Страница 10 из 36
Глава 3
Библиотека Шляпкина. «Россика» Дашкова. Букинистическая коммерция. Соловьев и его библиотека. Типография Собко. Книголюбы и дилетанты. Собрание Бурцева. «Пушкиниана» Онегина. Знаменитые подделки.Библиофилы. Дневник Теляковского. Бахрушины. Архивы Висковатова и Булгаковых
К а к я уже говорил, особенно страстным собирателем книг был И. А. Шляпкин, человек особенной судьбы. Крестьянин по происхождению, Илья Александрович родился в деревне на берегу реки Сестры. Его родители были из крепостных, принадлежавших дворянам Благово. Отец занимался извозом, мать работала кухаркой. Чтобы дать племяннику образование, его дядя записался в павловские купцы и учредил частный пансион Юргенса. Директором пансиона был немец, который очень дивился званию «купеческий племянник». Вначале мальчики издевались над маленьким Шляп- киным, но он был настолько физически силен, что его вскоре стали уважать. По окончании пансиона Шляпкин поступил в университет, куда попасть было далеко не просто. Но Шляпкин давал уроки в богатых домах, в частности у князя Голицына, и ему помогли поступить в университет.По окончании университета Шляпкин стал инспектором народных училищ. Кафедру ему долго не давали, поэтому он даже заявил начальству, что откроет сенную лавку напротивуниверситета и назовет ее лавкой профессора Шляпкина. Мне рассказывали, что лекции Шляп- кина по истории русской литературы студенты слушали с увлечением.Библиотека Шляпкина состояла из 30 тысяч томов, и каждая книга имела какую-нибудь особенность: либо она была с автографом, либо это был корректурный экземпляр, либо веленевый — словом, библиотека была уникальная. В 1917 году поклонники Шляпкина праздновали его 35- летний юбилей. В его доме близ станции Бело- остров собрались ученики и почитатели. Был между ними и я, как личный поклонник и как представитель букинистов, которые просили меня поднести адрес от книжников Литейного проспекта. В этом адресе были такие строки:
«Дорогой и глубокоуважаемый Илья Александрович!...Нам, книжникам, Вы так же дороги, как науке и студенчеству. Профессор из народа, испытанный друг и знаток книги, тонкий ценитель наших, иногда скромных по виду сокровищ, Вы популярны в мире библиофилов и антикваров, как один из замечательнейших русских книговедов и книголюбов. Ваша богатая библиотека — зеркало Вашей души, ее святая святых, и мы счастливы и горды, что содействовали ее расцвету, помогая Вам в благородном труде собирания книжных редкостей.По вашему любимому выражению — «Книги — друзья, которые никогда не изменят,— они неизменны и во времени, они— голос предков к потомкам». В молодой, обновленной России ваше книгохранилище займет почетное место в ряду других и бережно донесет до грядущего поколения слова и мысли прошлых веков...»
