Сказки волшебного леса

Утро пробивалось в окно вместе с нестройным щебетаньем птиц. Солнечные зайчики отпрыгивали от стекол шкафа и мешали Иве собирать дорожную котомку. Четырнадцатая Ивина весна шагала по лесу. Полянки расцветали белыми и лиловыми подснежниками. Медведи, барсуки, ежи, лягушки, летуны и шумушки отошли от зимней спячки и теперь наверстывали вынужденное зимнее безделье. Перелетные птицы праздновали возвращение, поправляли гнезда и вили новые. Четырнадцатая весна, время, когда хнуг уходит в первое путешествие. 

Можно, никуда не ходить, никто не гонит. Вот как Велерий, сидел дома до пятнадцати, а потом пошел на мокрый луг за рогозом и увидел дом на березе с семью зарубками на двери. Стало быть, хозяин ушел, и возвращаться не собирается. Велерий перетащил туда скарб, и уже два года плетет корзины и короба. 

Вот дурачило! Нормальные хнуги только и думают, как вырасти поскорей, да отправиться в странствия. А о чем еще мечтать, если все сказки и песни о путешествиях и приключениях отважных хнугов. А стену любого ребенка украшает карта вечного края и на ней как на ладони не только густые леса – прибежища хнугов. Нет, там и драконьи горы, и озерный край, и манящие неизведанностью ничейные земли, и пугающие зловещие угодья, и совсем уж странное и неведомое граничье. 

Словом, этот день настал. Ива решила так, как только проснулась. Осталось собрать котомку и сообщить родителям, что отправляется в путь, отправляется одна и отправляется сегодня. 

Для путешествия выбрала сиреневое платье. Теплый плащ согреет в дороге, а в крепких башмаках на шнуровке можно пройти весь лес, не порвутся. В котомку положила веревку, иголку с нитками, гребешок, зеркальце, огниво и острый нож-пилу. Сняла со стены карту, вот без чего точно не обойтись. Неплохо бы еще взять одежду на смену, скажем синюю юбку и рубаху. Ива закинула сумку за плечо и та удобно легла между лопаток приятной тяжестью. Ха! Да еще столько же можно положить, а потом нести долго-долго – не устанешь. Ива последний раз окинула взглядом комнату. Вроде все, одежду и оставшиеся вещи разберут хнуженки с еловой поляны. А комнату, займет летучая мышь приблуда. Она облюбовала чердак дома с осени и проспала там всю зиму. Несколько последних ночей, мышь, словно по ошибке залетала в окно Ивы и, убедившись, что комната еще занята, летела на чердак. 

Нити шерсти и паутины подготовленные к ткачеству и вязанию висели на потолочной перекладине. Видимо она и приглянулась приблуде. 

Ива подпрыгнула и попробовала подтянуться. Мальчишки проделывают это с легкостью, а у нее не выходит никак. Ива подергалась напрягая руки, но без толку, пальцы разжались и она соскользнула на пол. Оглянулась на всякий случай, никто не видел ее позора? Конечно никто. Но как же злят такие неудачи! 

Последнее утро в родительском доме. С кухни тянуло желудевыми оладьями и ревеневым компотом. В последний раз Ива спускалась по винтовой деревянной лестнице со второго этажа на кухню. Уже сегодня придется ночевать в беличьем дупле, или шалаше, подстелив под спину мягкого зеленого мха. И вкусных маминых лепешек не будет и вместо компота – вода из ручья. Может остаться дома еще на год, другой, или хотя бы на несколько дней. Кто же отправляется в путешествие весной, когда и ягод нет, и меда у пчел не выпросишь. Ива замотала головой. Настоящие хнуги так думать не могут, решила сегодня, значит сегодня. 

Перепрыгнув последние две ступеньки и завернув за приступок с рукомойником, Ива оказалась на кухне. 

«Дом начинается с кухни, а праздник с танцев» – так гласит старинная поговорка. Как хорошо собираться здесь на обеды, принимать гостей и слушать сказки о путешествиях. Летом развешивать на просушку грибы и перебирать ягоды. Осенью перемалывать на мельничке желуди и коренья в муку, отжимать из семян масло. А зимой греть, приставив к печке, замерзшие на прогулке руки. Уминать свежеиспеченные оладьи, обмакивая в мед и запивая травяным чаем. Вот так бы взять всю кухню целиком да положить в сумку. Вместе с буковым буфетом, столом, печкой и умывальником. 

Мама Маривелла в ярком бирюзовом платье и белом фартуке пекла лепешки. Развела желудевую муку с липовой пыльцой и жарила на сковородке. Тесто шкварчало и отплевывалось горячим маслом. Гора румяных оладышек росла на глиняной тарелке. 

