Страница 63 из 73
— Она дворянка, — улыбнулся тот странной улыбкой, и грустной, и издевательской, и победоносной, и утешающей одновременно.
— Зачем вы пришли? Чтобы опять мучить меня?
— А можно подумать, ты мне так нужен, — усмехнулся Брэндон и присел на красную бархатную подушку, которую специально принёс с собой. — Ну, что скажешь?
— Я? Вам? Да ничего.
— Почему? — коварно улыбнулся сэр Брэндон. — Тебе нечего сказать мне?
— Естественно, и потом, с какой стати? Вы же сиятельный граф Брэндон Монтрад, а я ничтожество, актёришка, — напомнил юноша дворянину его же слова.
— Какой же ты злопамятный, Кристиан, — усмехнулся граф.
— Послушайте, что вам от меня нужно? — Актёр с вызовом посмотрел ему прямо в глаза.
— Я, может, хочу сделать доброе дело! — со скрытой злостью воскликнул странный гость. – А он?.. Хам ты неблагодарный, впрочем, как всегда. Да и что мне ждать от ничтожного, нищего актёришки?! А я-то, — с горькой усмешкой добавил мужчина, — думал, что в тебе есть хоть что-то хорошее! Ходишь здесь, засоряешь землю…
— Я не виноват, что родился! — вскричал Коршун и как ошпаренный вскочил с земли.
— Конечно, не виноват, — согласно кивнул Брэндон. — Не надо было твоим родителям-выродкам плодить такого же выродка и нищету!
— Что? — не веря услышанному, прошептал Коршун. — Да как вы смеете?! Называйте меня как хотите — я к этому привык, но про родителей говорить такие вещи не позволю. — И он влепил благородному графу пощёчину.
— Ах ты, мразь театральная! — воскликнул Монтрад, озлобленный до предела. — Как ты смеешь, плешивый пёс?! — Он вскочил, схватил врага за горло, повалил на землю, да так неожиданно и резко, что тот ударился головой о надгробный камень.
На миг актёр потерял сознание, Монтрад ударил его по щеке, чтобы тот очнулся. Коршун открыл глаза и не сразу понял, что происходит. Граф держал его за горло.
— Ну что, мразь? — прошипел тот как змей. — Получил? Не смей больше, иначе не поздоровится.
Кристиан ничего не ответил. Он с трудом поднялся, кружилась голова, грудь сдавила тяжесть.
— Что с тобой? — усмехнулся Брэндон.
— Ничего… — хриплым голосом ответил Коршун, даже не осознав, кому отвечает.
— Сядь, — неожиданно спокойно сказал граф. — Может, пройдёт.
— Нет уж, извините! — горько усмехнулся актёр.
— Кристиан, — внезапно проникновенным голосом произнёс Брэндон, — ты думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, не вижу, что происходит с тобой?
— Что вы имеете в виду? Вы что-то знаете? — с ужасом и испугом шёпотом переспросил юноша.
Граф кивнул:
— Да. Поэтому сядь.
Коршун, сам не понимая почему, повиновался.
— Вот так-то лучше. И когда это началось?
— Что? — не понял актёр.
— А то ты сам не понимаешь? — внезапно добродушно усмехнулся граф.
Наверное, Монтрад был единственным человеком из всех знакомых Кристиана, чьё настроение могло измениться несколько раз за один разговор.
— Не знаю, — ответил Коршун. — Кажется, всю жизнь с этим прожил.
— Да-а-а, — протянул граф, — нищета твоя тебя и погубит! Тебе нельзя оставаться в «Эливагаре», впрочем, это не моё дело, и меня это мало волнует, но всё же прими к сведению.
— Нет, — возразил Коршун, — мне нельзя покидать «Эливагар». Я умру без него.
— Ну как хочешь. Это твой выбор, и каким бы он ни был, я его уважаю.
Коршун, низко опустив голову, в упор глядя на имена своих родителей на надгробных камнях, не обратил внимания на слова графа, а вместо этого спросил, как он догадался.
— Не нужно большого ума, чтобы догадаться, или… или я такой умный, что считаю, что и все должны. И подумать только, — с горькой усмешкой покачал головой Монтрад, — какая ирония в том, что я видел тебя от силы четыре раза в жизни — зато сколько слышал о тебе! — и именно я догадался. Этот мой братец, который топчется вокруг тебя не знаю сколько… Идиот! А эти актёришки из «Эливагара»?! Те вообще всю жизнь с тобой прожили бок о бок. Дураки! Но ничего, — граф с притворным состраданием посмотрел на юношу: — Когда ты умрёшь, я им всё скажу!
Коршун промолчал в ответ. Вид молодого человека был таким жалким, что Монтраду на миг и вправду стало жаль несчастного. И Брэндон шёпотом спросил юношу, когда он узнал сам. Тот угрюмо ответил, что ему сказали. Монтрад удивился: неужели прямо так в лицо и заявили? Кристиану начал надоедать этот разговор, тем более со своим врагом, но он ответил, что, да, так и сказали.
— И давно? — У графа даже мысли не возникло, что Коршуну может приносить боль подобный разговор.
— Этой весной, в деревне. Они тогда забеспокоились, но, узнав, кто я, сразу же изменили отношение.
— Наверное, к праведникам попал — не любят они актёров, — Брэндон впервые назвал их так, а не «актёришками». — А вообще жаль! — добавил молодой человек, задрав голову к небу. — Из тебя мог бы получиться настоящий аристократ, если бы ты не родился у… них. Ну ладно, до свидания, Коршун-Кристиан. — Мондрад поднял с земли свою красивую подушечку, задумчиво покрутил её, а затем сунул в руки актёру и, повернувшись, молча зашагал прочь.
Коршун ещё долго провожал его взглядом, пока тот не скрылся за поворотом.
Тот вечер мог всё изменить. Брэндон Монтрад позже признался своему сыну, что хотел вернуться и предложить помощь нищему актёру. Что им двигало, он умолчал. Может, ледяное сердце гордеца и правда оттаяло, а может, он просто хотел досадить брату, отняв у него потенциального приёмного сына. Но когда граф пришёл домой в тот тихий зимний вечер, его ждал другой служитель «Эливагара», Милоч. Коршуну-Кристиану был подписан смертный приговор…
* * *
Откуда-то подул лёгкий ветерок, а вдали ярко вспыхнуло пламя, и Коршун увидел прямо перед собой дорогу, ведущую сквозь туннель. Было светло, свежо, и в душе парня расцветала радость, как бутоны роз — в чудесном саду. Ощущение свободы, счастья, радости… Позабылось всё: и холод зимы, и Курган Луны, и надгробные камни на могилах у дороги, и «Эливагар», и Брэндон Монтрад… Всё отошло на задний план, казалось, за спиной появились крылья, которые несли юношу к благодатному свету.