Страница 59 из 111
Не веселые думы были у Хрома. Тряслась крытая телега, сопели разлегшиеся на полу его люди – самые сильные и ловкие. Способные и рожу начистить при случае и землю вспахать. И последнее сейчас нужно было гораздо больше первого, только не здесь – на окраине гномьих земель, а там – у Дальних пещер. Только теперь они называли эту землю Новой надеждой – Надвином, значит, по-гномьи.
Да, теперь им приходилось учить крючковатых грубый язык бородатых господ. Именно так понимал их Хром - не добрыми соседями, а полноправными хозяевами и с горем и потом поднимаемых сельчанами пахот, и неуклюжих кособоких хибар, крытых чем под руку попало, и баб, и детей, и мужиков…
Тяжко пришлось людям на новом месте. Караулили по ночам у разожженных костров шакальи стаи, таскали и без того скудный скот. Каменная земля с трудом поддавалась плугу, так, что пришлось вспомнить прапрадедову науку – сеять да сажать прямо в размоченную колодезной водой пыль, а потом прикрывать мелко порубленной скошенной ковылью. И тут никто не сидел без дела – от мала до велика бились на полях. В поселении не осталось ни одной дородной женщины – все высохли от непосильной работы, да и жили впроголодь. Где ж тут утолстеешь? Прост – и тот спал с лица, а Путята и вовсе палкой смотрелся. Тут он спал, рядом, подложив под щеку жилистую ладонь с крупными едва затянувшимися мозолями.
Одно радовало – в Надвине забыли люди про мертвых, перестали шарахаться от теней и вопить по ночам. Только вместо нежити принялись донимать тролли. Огромные лохматые монстры с кулачищами, свисающими до колен. Крупные мускулистые руки выглядели смешно рядом с маленькой вполне человеческой головой с глазами навыкате. Они были словно уродцы, сбежавшие с ярмарки, недоношенные дети великанов… Но как же они были ловки и сметливы! Не умы, нет, именно сметливы. Прячась от солнечного света, они умудрялись заманивать людей в свои темные схроны – то блеяли ягненком, то плакали наподобие младенца. Они умели передавать звуки, как сойки-пересмешницы. Кулаки пускали в ход только, когда жертва оказывалась рядом. И что удивительно – на мужчин не нападали. Различали ведь как-то, проклятые твари! А вот женщин уже с десяток утянули.
С одной стороны, что за беда – несколько баб? Только сейчас рассуждать так не получалось. Это в сытой да вольной прежней жизни можно было оплакать и забыть про несчастных, а сейчас каждый младенец был на счету!
Правда, и на троллей нашли управу. Поднапряглись, отметили места, где они разбойничали, устроили солнечные ловушки. Путята и придумал – начистили блюда да тарелки до блеска, да и расставили так, чтобы пройти нельзя было к людскому жилью, выпасам да полям, световых веревок не зацепив. И ведь сработало! Нашли на следующий же день пять застывших образин с раззявленными от удивления и обиды пастями! То-то у людей праздник был! Только тролли и тут смекнули и больше не попались. Правда, и не лезли теперь к людям за легкой сытью – по горам таскались, за баранами да козлами дикими шныряли. Только за этим зверьем угнаться ой как непросто!
Хром тоже пробовал с верными людьми - охотниками. Только те больше в лесу промышляли, да и он сам по скалам оказался лазок неважный. Здесь на удивление больше молодые наловчились, но и их не каждый раз удача радовала. Всё больше с пустыми руками. А когда и добывали что, так впрок засаливали – озерцо оказалось поблизости соленое.
Хром-то сперва обрадовался, как его увидел, думал – воды добыли, не придется больше ее из-под земли выковыривать, жилы рвать. Только с первым же глотком понял, что пить такую и в самую смертоносную засуху невозможно. Зато приспособили водицу под засолку. Сунул в нее распотрошенную разделанную тушу – и уже через пару дней можешь лакомиться солониной.
Словом, обживались люди, пусть и не без потерь. А тут на тебе – вынырнули бородачи неведомо откуда, да за горло Хромовыми же словами и взяли. Плати, мол, мил друг, как обещано – кровью своей. И никуда не денешься – и впрямь клялся, нарушишь – так мертвые и за обруч за тобой приползут.
И Хром не нарушил. Собрал людей, объявил всё честь честью, Проста за большего оставил до своего возвращения, да в путь-дорогу снарядился. Слукавил, конечно. Молодых парней брать не стал, хоть гномы и ворчали. Они зорко за большаком следили, чуть ли не в нужник его провожали. Как увидели, что Хром только зрелых подгоняет, крик подняли. Только Хром сразу их осек – уйдут все мужчины – не к кому будет возвращаться. Вам, мол, это разве нужно? Тогда мы скорее в пути поляжем, а дела не сделаем. А так – будем знать, что не троллям на поживу баб да детей оставляем. Тогда только и утихли бородатые. И исчезли тут же, будто под землю ушли. А может, так оно и было.
И начался у Хрома мучительный и бессонный путь в обратную сторону. Мимо истоптанных мозолистыми пятками тропок, мимо валунов, когда-то дарившим им прохладу днем, а ночью делившихся теплом. Всё ближе становилась граница железного обруча, а он до сих пор не знал, за что шел сражаться. Кто грозил гномам, что они сами боялись пустить в ход топоры?
- Тьпру! – раздалось с облучка.
Там сейчас нес стражу Дрох. Только до пересменки было еще далеко – Хром за этим следил.
- Чего у тебя, - окрикнул он, высунувшись из обоза. В лицо ударил пронизывающий стужей ветер, забрался в ноздри едкий запах дыма. Похоже, кто-то уже палил тут костры. Уж не гномы ли?
- Дык, приехали.