Страница 20 из 39
***
Я рано начала играть со своим телом, самостоятельно обнаружив, сидя на краю ванной, что трогать там приятно. Да и нетрудно было это обнаружить - наверно, мне не хватало простой родительской ласки, так что ласкать я стала себя сама. Я полюбила гладить себя, шептать сама себе нежные слова, а ночью, обнимая и прижимаясь всем телом к большой подушке, грезить о том, что рядом есть кто-то бесконечно милый и любящий меня. Но, может, мне и не нужен был никто?
Мой первый опыт, если не считать неприязни к сопливым, пакостным и надоедливым обидчикам-мальчишкам, был связан с одним случаем, который произошел, когда мне было лет десять. Выйдя ночью из своей комнаты, я обнаружила горящий на кухне свет. Там явно кто-то стоял или сидел, это было видно по теням, пляшущим на противоположной стене. Бесшумно ступая босыми ногами по мягкому ковру, я подкралась к отрезку коридора, ведущему на кухню. Мой изрядно пьяный отчим на этот раз даже забыл закрыть дверь - он стоял посреди кухни левым боком ко мне: рубашка его была расстегнута, обнажая дряблое бледное тело. Ремень на светлых брюках тоже был расстегнут, его концы болтались по сторонам, а сами брюки были приспущены. На корточках лицом к нему сидела ненамного более трезвая мать, одетая в темную комбинацию с разрезами на боках, к которой снизу были пристегнуты ажурные прозрачные чулки. Ее ярко выкрашенные в темно рыжий цвет волосы разметались по плечам. Я не сразу поняла, что они делают. До этого видела скрытое у своего соседа по парте, летом в деревне я видела издалека болтающиеся волосатые предметы бегущих из парилки к реке мужиков - но все это было, конечно, другое.
Глотка у мамы была немаленькая - изрядных размеров предмет скрывался в ней, кажется, больше чем наполовину. Отчим раскачивался и стонал, мама смачно причмокивала, и ничего вокруг они, естественно, не замечали. Ноги мои стали ватными - борясь с тошнотой и не в силах оторваться от этого зрелища, я наблюдала весь акт от начала до конца. Меня поразило другое - это, оказывается, можно есть как конфету и наверно, это очень приятно, судя по поведению отчима... только выглядит все ужасно мерзко. На размеры я особого внимания как раз не обратила, обдумав это гораздо позже. Минут через пять по телу отчима пошли словно бы судороги, и с кряхтением, заставившим меня содрогнуться, он разрядился. Этого я, конечно, не видела - видела только, что мама жадно и торопливо что-то глотает. Некоторое время отчим стоял неподвижно, органы его раздувались и шевелились, а мама, не спеша, как леденец, посасывала его предмет. Наконец, она выпустила его, но занятия их на этом не закончились. Приподняв свой уже опавший предмет рукой до живота, отчим стал тереться им о лицо матери. Взяв мать за волосы, он все сильнее вжимал ее лицо в промежность, а она с постаныванием вылизывала ему гладко выбритый пах. Предмет отчима увеличивался на моих глазах. Наконец, он рывком поднял маму с табурета и начал взасос целоваться с ней, работая при этом одной рукой, а второй хватая ее то за грудь, то сзади. В первый раз я видела, как действует мужчина, и его вздувшиеся фиолетовые жилы повергли меня в новый приступ тошноты. В панике я убежала в свою комнату, как оказалось, вовремя - отчим и мать отправились в свою спальню буквально следом. Уснуть в эту ночь я смогла только под утро - собственно, с нее и начались мои хронические бессонницы. Меня мучило желание послушать у дверей, чем они заняты, но боялась быть обнаруженной. Теперь я знала, чем занимаются взрослые при закрытых дверях . И они называют это самой светлой и желанной тайной жизни!
***
Когда у меня случилась первая менструация, я решила, что умираю от какой-то непонятной болезни и скоро истеку кровью. Обращаться к матери было бесполезно, она в этот момент отправилась за спиртным в магазин, а отчим лежал на промокшей кровати и что-то мычал. Я схватила на веранде подвернувшиеся под руку тряпки, зажала ими свою промежность и бросилась бежать к ближайшему оврагу, где и спряталась. Предчувствия у меня были самые мрачные, я всерьез распрощалась с проклятой жизнью. Когда, наконец, все утихло, я сняла с себя испорченную одежду и закопала ее там же, в овраге, под кустом.
***
Мне хотелось скорее покинуть свой городок и начать всё совершенно по-новому. В газете мне попадались объявления, приглашавшие поступать в московские и ленинградские строительные училища, по окончании которых предоставлялась работа и прописка в общежитии.
Последнее лето детства. Я ежедневно прихожу на берег речки, переодеваюсь в купальник, лежу на расстеленном одеяле и, под звуки небольшого транзисторного приемника, читаю книгу "Повторим физику". Приходила я туда рано, часов в шесть утра. Однажды, стягивая в кустах джинсы, я обнаружила, что, несмотря на очень раннее время, за мной наблюдают притаившиеся возле дерева подростки. Несмотря на это, я разделась полностью, надела купальник и затем легла на спину, закрыв глаза и задумавшись.
- Эстер, дорогая, выходи из воды! А то замерзнешь! - услышала я мамин голос.
Я точно знала, что это мама. Я точно знала, что происходило со мной до этого.
- Нет, не замерзну! - услышала я свой девичий голос.