Страница 36 из 134
– Город на карте мира появился с приходом белого человека и его железного змея, – ответил тот. – Это случилось примерно в конце XIX века.
– «Железного змея»? – удивился Генрих Херрингтон.
– Во время строительства железной дороги в этой части Кении, – пояснила девушка.
– Совершенно верно, мисс, – сказал таксист. – Но в те времена город был бедным и убогим. Зато сейчас Найроби очень важный город. Здесь решаются все экономические и финансовые вопросы. Поэтому, с каждым годом все больше и больше, люди приезжают сюда из далеких деревень без гроша в кармане, но с большой надеждой в сердце.
– А название города что-то означает? – спросила девушка.
– На языке масаи – «свежая вода» или «поток холодной воды».
– А почему город назвали именно так? Есть этому какое-то объяснение? – спросил капитан Херрингтон, всегда интересовавшийся тем, что имело отношение к воде.
Таксист пожал плечами.
– Я приехал в город три года назад. Если честно, то мне и в голову не приходило спрашивать об этом у коренных жителей, – простодушно ответил он.
А между тем день клонился к вечеру. Люди завершали свои дневные дела: уличные торговцы закрывали свои лавочки, служащие покидали свои конторы, строители оставляли свои строительные площадки; все спешили, торопились. В нижней части Мои-авеню, которая ведет от делового центра к окраинам города, стояли автобусы, которые местные жители называют mataty. Водители гудками и свистом поторапливали опаздывающих пассажиров. Люди, приехавшие в центр Найроби в поисках работы, покидали шумный и сверкающий мегаполис, но только с тем, чтобы завтра вернуться обратно.
Прислушавшись к музыке, которая играла в такси, Элизабет спросила у водителя:
– Простите, а можно узнать: на каком языке разговаривают в Найроби? В Момбасе, например, мы в основном слышали английскую речь.
– Когда на английском, когда на суахили. Некоторые владеют еще кикуйо, но таких людей немного. В настоящее время в моду входит местный диалект. Его тут называют – «шенг». Это странная смесь английского и суахили с добавлением некоторого количества слов, которые позаимствованы из языков местных племен.
– Как же вам при таком влиянии европейской культуры удается сохранить ваши традиции? – спросил Генрих Херрингтон.
– Это влияние заметно в основном в больших городах. Основная же часть населения живет так, как жили их предки еще несколько веков назад. Они неграмотны, необразованны. Все их культурное наследие передается из уст в уста. Цивилизация мало их коснулась. Так жили их прадеды, так будут жить их дети. Но в городах дела обстоят намного лучше, поэтому молодежь все больше и больше стремится покинуть свои родные места и переехать в город. Это дает им некоторый шанс улучшить бедственное положение.
– Мне кажется, самое главное у них есть – стремление к цели, – ответила девушка, – а остальное постепенно наладится.
– Это и помогает нам терпеть те лишения, с которыми мы неизбежно сталкиваемся, – улыбаясь, ответил таксист. – А вот и ваш отель. Мы приехали.
Поблагодарив своего гида, Элизабет и Генрих Херрингтон вошли в здание отеля. Но к их великому удивлению, отель оказался полностью занят.
– Простите, господа, съезд экологов, – ответил менеджер отеля, расплывшись в широкой улыбке.
Элизабет и ее дядя переглянулись.
– Тогда, может быть, вы подскажите, куда еще мы можем обратиться. Нам нужен отель неподалеку отсюда, – сказала девушка, глядя на загадочно улыбавшегося чернокожего служащего.
– Увы, мисс. Поблизости вам вряд ли удастся найти что-нибудь подходящее и приличное.
Элизабет посмотрела на дядю и слегка приподняла брови, как бы спрашивая: «И что будем делать? Не ночевать же на улице». Генрих Херрингтон понял ее взгляд и, достав пятидесятидолларовую бумажку, пододвинул ее к менеджеру.