Мертвые земли

Рваные серые облака мчались по низкому прозрачному небу, будто хотели обогнать Крафвина. Из иссушенной ветром и солнцем земли торчали редкие колючки. Маг не узнавал степи. Раньше маки алыми точками мерцали в волнах белых кистей ковыли. Ржали и неслись по просторам дикие лошади, кричали в небе степные жаворонки, пролетали хищными тенями луни и ястребы, прятались в траве серые куропатки и суслики. Степь дышала ветром, пела на разные голоса и кличи, пахла пряной травой и солончаками. Сейчас же она будто чахла, сгибаясь под неведомым и непосильным для нее бременем.

Крафвин торопился. И если путь в земли первородных был нелегок, то уходить оттуда оказалось гораздо тяжелее. В первую очередь потому, что он еще сам не знал, куда направиться. С одной стороны – надо было выполнять данное Дориалю обещание, и тогда надеяться на его помощь. Но след Эриана тянулся куда-то на запад, а там терялся среди морока, через который Крафвин не мог пробраться даже в Мире-на-грани.

С другой – люди текли к гномьим границам. Тонкими струйками согнанных с деревень крестьян, остатками городских жителей, не вовремя распознавших в своей среде червоточину. Укрепленные стены защищали только от внешней угрозы. Когда же мертвые попадали внутрь, запертые ворота становились ловушкой для тех, кого должны были защищать. И еще с юга надвигалась целая людская туча. И Крафвин догадывался, откуда они шли – синяя печать Верховного короля знаменем следовала в их среде. Значит, Тордена больше не стало. Иначе Радвин не решился бы оставить ее, как и свои сокровища. Вряд ли в спешке и свалке мертвой осады Верховный король людей грузил на телеги золото и драгоценные камни. Да и не нужны они тем, к кому он шел на поклон – у самих хоть отбавляй.

Теперь Крафвину надо было решать – на чьей он стороне. Гнаться ли за нежелающим никому открываться наследником Дориаля или же идти на помощь к людям? Всё-таки за гномами у него тоже водились долги. И пусть время сейчас было не то, когда о них помнили добрым словом, он не пожалел бы припереть бородатых и крепким словом. Иначе людей за железный обруч не пустят. Маг видел, сколько крови прольется у границ гномьих земель, если он не вмешается. И сделал выбор. Впервые – сам.

Не кидал рун, не ходил в недозволенные простым смертным Миры, не искал ответов у богов. Вообще, сейчас Крафвин словно забыл о них. Об их живительной, но вместе с тем – требующей взаимной отдачи, силе. Зато из головы не шла погруженная в грезы во Дворце-дереве эльфийка. Сейчас он помнил ее, будто видел не первый раз. Может, так оно и было. С тех пор, как Крафвин носил посох, он знал ничего о прошлом. Не было у него ни озорного детства, ни пылкой юности, ни возраста мужества. Одно он мог сказать наверняка – если они и встречались, то не после того, как его нарекли Забвением. Гораздо-гораздо раньше…

Вот только память была запечатана на семь замков, окована магией и силами, которые Крафвину оказались не по зубам. Впрочем, раньше он и не задумывался, чтобы разрушить обет посвящения. Мэтром он чувствовал себя на своем месте. Можно даже сказать, что он был счастлив, впутываясь в очередную головоломку сил или судеб. Но сейчас Крафвин бы попробовал приоткрыть навесу памяти, если бы мог.

Дойдя до огромного камня – острого и вытянутого, будто клюв гигантской птицы, маг остановился. Не лишним было передохнуть и подкрепить силы. Кажется, он шел уже несколько дней без остановок и питья. Тело, утратившее былую резвость, нуждалось хотя бы в этом. Хотя, не отказалось бы и от полного покоя. Крафвин всё чаще стал задумываться о том, что стоило подыскать ученика. Наверное, не случись мертвой напасти, он бы так и поступил, но сейчас вынужден был отложить мечты на потом.

Заученным движением, Крафвин провел ладонью по набалдашнику посоха, ощутил привычное тепло и струйку силы. Тонкую, будто робкий родничок. Нахмурился – плохой знак. Оставалось надеяться, что и посоху всего лишь требовалось немного отдыха. Маг присел на корточки, обнимая не одну сотню лет прослуживший ему атрибут посвящения. Стало спокойно, легко, тихо. Это к вечеру ровная пыльная земля перед Крафвином покроется рытвинами наспех поставленных земляных палаток и проплешинами кострищ. Сейчас же он мог только ждать и копить силы.

И маг не ошибся. Стоило ему открыть глаза, как кравшееся к горизонту солнце очертило людское море. Маг вставать и приветствовать беглецов не торопился – теперь он четко видел, что они доберутся до клювастого камня едва ли к ночи. Зато он мог теперь оглядеть спасшихся из столицы людей, и порадоваться – их было гораздо больше, чем спаслось бы, попади мертвые за городские стены. Значит, люди ушли раньше, чем это случилось. По крайней мере – большинство.

Настораживало только, как они шли. По краям растянутого овала из человеческих тел шли женщины в льняных рубахах и темных вязанных юбках. Они волокли или толкали на деревянных тележках узлы с пожитками, тащили за руки или на руках малышей, подгоняли крепким словом сникших детей постарше. Те были в длинных поношенных взрослых рубашках с завернутыми рукавами и веревками вместо поясов. Кто-то из ребятни мог похвастаться штанами или шерстяной безрукавкой. Остальные же зябко терли плечи и скулили. Рядом, угрюмо озираясь, шагали мужчины в робах и широких полотняных штанах. Они неуклюже перехватывали копья, перначи, чеканы, кинжалы, стряхивали затекшие от напряжения руки. И Крафвин понимал – почему. Это оружие было для них непривычно. Гораздо проворнее эти люди управились бы с вилами или глиняным станком.

Эти рабочие семьи опоясывали овал двумя рядами, при этом у тех, кто шел вторыми, оружие было значительно хуже. В основном – наспех сооруженные пики. Следом за ними, немного отставая, ехали на лошадях облаченные в доспехи воины с вскинутыми арбалетами. Крафвину даже показалось, что они подгоняли тех, кто шел впереди. Но он быстро отвлекся на следующий слой этого сиротского пирога.