Страница 20 из 111
Глава 9
Всё случилось быстро: мёртвый в молниеносном прыжке метил длинными черными ногтями Зане в горло, но вместо этого полетел в траву. Оказалось, мать была настороже и ловкостью мертвому не уступила. Отбросила его на землю и застыла с клюкой наготове – именно ею, будто воин копьем, Хёрн справилась с нежитью. Тот не стал валяться под ногами, застонал протяжно, задергался, поднимая непослушную плоть. Но стоило ему пошевелиться, как новым ударом клюки мать отбросила его дальше и снесла мертвому голову с плеч. Косматая башка отскочила в сторону и лишь лоскут кожи и жил не давал ей покатиться в траву. Нежить это не смутило и не остановило. Он будто даже не заметил, что случилось, и снова затрепыхался.
Зану сковало страхом, всё, что она могла – смотреть, трясясь поджилками и потея. Пот был холодный и липкий, он заползал за шиворот и разгонял по спине мурашей.
На этот раз орудовать клюкой Хёрн не стала, снова протянув руку вперед, она зашептала всё быстрее и быстрее. В ее ладони заплясало янтарное пламя. Закончив заговор, мать выплеснула его на мертвого, уже успевшего подняться. Прыгать он больше не стал – пер напролом, споро перебирая распухшими ногами. Огонь из ладони Хёрн охватил его, но тут же опал потухающими искрами в примятую траву. Мертвый на мгновение остановился, затрясся и заливисто захрюкал свисающей с плеча головой. Зана поняла, что так он смеялся, и совсем окаменела от страха. Неужели, мать не справиться? Вынырнувшим, наконец, чутьем, Занка поняла, что долго бороться с мертвым Хёрн не сможет. Она сильно измоталась в пути и много отдала огненному заклятью.
- А, чтоб тебя! – сердито выпалила мать, удобнее перехватывая клюку. Зашептала было снова, но осеклась.
А потом вытянулась струной и, подняв голову к небу, сказала что-то совсем непонятное. Легкое и невесомое, как дуновение ветра. Зана не различила слов, даже звуков, но вместе с тем ощутила силу. Мощную, бьющую фонтаном и неуправляемую. Она вырвалась языком пламени из распахнутой ладони матери и метнулась к мертвому, превращая его в факел. Вот когда он заголосил, заметался из стороны в сторону, будто везде натыкался на стены, а потом упал на колени и застонал. Но был этот стон не протяжной песней боли и ненависти, а выдохом того, кто получил свободу.
Тело мертвого еще дергалось, охваченное огнем, скукоживалось, пока не упало на землю кучкой истлевшей трухи. Зана унимала колотившееся сердце и одними губами благодарила всех богов, кого знала, что они подарили ей такую мать, как Хёрн. А она всё стояла лицом к небу, будто искала в нем ответы на одной ей ведомые вопросы. Хриплое фырканье совсем близко вернуло мать в этот мир.
- Идем, - коротко бросила она, устремляясь на звук.
На этот раз Хёрн припустила со всех ног. Откуда только брала силы? Только что Зана чуяла, что мать еле держалась на ногах, а теперь едва за ней поспевала. Еще и спотыкалась на каждом шагу, в отличие от Хёрн. Та перескакивала через внезапно выныривающие под ногами ржавые ведра, оплетенные мхом камни и ветки будто сама их разбросала.
Лишь у входа в покосившийся хлев она остановилась, дожидаясь Зану, а потом нырнула в приоткрытую дверь. Внутри хлев делился на клети. Почти все они были пусты, кроме одной. Крепкие бревенчатые стены, глубокий желоб для воды, в котором и сейчас плескалась мутная жижа. И дверца из толстых жердин с хитроумным замком. При жизни хозяин был исправный – на совесть сработал запор. И в этой закрытой клети лежала лошадь. Когда-то красивая пегая кобыла теперь превратилась в обтянутый кожей скелет с раздутыми от голода боками. Как она не билась, не смогла сломать засов. Так и слегла задними ногами к дверце.
Когда они вошли, лошадь задрожала всем телом, а потом попыталась поднять голову. Не сразу, но у нее получилось. Поблекшие впалые глаза смотрели устало, почти безжизненно. Зана поразилась, как ловко у нее вышло прочитать по этим глазам тоскливое – «не хозяин». Сердце защемило жалостью, Зана посмотрела на мать – что скажет? Куда бежать? Что нести? Как спасти?
Хёрн вздохнула, подняла из-под ног ведро, которое хозяин так и не успел донести до клети. Даже ей пришлось повозиться, чтобы открыть тяжелый запор. Наконец, железные задвижки поддались, и мать вошла в загон. Подошла к лошади, присела рядом, обхватила ее за тощую шею и принялась ласкать. Одной рукой Хёрн продолжала гладить лошадь, а другой подозвала Занку, не глядя подтолкнула к ней ведро – держи, мол. На ватных ногах, она зашла следом за матерью, подхватила ведро и села рядом. Зана не понимала – чем это поможет? Она вообще перестала соображать – то ли от пережитого страха, то ли от захлестывавшей жалости. А еще оттого, что чутье подсказывало, что помочь уже ничем нельзя.
Зана вздрогнула, когда увидела, как мать медленно тянула из складок юбки кинжал. Зажмурилась, но всё равно увидела алую вспышку. Когда же открыла глаза – лошадь лежала спокойно. Она не дергалась и не ржала, пытаясь уцепиться за это мир, лишь хватала чернотой впалых глаз то Хёрн, то Занку.
- Ты-то чего дергаешься? – сердито пробурчала мать, отнимая у нее ведро и приставляя его ближе к ране. – Чуть всё не испортила!
Зана не ответила.
- Жалко? И мне жалко. Только нельзя было ее вернуть – исчахла совсем. Мы с тобой ее освободили, пустили резвиться к праматери Золотой гриве. Помнишь, я тебе рассказывала, как она возит на себе Одного из Предвечных, Имя которого не знает никто?