На юбилейном празднике были друзья Шляп- кина, ученики и товарищи. Между ними известный профессор, историк литературы С. А. Венгеров и многие пушкинисты.Надо сказать, что в собрании Шляпкина быломного автографов и особенно ценное собрание автографов А. С. Пушкина, которые Шляпкин опубликовал отдельной книжкой.Илья Александрович обладал не только книгами, но и многими ценнейшими предметамистарины. Позже Шляпкин рассказывал мне о приобретении некоторых вещей:— В молодые годы я был в одном скиту на Крайнем Севере. В скиту была ризница, в которой хранился целый ряд аксамитных оплечийриз XVI столетия. Я попросил монаха уступить мне некоторые, и он дал мне два оплечья итальянского петельчатого бархата. Аксамит удивительной красоты! Через несколько лет я посетил этот скит. Ризницу по приказу высшего начальства порешили, золото выжгли. Вообразите, как я жалел о своей скромности, а теперь эти ризы погублены.Шляпкин неутомимо собирал всевозможные изречения о книге. Я предложил издать эти изречения, тем более что у меня была тряпичная бумага, и сборник мы напечатали под названием «Похвала книге». «Похвала книге» имела блестящий успех, издание быстро разошлось и сделалось библиографической редкостью. В него были включены изречения, афоризмы о книге и похвалы ей, от цитат из священного писания, мыслей книголюбов Древней Руси до изречений Чернышевского и Пирогова... На последней ее странице славянским шрифтом было напечатано, что книга издана «в годину войны с нечестивым германским и швабским родом трудами и тщанием дохтура слова Российского Илии Шляпкина,коштом книгокупца Федора Шилова...».Павел Яковлевич Дашков был собирателем, который для удобства вырезал из книг гравюры. Несмотря на то, что это был культурнейший человек, он искалечил неимоверное количество книг. Дело в том, что Дашков собирал книги, посвященные России и русскому быту. У него была прекрасно подобрана «россика» на всех языках, и все, кто писал и печатал с иллюстрациями книги по истории России, тянулись к нему за справками. Нет почти ни одной, изданной Сувориным, иллюстрированной книги, в которой не было бы упоминания, что иллюстрации взяты из коллекции Дашкова. В числе таких книг были все книги историка Шильдера, все путешествия иностранцев по России, книги А. Брикнера, автора трудов по истории Петра Великого и Екатерины II, и множество других. Дашков широко позволял пользоваться своей библиотекой. Но так как не все, бравшие у него книги, возвращали их, то он попросту стал вырезать из книг гравюры, систематизируя их и помещая в папки. Он проявлял удивительное варварство, портя ценнейшие издания, зато его папки были настоящим кладезем для тех, кому нужно было подобрать те или другие иллюстрации для своей работы.Дашков жил на Михайловской площади в своем доме, на втором этаже. У него было исключительное собрание не только гравюр и литографий, но и подлинных проектов и чертежей старинных зданий. Между прочим, у Дашкова хранился родовой золотой сервиз, подаренный Вашингтоном его деду, государственному деятелю, во время его посольства в Америке. Куда поступило его собрание, я, к сожалению, не знаю.Знаю только, что через несколько лет после смерти Дашкова историк Божерянов продавал из его собрания виды Петербурга, цветные листы Патерсена, которые были репродуцированы в книге «Невский проспект». А начальник архива ведомства учреждений императрицы Марии Шу- мигорский похитил наиболее интересные письма из этого архива. Не остался в стороне и начальник архива министерства народного просвещения К. А. Военский, присвоивший наиболее ценные документы из этого архива. Лишь после его отъезда за границу, в начале революции, жена Воен- ского продала при моем содействии все сохранившиеся документы и переписку Государственной публичной библиотеке.
