Страница 47 из 142
- ТАЭНО-О-О-ОР!
Парень ничего не слышал из-за воя твари и собственного крика. Она силилась выйти наружу из-под земли, где была еще пища в виде смертельно раненного короля и потерявшей сознание женщины, а он пытался всеми силами помешать ей. Грудь у него болела, крылья, которые он просто-напросто не собрал, были вымазаны в ее густой отвратительной слюне, но Таэнор никак не желал сдаваться. Парень уперся ногами в острые, будто каменные, выступы на ее шее, рукой зацепился за рогатый нарост на голове, чтобы она не сбросила его, и со всей силы, на какую его хватало, бил ее острием меча, чтобы наконец-то чудище сдалось. Тварь кричала, мотала головой, пытаясь скинуть с себя надоедливого маленького человека, ненависть и яростную злобу которого она ощущала так же отчетливо, как змея ощущает тепло полевой мыши. Таэнор не желал проигрывать, хотя рука у него уже болела. Но и бить такую тварь мечом, все равно, что одному муравью кусать матерого волка. Удары, сколько бы сил ни было в них вложено, не давали никакого результата, лишь гораздо больше злили это существо. Она брыкалась, рычала, откидывая голову назад. Билась ею, засыпая себя и парня комьями земли, а Таэнор от усталости не мог уже держаться. Злость и гнев сошли на нет, теперь им овладевал страх. Он не одолеет ее. Страшное изувеченное создание Лариата вырвется на волю. Она сожрет все, что ему дорого, всех близких ему людей. Всех, кто у него остался. Он не победит, погибнет в этой раскаленной кровавой пасти. И рода Крылатых больше не будет. Теперь он прервется навсегда.
- Я не позволю…. – процедил парень и, схватив клинок удобнее, выбросил острие вниз, намереваясь вогнать его по самую рукоять в череп твари, вкладывая в это последние силы. Но это было невозможно.
Клинок, не выдержав сопротивления и силы удара, сломался пополам, едва сопрокоснувшись с непробиваемой древней каменной броней. Звеня, сломанное лезвие медленно покатилось вниз, в самую глубь земли, чтобы остаться в нем навсегда. Сердце Таэнора сжалось от страха. Теперь он точно проиграет. Ничто ему не поможет. Теперь нужно выбраться. Как-то увезти мать и дядю. На Кайо наплевать, он издохнет так, или после, от его руки, это уже неважно.
Он покрепче сжал обломок меча, по сути уже ненужный, в своей руке. Тварь снова ударила головой о край расщелины, и Таэнор невольно взмахнул рукой и резко ударил по самому кончику морды твари. Она завизжала от боли, на пальцы юноше брызнуло что-то черное и липкое. Таэнор сжался, визг был омерзительным, от него по всему телу прошла крупная дрожь. Она взмахнула мордой вновь, выкидывая его наконец-то с себя. Выпустив обломок из рук, Таэнор камнем вылетел из расщелины, даже не успев собрать влажные грязные крылья, несколько раз кувырком прокатился по земле, чудом не свернув себе шею, и уперся боком о поваленную ель, смягчившую его падение, хотя удар выбил из него все дыхание. Тварь, визжа, развернулась в расщелине, махнула хвостом, сшибла еще пару деревьев и заползла образно, оставив после себя отвратительный запах страха, разложившихся тел и густой бурой свежей крови.
Тишина возникла так же быстро, как утонула в криках и звуках мимолетной схватки. С неба медленно повалил густой холодный снег – белыми обжигающими хлопьями, являя собой все равнодушие, на которое был способен их Бог… Или Богиня.
Кару тяжело дышал, теперь ощущая жгучий холод в пальцах. Он поднялся и подбежал к племяннику, бережно переворачивая его на спину и не обращая внимания на то, что вымазывается в густой противной желтоватой слизи. Таэнор медленно открыл глаза, теперь они были тусклыми, безжизненными. Губа и подбородок у него были разбиты, а шея, щека и ладони стерты в кровь, но он был жив. Он пустыми глазами глядел на менестреля, не совсем понимая, что случилось, кто он и что, но постепенно осмысленное выражение появлялось на его лице. Он тяжело сглотнул, разлепил окровавленные губы и тихо произнес:
- Мама…
Кару нервно оглянулся, помог парню встать. Таэнор даже не потрудился собрать крылья – свой промокший насквозь черный отяжелевший дар. Они беспомощно волочились за ним следом, собирая за собой листья и грязь. Когда-то так они волочились и у Раэнэла. – болезненное воспоминание для чужих сочувствующих глаз. Таэнор подошел к Ару, присел рядом и приподнял ее.
- Мама… - тихо и с тупым отчаянием произнес он, вытирая об себя окровавленные руки, пытаясь привести ее в чувство. Он уложил женщину на землю, начал теребить, словно маленький ребенок, а после прижался ухом к ее груди. Кару подошел и сел рядом, беря в свои руки легкую и холодную ладонь сестры. С губ Ару стекала струйка крови, ползя по подбородку к шее, и там стерлась. Ее карие глаза были широко распахнуты, словно бы удивлены, но в них не было той самой живой искры, которая есть у всех живых людей. Сначала показалось, что она просто лишилась чувств, но теперь правда оказалась ужасной и ясной - она умерла. Быстро и безболезненно, с одного ошеломляющего удара.
- Она могла бы увернуться…. Я видел! – прошептал парень. – Могла! Могла!
- Яд не позволил… - тихо сказал менестрель, с трудом стаскивая с себя ремень с лютней.
- Яд? – тупо переспросил Таэнор. – Какой еще яд?
- Рана, Таэнор. Кинжал, которым ее ранили, был отравлен, - Мужчина приподнял ее перевязанное запястье. - Она не сказала тебе, чтобы не пугать. Чтобы ты не думал об этом. Ару… - Менестрель мягко закрыл ее глаза своей ладонью – Уже не в первый раз скрывала от тебя какие-то важные весомые вещи. Про себя, про Раэнэла. Где-то не сказала, где-то приукрасила, где-то солгала. Сейчас же яд притупил ее реакцию…. Она знала, что он все равно бы убил ее рано или поздно, потому что здесь чародеев в округе не найти.