Страница 36 из 39
- Солоху повязали... - растерянно проговорила какая-то девушка. Возможно, молодые люди не были такими испорченными, а просто не смогли понять меня, а я их... Когда мы вышли из главного входа и направились к стоявшей неподалеку служебной машине, я, как маленькая девочка, размазывая кулаком сопли по лицу, отчаянно и безнадежно разрыдалась. Хмурые оперативники открыли передо мною дверь машины, я в нее села и меня повезли в темницу.
***
Меня допрашивали несколько часов, угрожая посадить в камеру к уголовницам, но не били. Я пришла в чувство и поинтересовалась, есть ли мои отпечатки пальцев на изъятой в столе купюре? В ответ они показали мне подписанный мной протокол, где я признала факт взятки.
Наконец, меня отпустили под подписку о невыезде. В общежитии на вахте сообщили, что меня требует к себе ректор. По пути в его кабинет я прокручивала в уме аргументы в свою защиту, но использовать их не пришлось.
- Давайте разойдемся полюбовно, - сладко улыбаясь предложил ректор. - Ивам и нам будет лучше. Вы ведь видите, что....э-э-э-э.... мягко говоря, не совсем вписались...вам не удалось найти общий язык ни с коллективом, ни с учащимися.
Ни слова ни говоря, я молча, в его присутствии написала заявление на увольнение по собственному желанию и вышла, ступая на ватных ногах, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оставалась еще работа в школе, но с ней я тоже покончила. Официально не увольняясь, я перестала выходить на занятия, совершенно не реагируя на грозные записки и звонки в общежитие. Я не могла позволить себе роскошь появиться после происшедшего позора в учительской, чтобы дать возможность педагогам порадоваться.
Нет, вместо этого я решила на прощание реализовать давно намеченный план. Для этого пришлось получить в институте расчет. Необходимые для этого формальности я совершала на полуавтомате, постоянно подкрепляясь дополнительными порциями спиртного. Для получения денег мне необходимо было сдать свою комнату в общежитии, но уходить мне было некуда. Поэтому я просто вынесла свои пожитки в подсобное помещение, вручила комендантше ключ от моей комнаты, а вечером, воспользовавшись дубликатом ключа, незаконно вернулась обратно. После этого мне пришлось еще четыре раза сходить в магазин за спиртным. Притащив домой восемь огромных пакетов, наполненных разнокалиберными бутылками и даже некоторым количеством самой немудреной закуски, я выгрузила все это на стол, закрылась изнутри и даже забаррикадировала вход в свое убежище шкафом. Помня мудрые заветы заслуженной учительницы по информатике, я приготовила несколько тазиков для отправления естественных надобностей, которые украла из общей сушилки для белья. В общем, обосновалась в серьез и надолго. Мне некуда было уходить. Я знала, что пришла сюда умирать. Мое сердце бешено стучало в упоении отчаянием, когда я опрокинула в себя первую чашку водки и закурила сигарету, не думая ни о чем, и остановившимся взглядом рассеянно глядя в никуда.
***
Я рассчитывала выдержать серьезную осаду. Думала, что, скорее всего, терпение коменданта общежития закончится, она вызовет милицию, дверь сломают и меня спасут. И действительно, на вторые или на третьи сутки , очнувшись в своем алкогольном отупении, я услышала у дверей негромкий разговор. Кто-то настойчиво постучал, затем стали греметь ключом. Однако открыть дверь мешал мой ключ, торчавший в замочной скважине изнутри. Не добившись успеха, посетители ушли, но скоро вернулись и на этот раз устроили ужасающий грохот, отчаянно колотя в дверь руками и ногами. Каждый удар адской болью отдавался в моих висках. Меня всю трясло, я испытывала непонятный ужас, но боялась подняться с кровати, чтобы подойти к столу, выпить водки и успокоиться. Предательские пружины могли заскрипеть и люди за дверью поняли бы, что я здесь.
- Там эта... Я сейчас позвоню ректору, - злобно подытожила комендантша и, вместе со своей свитой, удалилась. Я решила, что мое выселение - это теперь вопрос времени. По этому случаю налила полный стакан водки и немедленно выпила - не оставлять же врагам? По телу разлилось блаженное отупляющее безразличие, и я провалилась в небытие.
Очнувшись ночью или при ярком свете дня, я немедленно ползла на четвереньках под стол, где хранились мои запасы. Принимать пищу я перестала совершенно. Огромной проблемой, о которой я раньше и не подозревала, стало открывание бутылок. Руки не слушались меня, но в итоге я все-таки добиралась до заветного содержимого сосуда. Выкурив сигарету, я снова падала в беспамятстве на кровать, или на пол - как придется. Иногда я вспоминала о том, что меня должны выселить, но, странное дело, больше никто не приходил. Возможно, ректор дал указание оставить меня в покое. Иногда через стенку я слышала звуки работающего телевизора, которым и ограничивалось мое восприятие мира.
Неважно, что испытывает каждая отдельная личность: высшую ли степень положительной страсти - оргазм, или крайнюю степень отрицательной страсти - агонию. Часто одно сопровождается другим, но в любом случае душа страдает. Проснувшись в очередной раз глубокой ночью и, не открывая глаз, я почувствовала, что вокруг меня и во мне самой что-то явственно изменилось. Меня поразила абсолютная тишина и темнота, в которой ясно было слышно мое учащенное дыхание и удары моего сердца. Я ощутила, что мое тело как будто парализовано, руки и ноги налились тяжестью, и я не в состоянии сделать движения. С трудом открыв глаза, я не увидела ничего. Меня бросило в жар, тело покрылось ледяным потом и я ощутила такой степени ужас, о возможности которого раньше, несмотря на кошмарные ситуации в которые попадала в своей несчастной жизни, не подозревала. Мое тело готово было разорваться на куски, я металась по кровати, обливаясь потом и громко стонала, но меня никто не услышал. Я ясно замечала, как все более редкими становятся удары моего сердца и постепенно стала успокаиваться.