Страница 13 из 21
Александр не собирался убивать ни одного из них и вынимать пищу из пасти коттеров. Он все еще думал о молоке и яйцах, когда из-за сарая послышалось кряканье. Спустившись вниз, он обнаружил за зданием затопленный пруд с множеством уток. Одной дикой птицы едва хватится, а плата, которую он собирался оставить, с лихвой компенсирует потерю фермера.
Через несколько минут он отнес их будущий ужин на скамейку под навесом, выходящим на коттедж. Он не был настолько наивен, чтобы думать, что Элизабет сможет справиться с ощипыванием или чисткой жирной птицы.
Приступая к работе, он бросил взгляд на ферму. Дверь была приоткрыта, но дыма из отверстия в крыше видно не было. Он понял, что должен был сам разжечь огонь. Прямо сейчас она, вероятно, была внутри, снимая свой плащ и испорченное платье. Он представил себе Элизабет, стоящую там, смывающую грязь со своего обнаженного тела, ополаскивающую волосы и кожу ведром чистой воды, возможно, даже наблюдающую за ним через приоткрытую дверь. Оторвав взгляд, он заставил себя сосредоточиться на выдергивании перьев из утки.
Черт бы его побрал, если он не теряет контроль. Он хотел ее. Он не мог этого отрицать. Эта мысль все время лезла ему в голову. И чем больше времени они проводили вместе, тем меньше он помнил, почему с самого начала был против их брака.
Александру было интересно, чувствует ли она то же самое по отношению к нему. Он заметил, как пристально она наблюдает за ним. И она быстро ответила на его поддразнивания своими собственными колкостями. Черт бы его побрал, если это не было еще одной вещью, которая ему нравилась в ней. Он наслаждался женщиной с острым умом и словами, которые она не стеснялась использовать. И если Элизабет была немного шумной, что ж, он всегда мог ...
Громко. Он сосредоточился.
Она кричала.
Бросив полуощипанную птицу на скамью, Александр с кинжалом в руке помчался через затопленный двор. Ее крики доносились из-за дома, и он пошел на звук ее голоса. В дальнем конце разрушенного огорода он заметил Элизабет, стоявшую как вкопанная. Ее плащ лежал в грязи, и пчелы жужжали вокруг нее, как туча на ветру.
“Уберите их от меня! - закричала она, увидев его.
Приблизившись, Александр вложил кинжал в ножны. - Еще одна стычка с деревенской жизнью?”
“Пчелы. Они на мне. Ползает по мне.”
Он увидел, что пчелы действительно летят на нее, и почувствовал облегчение оттого, что у нее хватило ума не шевелиться. Из ее горла вырвались панические звуки, и он подумал, сколько времени пройдет, прежде чем она побежит. Он видел, как многие мужчины и мальчики срывались с места, как раненый олень, когда вокруг жужжала одинокая пчела.
“Дерьмо, дерьмо, дерьмо! - простонала она.
- Пчелы не любят дождя.” Он взглянул на сплетенные из травы пчелиные шкурки в саду. Одна из корзин лежала почти расплющенная рядом. - Ты опрокинул их улей.”
- Я упал на нее. Приземлился на нее.”
- А занятые крошечные создания возражали.”
“Это было не нарочно, - простонала она. - Меня обманул пастернак.”
Он посмотрел на овощи у ее ног. Она пыталась раздобыть им что-нибудь поесть.
- Убери их с моего ... с моего лица.” Она закрыла рот и глаза, но продолжала издавать стоны.
- Ты поступаешь правильно. Не двигайся, - сказал он, как он надеялся, спокойным тоном.
Он не был экспертом. Он, конечно, не пчеловод, но за свою жизнь повидал немало ужаленных. Его самого несколько раз ужалили, но он также слышал истории о том, как люди умирали от этого. Александр вспомнил, как в детстве видел священника, жившего неподалеку от Бенмора и работавшего со своими пчелами. Рой никогда не причинял ему вреда.
Сейчас ему нужно было успокоить Элизабет, пока он не придумает, что делать. Скип, который она раздавила, был наполнен пчелами и сломанными восковыми сотами, из которых сочился мед.
Пчелы были у нее на лице, ползали по волосам, но ее, видимо, еще не ужалили. На самом деле, это было чертово чудо.