Папа Лермерик Бородач, распахнув окно, кормил слетевшихся коростелей и перепелок. Птицы в благодарность за угощенье пересказывали последние новости большого леса. Прожорливые болтуны. Коростелю или перепелке никогда не поднять хнуга в воздух, а вот сорока смогла, если бы захотела. Впрочем, птицы никогда, насколько помнила Ива, не горели таким желанием. Братец, видно, еще спал. 

– Мама, папа, сегодня «День зеленой дороги», – выпалила Ива, войдя на кухню. Сердце стучало так, словно хотело выпрыгнуть. Ива кинула дорожную сумку на сундук-лавку, а сама плюхнулась на стул. 

Мама побледнела и вылила на сковородку целый половник теста, вместо четырех оладышков расплылась огромная, толстая лепешка. 

– Но, Иветта, тебе вовсе не обязательно отправляться так рано, – мамин голос чуть дрожал, – дождись, когда созреют первые ягоды, а там посмотрим. 

– Нет, я уже решила, сегодня, – Ива упрямо мотнула головой. Ох, она ждала этого дня всю жизнь, а сейчас как-то не по себе. 

– Ну и правильно, доча, решила, так решила, я смотрю, ты уже и вещи собрала, –Лермерик взмахнул рукой, – кшш летите. 

Понятливые птицы взлетели, шумно хлопая крыльями. Маривелла, перевернув подрумянившуюся лепешку, подошла к Иве, прижала к груди и поцеловала в макушку. Ива потерлась щекой о мамину руку, защипало в носу. Мамин фартук пах запеченными яблоками, желудевой мукой и домом. Ива дернула плечом и потерла глаза – хнуги не плачут в день путешествий, это день радости и ожиданий. Самый лучший в жизни. 

У Маривеллы подозрительно заблестели глаза, но Иве могло показаться, с чего бы маме-то слезы лить. 

Маривелла поспешила к сковороде, а через минуту перед Ивой, на толстоногом столе дымилась целая миска обжигающе горячих, пахнущих липовым цветом лепешек. 

Мама достала баночку с медом, глубокую миску и кружку, положила в полотняный мешочек. Когда Иве исполнилось три года, они всей семьей отправились странствовать. Оставили дом в зеленой дубраве и бродили несколько месяцев, пока не дошли до еловой поляны. Мама в тот раз также сложила в узелки посуду и распихала по дорожным котомкам. Папа посадил Иву на плечи и они пошли. 

Ива сразу успокоилась. Все стало обыкновенным и даже скучным, словно ничего особенного не происходит. Будто это и не долгожданный «День зеленой дороги», а так, обычная прогулка. 

– Иветта, что ты возьмешь сковородку или котелок? У нас нет дорожной мельнички, нужно взять у соседей. И еще полотенце нужно, и может теплые штаны, если заморозки, – неуверенно проговорила Маривелла. 

– М-ма, хватит. Ну, пусть будет котелок, пожарить можно и на камнях, и не нужно никаких штанов. 

– Ты уже решила с кем пойдешь? Четырнадцать зим минуло Агриелле, а сыну Горлика Здоровяка так и вовсе семнадцать. Как его зовут, милая? – Лермерик обернулся к жене. 

Маривелла нахмурилась: 

– Велерий его зовут. Никуда он не пойдет, его путешествие закончилось сразу за ледяным ручьем, там как раз освободился дом Друба Гончара. Я думаю тетушка Мукунья и Агриелла прекрасная компания. 

Ива безнадежно застонала. Вот так «День зеленой дороги»! Вместо приключений сумка с вещами и Агриелла с тетушкой Мукуньей. Прям, хоть криком кричи. Подобрали компанию, вот спасибо, так спасибо. Веселенькая предстоит Иве дорога. Агриелла будет соревноваться с птицами, кто кого перепоет, да цветочки разглядывать. Тетушка, попросит идти помедленнее и отдыхать почаще. А еще, чего доброго, возьмется учить вязать кружевные салфетки. 

– Мама и папа, я уже решила, пойду одна, не пропаду, – сказала Ива решительно. 

Мама охнула. Лермерик посмотрел на дочку и рассмеялся в усы, – Ну да, не пропадешь, дом там, где хнуги, а хнуги в зеленом лесу везде. 

– Дом там, где хнуги, – повторила мама, всплеснула руками и кинулась к плите. Еще одна порция оладушек перекочевала из сковороды в миску. 

– Иди сюда, доча, раз идешь одна, тем более следует хорошо подготовиться, давай посмотрим карту. 

