Страница 36 из 71
«Как остро!» – затрепетало от удовольствия чутьё.
«Ага, что даже больно», – зажмурился Толик. В черноте под веками плавали оранжевые пульсирующие круги.
«Иначе тебе не победить чудовищ», – заметила интуиция. Впрочем, стоило Морозову вновь войти под тень каркаса вышки, бесплотный голос утратил оживление, вернув своему тону прежнюю автоматичность. «Прямо. Быстро. От лифтовой шахты в левый коридор. Цель сложнее прочих».
Морозов потрусил, куда было велено. Кровь давно свернулась, стянув кожу на лице, как глиняная маска. Или гипсовая. Посмертная.
«Отвлекаешься!» – свистнул в ушах уже привычный хлыст. «Ты живой полезный».
Вздохнув, Толик скользнул в полутьму служебного коридора легко, как взявшая след гончая. Аморфные полупрозрачные твари, то кипевшие, то отращивавшие себе ледяные иглы длиной с ладонь, больше не казались страшными противниками. Чтобы сберечь патроны, последнюю тварь он вообще развалил ногами в прыжке. Интуиция тогда аж забулькала от смеха, повторяя, как заведённая: «сложная комбинация клавиш, сложная!»
Сейчас же в голове молоточками колотилась, пела на два тона одна-единственная мысль-предчувствие «одержимый-предатель, одержимый-предатель». Чтобы завалить которого есть два выстрела. Всего два выстрела, чтобы покончить с тем, что больше не является человеком.
«Больше не разумный», – сухо подтвердила интуиция. Пожалуй, если шиза вдруг отпустит, Толик будет иногда скучать, что каждую его мысль не комментируют. «Не только один разумный».
Это если он вообще сумеет подобраться к этому незамеченным.
«Упадничество!» – тут же каркнуло чутьё. «Ты будешь под…» – голос в голове Толика устроил нервирующее эфирное молчание, за которое Морозов успел выйти из червоточины служебного хода, оказавшись на противоположной стороне уровня. Небо в просветах между балками здесь уже потемнело. На синем фоне злобными алыми звёздами горело сигнальное освещение вышки. Одна звёздочка почему-то была золотой – наверное, лампа с другим светофильтром. «… под незримой эгидой», – наконец, разродилось чутьё, заухав сиплым инфернальным хохотом.
Эхо его ударило набатом деформировавшихся ударной волной металлических стен. Бетон под ногами вздрогнул. Скорчившись у стены, Морозов не сразу осознал, что дрожь вышки вызвал отнюдь не демонический смех, а взрыв.
«Один шанс!» – его подбросило и выпрямило, как марионетку, внезапным окриком. «Направо. Быстро. Отвлечён. Увидишь среди горячего дыма. Собирает тех, кто плохо прятался».
Он ещё никогда не бегал так быстро. И он добежал. И он увидел. Фигуру среди белого горячего дыма, вихрившегося от ледяного дыхания болот. Чёрного человека, наглотавшегося воды топи и так и оставшегося в ней. Он стоял лицом к провалу помещения, безучастный ко всему.
«Не стой».
Первая пуля задела плечо чёрного человека. Вторая прошла навылет его грудную клетку. И обе не остановили. «Мимо сердца. Жаль», – прошелестела интуиция, сдавив Морозова стальными объятьями удава, так, что он мог только беспомощно наблюдать, как живой мертвец мерным шагом идёт к нему. Его руки были пусты. «Не мертвый. Живой. Сделай его мёртвым», – нежным выдохом посоветовало чутьё, размыкая невидимые тиски, когда пальцы чёрного почти коснулись Морозова.
Он плохо помнил, что было потом. Он бил, бил и бил. Или же первобытный ужас дрался за него. Или, управляя руками, то клокотала ненависть именно к этому… разумному – он частенько измывался над Толиком. Абсолютное безразличие к собственным повреждениям хоть и было на стороне чёрного человека, но защищался он глупо и бессистемно, как курица. Это глупое сравнение подняло ещё большую волну презрения и ярости. В шее противника что-то хрустнуло. Вдавив кулаком неподатливое мясо так сильно, как мог, Морозов убедился, что бессмысленные дёргания, подобные дрыганью перевёрнутого на спину жука, стихли. Наверное, он стал героем?