Страница 14 из 167
Не покупай у ямщика лошади, а у вдовы не бери дочери: у ямщика лошадь изломана, у вдовы дочь избалована.
Худую взять – стыдно в люди показать.
Пословицы о свадьбе
1
Вдоль замерзшей речки неслись сани. Деревня Муратовка осталась в версте позади, и даже белые столбики печного дыма уже скрылись за сугробами. Под полозьями весело скрипел снег, и белые хлопья летели из-под копыт резвой лошадки. Сваты, сваты едут!
Их было двое. Отец - Алексей Иванович Федорин и его сын - Степан. Оба в овчинных бекешах[1], шерстяные порты заправлены в новые кожаные сапоги с высокими голенищами, меховые шапки лихо заломлены назад, а русые вихры разметаны ветром. Санями правил Степан: на руках его теплые рукавицы, которыми он крепко держал вожжи. Намётанный глаз подмечал на снегу волчьи и заячьи следы. Лица наездников розовели от мороза, ноздри вбирали хрустальной чистоты воздух, а взоры устремлялись вперед.
Мимо саней проплывали клены и березы, словно в приветствии склоняя посеребренные ветви; гроздья алой рябины, покрытые тонкой корочкой льда, так и просились в рот. «Сваты, сваты едут!» - звенели железные колокольца под дугой. Деревенская баба отставила коромысло с ведрами и провожала их от проруби долгим взглядом, прикрывая глаза ладонью.
Вот и село под названием Царевщино. Нет, им не сюда - дальше. Поехали краем, оставив в стороне ярмарку. Сейчас там многолюдно: слышался неясный гул голосов и музыка шарманки. Народ стекался из окрестных деревень, и торговля нынче шла бойко. Но ничего, калачи и баранки никуда не денутся, сейчас дело куда важнее будет.
- Чу!
Навстречу выскочили ряженые в вывороченных наизнанку шубах и разукрашенных масках. Один из них тащил за собою ведро - не то пива, не то кваса. Смеясь и приплясывая, перегородили саням дорогу. Отец Степана прикрикнул на них, замахал руками: мол, проехать дайте, но, те не расступались. Один схватился за уздечку, осаживая лошадь, другие принялись приплясывать вокруг саней. Пришлось откупаться: самому бойкому, с рожей косоглазого черта и обломанным рогом, достался медный пятак, а остальным – кому по целой копейке, а кому по две полушки[2]. Поздравили друг друга с Рождеством и по-доброму распрощались.
Вскоре сани миновали холм, на котором стояла каменная церковь. Степан с отцом, как полагается, скинули шапки и троекратно перекрестились. «Хороший знак»,- радостно подумал Степан, когда золотые маковки, проплывая над головой, брызнули в глаза солнечными искрами. Поправляя в руках вожжи, юноша мельком глянул на отца, который важно восседал чуть позади. Вид Алексей Иванович являл донельзя серьезный, если не сказать - суровый, и Степан, отвернувшись, невольно спрятал улыбку в высоком овчинном воротнике. «Батя-то, небось, прикидывает размеры приданого», - думал он. Когда отец прослышал о его желании жениться, да еще и на дочери старосты из соседней деревни, то долго молчал и задумчиво скреб щеку, но Степан понимал - это он так, для пущего вида.
- Гоже, сын, - произнес, наконец, Алексей Иванович, и даже густая борода не смогла утаить его довольной улыбки.
Сам же Степан ни о чем другом, как о предстоящем сватовстве, и помышлять не мог. В отличие от родителя, в благополучном исходе дела он даже не сомневался. Еще бы - такой прекрасный день. А красотища-то вокруг какая! Поля, холмы и лощины – все укрыто тонким серебряным покрывалом. Сама природа благословляла его. И ничего, что невесту он видел всего лишь раз в жизни - ему и этого хватило, чтобы влюбиться по-настоящему.
Девушку звали Христиной Муляновой. Росту она была среднего, пышности в теле не имела и потому по деревенским меркам красавицей не слыла. Под вечер, как водится, на завалинке дома Муляновых обсуждались все события, произошедшие в деревне и за ее окрестностями, но стоило зайти разговору о детях, как мачеха Христины непременно всплескивала руками, качала головой и восклицала:
-А моя падчерица, кака худюща-то! И душа где у нее только держится?
После этого, она обычно принималась подолгу горевать: «Мол, засиделась Христина в девках, да вот жениху взяться неоткуда: сверстники давно переженились, а в остатке только малолетки да старые вдовцы». Да и вообще, мужиков по количеству всем бабам явно недоставало. Настроение на завалинке враз изменилось, когда до мачехи Христины донеслась радостная весть. Перспектива породниться с зажиточной семьей из соседней Муратовки привела ее в неописуемый восторг. Едва узнав о приезде сватов, она кинулась обнимать растерявшуюся от неожиданности Христину и, уже не стесняясь, обронила на пол избы несколько горячих слезинок.
И вот долгожданный день настал. Степан мчался в санях и представлял свою возлюбленную: чернобровую, с длинной косой до пояса и ласковыми карими глазами. Их судьбоносную встречу он вспоминал каждый день.
2