Ива с готовностью вытащила карту из сумки, перебралась поближе к отцу. Лермерик не торопясь рассмотрел причудливые линии рек, яркие пятна зеленых лесов, тонкие рисунки гор. Почесал бороду. 

– Так, наша полянка здесь, – но папин палец не успел опуститься на зеленую точку на карте. 

За окном послышалось веселое треньканье лютни и песенка сочинялка, невпопад напевалка: 

Быть хнугом очень хорошо, 

Куда хотел туда пошел, 

У нас не будет кислых лиц 

Нас лес зовет трещаньем птиц! 

Везде прекрасные цветы 

Куда б ни отправлялся ты 

Звуки становились все ближе и громче, и вот в окне появилось широкое лицо Барталамео, с улыбкой от уха до уха. Барти лучший музыкант четырех полян и поэт неумеха. Ни один праздник не обходился без него, ведь веселье, это прежде всего что? Правильно – танцы, или песни, а лучше песни с танцами. Летом, на празднике рождения нового года, в самую короткую и белую ночь, когда хнуги водят бесконечные хороводы вокруг деревьев, Барти не выпускает из рук лютню. Поет и играет ночь напролет, а потом неделю рассказывает всем, кто готов слушать, что если бы не он, год бы вовсе не родился. 

– Перепелка на хвосте принесла новость, у вас намечается что-то интересное! Ну, или просто вкусный завтрак, в любом случае я к вам загляну, – Барти распахнул окно и одним прыжком перемахнул через подоконник. Ива покачала головой: это же Барти, что возьмешь с музыканта. Зачем в двери входить, лучше как коростель перелететь через окно. 

– Ива сегодня уходит из дома, и я должен дать ей пару отцовских советов, – Лермерик расправил усы и ткнул пальцем в карту, – итак мы находимся здесь. 

Маривелла поставила перед музыкантом тарелку с душистым медом, кружку с компотом, да развела муки на еще одну порцию. 

Ива и Барти склонились над столом, чуть не столкнувшись лбами. 

– Я, в свое время, путешествовал так, – палец Лермерика, огибая горы и холмы, прочертил на карте немыслимую загогулину. 

– А я, – встрял Барталамео, – прошел от эльфийских земель, через две реки, пока не добрался до еловой полянки. А ты, Маривелла, с северных холмов родом? 

– С северных, с северных, ешь оладьи пока не остыли, – Маривелла улыбнулась. 

– Но, будь, по-вашему, я составлю Иве компанию, – продолжил музыкант, посмотрел на босые ноги – хотя, пожалуй, нужно заскочить домой и обуться, ну и зарубку на дверь поставить. А с тобой, Ива, встретимся у пруда, сразу как пропоет перепелевинка. 

Барти подхватил лютню и так же через окно выскочил из дома. На тарелке остались лежать недоеденные оладьи. 

– Ну вот тебе и попутчик нашелся, хотела ты того или нет, – сказала мама. Она сложила в узелок еще горячие лепешки и протянула Иве. 

– Ага, только решишь пойти одна, как на голову сваливается босоногий лютнист, – проворчала Ива. – Ну, хоть будет под какую музыку плясать по вечерам, не дожидаясь ночных соловьев! 

На лестнице раздался бодрый топот. На кухню вбежал взъерошенный, как воробышек Буви. Прошлепал босыми ногами по натертым пчелиным воском половицам и забрался на стул, поджав ногу. Буви потер глаза, отгоняя остатки сна, и посмотрел на сестру. 

– Ива, а чего это ты такая, не такая, – зевнул братец, – чего-то опять придумала? Новую игру или приключение? 

– Приключение, мелкотня ты моя любимая, босоногая, – Ива подхватила братишку на руки и закружилась по кухне, – я сегодня отправляюсь в Пу-те-ше-стви-е, их-ху! 

Буви задел ногой кастрюлю с тестом и она полетела на пол, расплескиваясь и гремя. 

– Ура! Путешествие! И кастрюля путешествует! Мама смотри, я лечу! – Буви раскинул руки в стороны и замахал ими, – мы с Ивой пойдем путешествовать! 

– Ну все, повеселились и будет, – Маривелла перехватила малыша из рук Ивы и принялась умывать из рукомойника, подвешенного над деревянной бадьей. Братец вяло сопротивлялся и отфыркивался, когда вода попадала в нос. 

– Мал еще, для зеленой дороги, – мама усадила Буви за стол, поставила кружку медового чая с земляничным цветом, вытерла пол и стены от клякс теста и помыла кастрюлю. Братец надулся как сычонок. 

