. Ее руки скользили по его груди, спине и рукам. Прижимая его к себе, живот к животу, бедро к бедру.
Она дотронулась до своих раскрасневшихся щек и попыталась не обращать внимания на дрожащие колени и тяжелое покалывание в груди.
Нигде не было видно ни ее нижнего белья, ни платья, ни туфель. Рядом с кроватью стоял открытый деревянный сундук. Она посмотрела сквозь сложенную одежду. Мужская рубашка и бриджи. Женское шерстяное платье. Она вынула его и положила на кровать. На дне сундука она обнаружила частично сшитые куски крошечного льняного платья.
“У тебя скоро будет ребенок,” прошептала она отсутствующей хозяйке.
Вернув на место детское одеяние, Элизабет оглядела коттедж. Она не обратила внимания на свежепиленные дрова, сложенные в углу рядом с наполовину построенной колыбелью.
Пока она смотрела на него, неожиданная мысль пришла ей в голову. В последние годы она боролась с мыслью о замужестве с этим горцем, с мыслью о том, что ее бросят в таком месте, где она будет чужой, вдали от всего, что она знала и о чем заботилась. Она заставила себя поверить, что счастье заключается в жизни с отцом. Путешествия, величие, строительство, обучение. Она вообразила, что это все или ничего. Так или иначе.
Она насмехалась над мыслями о собственной семье, о планировании будущего, которое охватывало бы все, что выходило за рамки ее собственных потребностей и желаний. Но здесь, завернувшись в грубое одеяло из домотканой шерсти, она поняла, что этот аккуратный домик излучает ауру нежности, счастья, которое существует не вопреки жизненному труду, а благодаря ему.
И впервые в своей жизни она мечтала о чем-то подобном.
Шипение соков привлекло внимание Элизабет. Утка была в огне.
“Проклятие! - выругалась она, подбегая. Она в панике огляделась. Она никак не могла ухватиться за раскаленный железный вертел, чтобы не обжечься. - Нет, я не позволю тебе пропасть.”
Сбросив одеяло с плеч, она обернула один его уголок вокруг своей руки и потянулась за удочкой. После пары попыток она оттащила птицу в безопасное место. Но в то же время, свободный угол одеяла нашел свой путь в огонь и теперь был в огне.
- Адский огонь! Но этого не происходит. Мы не собираемся сжигать это место дотла.” Она уронила птицу. Скатав одеяло и бросив его на утоптанный земляной пол, Элизабет колотила его руками и топтала, пока огонь не погас.
Используя обгоревшее одеяло, она подняла их ужин с пола и стряхнула немного пепла, прилипшего к коже.
- Гораздо лучше, - пробормотала она. “А кто сказал, что кулинария-это искусство?”
Но когда она повернулась, чтобы положить птицу на стол, ее сердце остановилось.
Александр стоял в дверях с обнаженной грудью.
* * *
Она была обнажена, как Ева, и прекрасна, как королева фей.
Глаза Александра пожирали каждый дюйм ее сияющей кожи, задерживаясь на каждом соблазнительном изгибе, пока он не понял, что ему нужно заставить свои легкие дышать.
“Я спасла его, - гордо сказала Элизабет, бросая обгоревший труп птицы на стол.
К его великому разочарованию, она распахнула одеяло, накинула его на плечи и, прижав к груди, поспешила через весь дом к кровати.