Страница 19 из 71
Можно, конечно, вбирать каждую хрустнувшую под чьей-то ногой букашку, каждую размозженную в чёрно-зелёный сок травинку, пока однажды не поймёшь, что сам перестал отличаться от букашек и травы. Так считает один знакомый умник. Его советы поднимали клубы едкой ненависти, в их тоне всегда чувствовалось снисхождение к слабому более крупного и более высокоорганизованного, но в кое-каких вещах он был прав: умирающие травы не дадут стать больше и сильнее. Они только запеленают в своё бессилие, утянут под тёмную воду, спящую под корнями, в забытье, где он распадётся во мраке, потеряется, слившись с ласковым могильным холодом топи.
Он буквально вколотил себя обратно в оболочку. Как же всё-таки хорошо оказаться дома. Даже если дом – источающий затхлость облезлый мусорный контейнер, а оболочка – склизкая влага, сочащаяся из гнилой банановой кожуры. Чужое присутствие заставило его насторожиться.
Это было не вымораживающее своим дружелюбием участливое гудение роящихся энергий проклятущего умника. Этот опять, небось, болтается среди людей, думая, что это сделает его человеком. Что это вернёт ему человека в себе. Наверное, ничто не заставит несчастного идиота смириться.
А, одиночный телесный. Колющиеся иголочки инаковости, бледно-сиреневые вспышки подавляемого страха, гулкое одиночество, стелющееся к земле дурное предчувствие. Замечательно. Полный набор. Плюс, мечущийся разум, чья острота прикрыта колпаком плещущихся в крови искусственных медиаторов. Ещё лучше.
Мусорный контейнер заплакал смешанной с дождевой водой гнилостной жижей, но мироточение внезапно остановилось. Пространство наливалось пульсацией зарниц грозового фронта. Исполины медленно влекли гибкие тяжёлые тела к воскурению, свивая кольца вокруг острова.