Ива подмигнула сердитому братцу и засунула собранный мамой узелок в дорожную сумку. 

Лермерик усмехнулся и потрепал Буви по вихрам: 

– Как поспеют ягоды, может и нам следует попутешествовать, а то вещей много, а приключений мало! Построим дом за рекой Бутогранкой, если не найдем свободный. А может, пройдем густые леса, да спустимся по Большой Рогонде прямо к морю, что скажешь, Буви? 

– Да!!!! – закричал братишка. Маривелла улыбнулась и покачала головой. 

До пруда пришлось бежать, благо близко. Мимо домов еловой поляны. Через ледяной ручей, с камня на камень перескочить, через поваленную березу перелезть. И когда она успела упасть? А вот тут уже и прошлогодняя высокая трава торчит, а на полянке рядом с домами вся выломана еще зимой. Ею хорошо растапливать печь, быстро занимается пламя, а там знай, подкидывай толстые сучья. Осталось под ракитинами пробежать, в яму не упасть, все! Вот и пруд черно-зеркальный с белыми кувшинками. 

А почему пришлось бежать, традиция требовала в День зеленой дороги выслушать напутствие. Вышли за дверь, и хоть Ива уже подпрыгивала от нетерпения, приходилось соблюдать ритуал. 

Лермерик важно и медленно сошел с крыльца, еще чуть медленнее и его обогнала бы и улитка. 

– Ну, доча, если помнишь, что твой дом там, где хнуги, то не пропадешь! Но… – тут отец хитро прищурился, – если хочешь настоящих приключений, иди туда, где нет хнугов и на карте белые места. 

Ха, если бы отец знал, что задумала Ива, конечно не прогулку по проторенным дорожкам и не просто белые места. Она дойдет до зловещих угодий и ничейных земель, а потом может и еще дальше! 

Мама спустилась по лестнице и продолжила старое хнужье благословение: 

– Иветта, не гадай, что путь принесет. Делай каждый день себя счастливой и еще двоих. В помощи не отказывай, вещей не накапливай, принимай с радостью, отдавай с легкостью. 

Да, да, да, как будто Ива не знает слова наизусть. 

У Буви не получилось спуститься медленно, он прыгнул кузнечиком на руки к сестре, крепко обнял. 

– Прощайте. Я пришлю вам привет с птицами. 

И вот тут-то и пропела перепелевинка и Ива побежала. 

Барталамео сидел у пруда на камне, по-прежнему босой, но хоть в шляпе и кафтане, а не в одних штанах и рубашке. Музыкант перебирал струны лютни. Две кошачьи жабы забрались на корягу и зачарованно слушали, раскачиваясь в такт мелодии, перламутровые бородавки блестели на солнце, жаберные мешки раздувались. Рядом с Барталамео сидел еще кто-то. Да не кто-то, а зануда Грегори! Поэт и ученый, ну так он про себя говорил, а хнуги повторяли. Сидел и писал в большой книге. Прям уткнулся в нее длинным унылым носом. 

Книга путешествий и приключений, новая, – догадалась Ива, – но какие могут быть приключения теперь? Все приключения, как только увидят кислую физиономию Грегори, убегут, куда глаза глядят. 

– Ива, готова? Тогда в путь, – воскликнул музыкант и выдал эдакий завершающий мажорный аккорд. От неожиданности жабы свалились на землю. Недовольно мурча поползли прочь от скользкой коряги, лениво вытягивая лапы. 

– Слушай, а ты прихватила с собой лепешки? Я так и не завтракал, Грегори идет с нами, я его уговорил, – это Барталамео договаривал, уже роясь в сумке Ивы и засовывая в рот еще теплые оладушки. 

Грегори церемонно поклонился. Он, в отличие от лютниста – весельчака стоял в ботинках, подходящих для дальних странствий. 

– Сочту за честь составить вам компанию. Собирать мудрость дней, ну … и делиться ей, разумеется. 

Грегори засунул книгу, в перекинутую через плечо сумку. 

– Ну, в путь, – Барти дожевал лепешки и зачерпнул ладонью воду из пруда. Напился и вытер рот. 

Хотя, может все не так и плохо, Грегори знает все на свете. А Барти, Барти точно обеспечит приключениями всех троих, и музыкой. … Не гадай что путь принесет и … пусть будет так. 

– Ну, и куда мы пойдем, куда глаза глядят или куда выберем на карте? – спросила Ива, – я собиралась попутешествовать, а потом идти в ничейные земли. 

– Значит сначала куда пойдется, а дальше посмотрим, может и в ничейные земли – сказал Барталамео, и все согласились.