Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 29 из 44

– А ты так и не узнала, о чем грустил Пушкин?

– Не посмела спросить, барыня, да и не до того мне было. Едва я начала играть, как видения у меня начались.

– Видения? – переспросила я, крайне удивленная. – Что за видения?

– Поглядела я в очередной раз на барина, а у него за спиной стоит ангел, да не просто ангел, а черный ангел смерти − глазища огромные полыхают адским огнем. Расправил он могучие крылья, да и норовит укрыть ими Пушкина. Я даже ахнула от ужаса.

– Спой мне на прощанье, моя бесценная, повесели душу, – попросил меня барин. – Что-нибудь на счастье, на удачу.

Какой там петь: я и пошевелиться-то боюсь, но Пушкин стал настаивать. Не смогла я отказать ему в просьбе. На душе так уж плохо было, предчувствие скорой беды прямо-таки сжало мое сердце, а песню запевать надо. Закрыла глаза и начала петь первое, что на ум пришло. Но, к несчастию, попутал меня бес, иначе не скажешь. Мне бы спеть подблюдную песню на радость, на счастье, на богатство, как в таких случаях делают:

…Мы кому споем – и тому добро,

Кому вынется, тому и справдится.

Тому справдится, не минуется…

 

А я… Говорила мне бабка, что не к добру такую песню напевать перед свадьбой, лиха накликать можно. Так оно и вышло. Но видит Бог, не по злому умыслу я тогда запела ту старинную песню. Предугадывала я недоброе, а, как скажешь? Очнулась от наваждения я только тогда, когда услышала глухой стон Пушкина. Он сидел рядом, обхватив голову руками и закрыв глаза, словно от боли. Спохватилась я тогда и отложила гитару, сраженная тем, какое влияние оказала на барина моя песня. Видимо, в тот момент не только я, но и сам Александр Сергеевич предчувствовал надвигающую беду. Эх, как мне хотелось помочь ему, оградить от черного ангела, но разве можно изменить предначертанное? Нащокин с Ольгой подбежали к нам и стали спрашивать о случившемся. Да куда там. Разве все объяснишь?

– Не на счастье, а на горе она спела мне эту песню, – только и сказал барин, немного придя в себя. Вскоре Пушкин молча поднялся и ушел, не сказав больше не слова.

– И чем же все закончилось? – спросила я, хотя уже и сама знала ответ. Несмотря на то, что со дня дуэли прошло много времени, о причине смерти Пушкина все помнят и по сей день.

– Разумеется, графиня, – подтвердил граф Лунин. – Une grande tragédie pour la Russie[20].

– А сколько их еще будет, – сокрушенно покачал головой Никифор Андреевич, тяжело вздохнув.

– Увы, голубчик, вы правы, – подтвердила Наталья Андреевна. − Через шесть лет Пушкин был убит на дуэли, защищая имя своей супруги. Предсказания цыганки о надвигавшейся опасности и безвременной кончине великого поэта сбылись. И вот как после этого не верить гадалкам?

– Быть может, вы и правы, милая графиня, – пожал плечами граф Акусин, внимательно выслушав рассказ Натальи Андреевны, – но в то же время я склонен придерживаться мнения, что иногда мы сами внушаем себе что-то, а потом ждем приближения того или иного события. Мы боимся чего-то, и наши страхи начинают материализовываться. Не лучше ли думать всегда о хорошем, чем постоянно ждать беды? Ведь большинство людей в своих бедах часто винят не самих себя, изо дня в день ждущих то самое несчастье, а богов или судьбу.

– Я согласен с вами, милостивый государь, – откликнулся граф Орлов-Денисов, слегка откашлявшись. – Поэтому я являюсь противником всяческих гаданий и предсказаний будущего. Будь моя воля, я давно бы посадил в острог всех знахарок, гадалок, прорицательниц и тому подобных сивилл. Не зря их сжигали на кострах в Испании.

– И не только там! – добавил граф Акусин, смеясь.

– Николя, как можно! – воскликнула Наталья Андреевна, готовая во что бы то ни стало защищать свою точку зрения, касающуюся прорицательниц. – Ты не можешь отрицать того факта, что существуют люди, которые могут предсказывать будущее.

– Ma chère, это шарлатаны, вытягивающие деньги из людей, подобных тебе, – ласково глядя на супругу, ответил Николай Васильевич.

– А как же та цыганка? – не унималась Наталья Андреевна. – Или ты не слушал моего рассказа?

– Это просто стечение обстоятельств, не иначе. Я ведь прав? – обратился он к графу Акусину, ища у него поддержки. – На самом деле это простое надувательство, одурачивание доверчивых душ.

– Это не лукавство и не обман, а истинный дар, – вдруг услышали гости Натальи Андреевны тихий, но твердый голосок. Обернувшись, они увидели юную графиню Акусину, вид которой поразил все собрание. Это обычно спокойное, застенчивое, миловидное создание, робкое сверх всякой меры, преобразилось до неузнаваемости. Большие карие глаза, блеск которых обычно приглушался опущенными ресницами, горели огнем, вечно бледные щечки залил яркий румянец, а на лице была написана неизвестно откуда взявшаяся решимость. Елизавета Алексеевна явно находилась в крайне возбужденном состоянии и нервно теребила веер своими маленькими пальчиками.

– Дитя мое! – воскликнула графиня Орлова-Денисова. – Вам плохо? Прохор, принеси воды графине!