Страница 21 из 39
Поразило меня то, что для меня все происшедшее не было удивительным. Я прикрыла глаза, и вся моя короткая, семнадцатилетняя, женская жизнь, пронеслась у меня в голове, словно выдержки из фильма, раскрывающие суть сюжета.
Дно реки было илистым, мягким и теплым. Лишь иногда, когда я случайно наступала на ключ, моя нога чувствовала холодный поток, свидетельствующий о том, что эта стихия была еще живой...
Солнце скрылось за облако, стало прохладнее. Открыв глаза, я увидела, что прямо передо мной стоит взрослый парень, за ним двое давешних подростков.
- Надо поговорить, - сказал старший. Он сел передо мной на корточки и стал расспрашивать, откуда я и кого в городе знаю, одновременно деловито проверяя карманы моих джинсов. Найденную мелочь он брезгливо выбросил в траву. Я попыталась возражать и внезапно получила от него очень короткий и резкий удар в лицо. Я промолчала, но губы у меня задрожали и, внезапно вскочив на ноги и оставив все свои пожитки нападавшим, я стремглав бросилась бежать по тропинке к городу. Преследователи, кажется, отстали и я, запыхавшись, перешла на шаг. Я шла по тропинке, тяжело дыша и думая о том, как мне пойти незамеченной в купальнике две или три улицы частных строений, прежде чем я вернусь домой. И как войти в дом, чтобы меня не увидели родители. Внезапно мою дорогу преградили выскочившие наперерез из кустов все те же самые преследователи. Завизжав, я бросилась бежать обратно, но меня очень быстро настигли, схватили за руки и повели на то же место, откуда я сбежала. По пути нам встречались взрослые мужчины, какие-то рыбаки с удочками, они подозрительно окидывали нашу компанию взглядами (у меня из разбитой губы сочилась кровь) и молча проходили мимо.
А может быть если и есть абсолютное добро, то это добро насильника? Не насилуют ли родители детей, вынуждая их родиться, чтобы быть многократно изнасилованными? И не насилует ли мир сам себя, разворачиваясь из пустоты? Лишь пустота, будучи сущностью предельной реальности, смотрит сквозь все вопросы, не сомневаясь при этом ни в ком и ни в чем, не опровергая и не приводя никаких иных аргументов.
-Ну, что с тобой будем делать? - спросил старший. Меня трясло и я не могла произнести в ответ ни слова.
- Пускай они уйдут, - сказала я о подростках. Они для вида повозражали, а затем ушли, но недалеко - присели под деревом, откуда им все было видно.
- Давай! - нетерпеливо сказал насильник.
- А что мне делать? - глупо спросила я.
- Ложись, - цинично ухмыльнувшись, повторил он.
Я, зачем-то оттягивая время, расстегнула сзади крючки бюстгальтера, положила его на траву и легла на спину. При этом находилась в какой-то тупой прострации, не ощущая ничего - ни страха, ни отвращения... Я увидела, что подростки вернулись и с интересом наблюдали происходящее, но мне было все равно. Парень поднял мои ноги и начал стягивать с меня черные плавки, в то время как его приятель сел рядом с нами, заглядывая мне в лицо и держа меня за руки. "Ты ведь этого хотела", - подумала я отчего-то, а затем на меня навалилось тяжелое, остро пахнущее, нечистое тело.
То, что внизу подобно тому, что наверху, а то, что наверху подобно тому что внизу - ради исполнения чуда единства. Парень обнаружил в моем теле плоть и извлек потаенное. Он долго не мог попасть куда нужно и ругался под циничное хихиканье его товарищей. Наконец, я почувствовала долгожданную боль, но не такую острую, как ожидала, по ногам потекло теплое. Парень неумело ерзал на мне, навалившись на меня всей своей тяжестью, это продолжалось невыносимо долго. "Смотри на меня", - шипел он, когда я закрывала глаза. Когда он закончил, я была как в тумане, медленно, пошатываясь, поднялась и стала надевать плавки, не попадая в них непослушными ногами, между тем как подростки просили старшего разрешить им изнасиловать меня. Но он почему-то не позволил, но, поддавшись на уговоры, велел мне стать на колени, снова спустить плавки, а сам начал вновь расстегиваться. Я вспомнила мать и отчима, подростков, которые напали на меня в школьной раздевалке, но продолжала пребывать в какой-то непонятной прострации, и мне было все равно. Я осторожно зажала губами его отвратительно воняющее нечистотами ослабевшее нечто... и ничего не делала.
Трагедия духа заключается в том, что он рано или поздно сдается плоти. Сам дух по отношению к плоти всего лишь случайное излишество.
- Она ничего не делает! - как-то по-детски пожаловался парень своим приятелям и они громко захохотали. Я осторожно, едва касаясь кончиком языка, стала быстро касаться заполнившей мой рот принадлежности. "Вооот...", - удовлетворенно пробормотал он и расслабился. Так продолжалось некоторое время, я прикрывала свой род ладонью от наблюдающих, но один из них подошел, убрал мою руку и стал рассматривать весь процесс вблизи. В итоге ничего не произошло и разочарованный парень, ругаясь вполголоса, уступил свое место остальным. Со вторым подростком тоже ничего не получилось, а третий, который был моложе других и был одет в шорты, видимо, всерьез возбудился и когда обнажил свои, лишь слегка тронутые пушком, скрытые места, его предмет был хотя и небольшим, но набухшим и красным, как малина, вдоль него вздулись синие дорожки вен. Мне оставалось сделать несколько движений, и я почувствовала, что он закончил. Я наклонилась и выплюнула его влагу, за что получила несколько пинков сзади, но уже не зло, а скорее шутливо. После этого удовлетворенные насильники разрешили мне снова одеться и стали провожать домой. Когда мы подошли к окраине города, старший оставил меня в компании малолеток, потихоньку сказав им что-то на прощание, и пошел по своей улице домой. Подростки, видимо, решили проводить меня прямо домой. Чтобы они не узнали мой адрес, я зашла домой к подруге, которая, к счастью оказалась дома и сидела у нее несколько часов, пока не стемнело. Потом подруга вышла на разведку и, вернувшись, сообщила, что возле дома больше никто меня не караулит. Я вышла и переулками побежала к себе домой. Отчим и мать были как всегда пьяны и ничего не заметили.