“Держи рот и глаза закрытыми,” приказал он. - Я прямо здесь.”
Он заметил потрепанную корзину из бушеля, которую ветер затолкал в угол плетня. Подняв его, он встал перед ней и перевернул вверх дном. Дождь продолжал накрапывать.
Он поднес корзину поближе и нежно коснулся ее лица, пытаясь подбодрить их взлететь в это предложенное убежище. Они двигались медленно. Он не мог их винить.
Александр работал медленно и методично, проводя пальцами по ее волосам, лбу, носу, мокрому подбородку. Они были даже на стыке ее губ. Он нежно коснулся ее, отгоняя непрошеных гостей. Он видел, как по ее щекам текут слезы, смешиваясь с дождем, но она упорно стояла неподвижно.
“Большинство из них я снял с твоего лица, - сказал он.
“Мое платье, - всхлипнула она.
Смахивая пчел с ее шеи, он ласкал пальцами шелковистую кожу. Теперь они следовали друг за другом в корзину, подальше от сильного дождя. На это требовалось время, а ее мужество впечатляло. Не менее впечатляющим было и его собственное терпение, не отвлекающееся на эту красоту, стоящую перед ним. За исключением нескольких бродячих собак, большинство из них были далеко от нее. Он поставил корзину на камень под изгородью. Она все еще не двигалась.
- Он уставился на платье. Изгибы ее груди виднелись сквозь разорванный вырез, над открытой сорочкой.
- Они у меня под одеждой.”
- Большинство из них уже ушли.”
- Они заползают в мою смену. Я их чувствую. Тебе нужно что-то делать.”
- В твоем платье?”
“Сделай что-нибудь! - закричала она.
Больше он ничего не мог сделать. От этого никуда не деться. “Не шевелись, - приказал он.
На платье и так было больше дыр, чем обещала лудильщица. Швы были разорваны в дюжине мест, но он не торопился расстегивать платье. Костяшки его пальцев легли на теплую, твердую плоть ее груди, и один из захватчиков заполз ему на большой палец, прежде чем улететь.
Александр был рад, что ее глаза все еще закрыты, иначе она испугалась бы реакции его тела гораздо больше, чем пчел.
Пока он разглядывал ее платье в поисках других, капли дождя падали ей на грудь, образуя на коже сверкающие ручейки. В поле зрения появились еще две пчелы и полетели к изгороди.
- Ты совершенно прав. Есть и другие, - сказал он. Из-за хрипоты в его голосе слова больше походили на рычание. - Я должен раздеть тебя.”
- Сделай это. Сделай это сейчас.”
Александр был потерян. Прошлой ночью ему удалось взять себя в руки. Теперь, стоя здесь при свете дня, у него не было выбора. Он должен был видеть, что делает. И на то, что видели его глаза, реагировало его тело.
Черт бы его побрал, в конце концов, он всего лишь человек.
Он осторожно стянул платье с ее рук и стянул его с бедер, пока оно не упало на землю. Сорочка была мокрой и ничего не скрывала. Даже чертов святой не смог бы не смотреть на идеальную округлость ее грудей или розовые кончики, торчащие из почти прозрачного материала. И он не был святым.
Он расстегнул завязки на рубашке спереди. По мере того как ее тело все больше и больше появлялось в поле зрения, он с трудом сглотнул и попытался подавить сводящее с ума желание наклониться и взять ее соски губами. Заставив себя сделать то, что нужно было сделать, он стянул сорочку с ее плеч. Когда она прижалась к ее бедрам, он отогнал горстку мятежников под ее грудью и на животе. Двигаясь вокруг нее, он отодвинул ткань от ее поясницы и увидел, что некоторые из них пробрались туда, двигаясь вниз по изгибу ее ягодиц. Он наклонился и смахнул их.
Стоя под проливным дождем в одной сорочке, она была открыта ему, его глазам, его прикосновениям. А Элизабет была совершенством во всех смыслах.
“Я думаю, что нашел их всех, - сказал он незнакомым голосом.
Когда он посмотрел ей в лицо, ее глаза были открыты. Ее взгляд был прикован к нему. Он осторожно натянул сорочку ей на плечи. Не говоря ни слова, она обвила руками его шею.
Он этого не заметил, но она все еще плакала. Он был негодяем, так сосредоточенным на ее теле и не обращающим внимания на то, как она была напугана.