Возвращаюсь к книгопродавцам и букинистам. Несомненно примечательной в своем роде фигурой был В. И. Губинский. Губинский торговал в Апраксином дворе и очень много книг издавал сам, решительно по всем вопросам. Продавал он больше провинциальным торговцам. Издания Губинского очень устраивали провинцию, особенно книготорговцев ПривислинСкого края. Они закупали у него полный ассортимент книг по всем вопросам, начиная от детских книг, кончая поваренной книгой Елены Молоховец и книгой Жука «Мать и дитя».Губинский продавал книги в кредит, и это помогло ему нажить в конце концов миллионное состояние. Деятельность его началась с продажи газет и брошюр. Случайно ему удалось купить остатки изданий книгоиздателя Федорова с правами на переиздание. Тут были и «Библейская история» Базарова, которая выдержала около сорока изданий, и сказки братьев Гримм, и ряд других книг. Поваренная книга Молоховец приносила ему ежегодно десятки тысяч. Поставщиками рукописей у него были всевозможные дельцы и литературные спекулянты.Кроме произведений русских авторов, Губинс- кий издавал много иностранных книг, очень плохо переведенных, в их числе был Вальтер Скотт.Облик некоторых букинистов тоже был довольно примечательным.М. П. Мельников часто посещал Александровский рынок, обходя всех тамошних книжников и по запискам подбирая те или иные заказы или недостающие тома; по своим знаниям он был поистине энциклопедист.Среди букинистов встречались и серьезные книжники, например И. И. Иванов, выискивавший редкие и нужные книги, особенно учебники для высшей школы.Был среди букинистов и один слепой книжник Щетинкин. Он настолько хорошо знал свое дело, что на ощупь определял, что это за книга. На всякий случай он держал при себе мальчика, который называл ему заголовки книг. Так слепой Щетинкин торговал более десятка лет.Опишу нравы книгопродавцев того времени. При покупке книг или библиотек у частных лиц они цен не набивали, а если случалось, что по одному адресу приходило три-четыре человека, то трое отказывались от покупки, а четвертый покупал и после «вязали вязку». Допустим, библиотека куплена за 1000 рублей. Все четверо шли в трактир и там за чаем «вязали»: куплена за 1000, второй букинист дает 1200, третий— 1500, четвертый— 1800 и, наконец, первый дает 2000. Таким образом «навязали» 1000 рублей. Трое получают по 250 рублей, а купившему библиотеку она обошлась уже не в 1000, а в 1750 рублей.750 рублей он дал отступного. Особенно это практиковалось, когда большие библиотеки или целые магазины шли за долги на аукционах.Приведу и другой пример. На аукционе книги оценены в 10— 20 тысяч рублей. Книжники и маклаки набьются в помещение до отказа и кричат: «Дорого!», не давая постороннему посмотреть или поторговаться. Торги откладываются; во второй раз повторяется то же самое. В третий разкниги идут с предложенной цены и покупают их два-три человека, остальные изображают публику. Вместо 10— 20 тысяч книги идут за 1— 2 тысячи рублей. Затем книжники идут в трактир и «вяжут вязку», причем каждый получает по- разному. Вначале дают маломощным маклакам и «стрелкам», не имеющим ни гроша за душой, но на аукционах играющим роль публики и не допускающим посторонних покупателей. Если какой-нибудь посторонний покупатель прорвется и станет набавлять, то «стрелки» начинают торговаться, безмерно нагонят цену, а когда покупатель войдет в азарт, уступят ему и надолго отобьют у него охоту ходить на аукционы.В трактире перед «вязкой» выдавали, как я сказал, вначале маломощным маклакам, «стрелкам» и «племянникам» от 50 копеек до 25 рублей на человека, смотря по покупке. Затем имеющие право на «вязку» усаживаются за столы и «вяжут»: куплено, допустим, за 2000 рублей, «племянникам» выдано 1000 рублей, другие расходы 500, товар стоит 3500 рублей. С этой суммы начинается «вязка». Дают 4000, дают 5000. Кто- то заявляет: «продал». Значит, он получает из «повышении» 1500 рублей, и если «вяжут» десять человек, то он получает 150 рублей и выходит из «вязки». Другой «вяжет» до 8000 и получает разницу уже из расчета 8000 не на десять человек, а на девять человек, и так далее. Наконец остаются только двое, которые, рассчитав всех восьмерых участников по разным расчетам, «вяжут на повышенку». Товар часто идет за 30 тысяч, и один берет его за эту сумму. Товар, может быть, 30 тысяч и не стоит, но купивший считает «вязку» в свою пользу. Фактически книги ему обойдутся в 15, а не в 30 тысяч, так как на его долю достанутся «вязка» и «повышенна». Такие торгашеские приемы в условиях частной книготорговли были вызваны как стремлением получить больше барышей, так и ослабить конкуренцию.В конце XIX столетия только такие крупные букинисты, как В. И. Клочков или И. И. Иванов, имели магазины в центре города; большая же часть книжников ютилась на Александровском рынке. Поэт И. В. Омулевский даже написал послание к букинистам Александровского рынка: