Страница 75 из 94
- Не понимаю, - честно призналась я.
Вожак страдальчески скривился и привычно вытолкнул вперёд мелкого хромого орка.
- Четыре всадника скакать, - безо всяких приветствий начал мелкий и оглянулся. Вожак согласно кивнул. Ободрённый толмач продолжал, - Туда скакать - Вырг топтать, Вургл топтать, Рогр топтать. Назад скакать – Вырг топтать, Орг топтать, Дорг топтать.
Пострадавший дважды Вырг обиженно заскулил.
- Туда скакать - "синий дом!" кричать, обратно скакать - "сильный гром" кричать, - продолжал описывать лихачей толмач.
- Не "сильный гром", а "Серый Гном", - мимоходом поправила я.
- Как-как? Левый лом?
- Серый Гном! Серый Гном! - рявкнула я во всё горло и даже особенно не удивилась, когда вся толпа мгновенно растворилась в лесу, только ветки захрустели. Последним наутёк бросился толмач, увидевший, что остался один.
- Вот бы поглядеть на этого Серого Гнома, - помечтала я вслух и легонько стукнула хворостиной Мышака.
Глава двадцать восьмая О ночном гостеприимстве
- Помогите!
Призыв шёл приглушенно и невнятно, с непонятно какой стороны и дальности. Причину я поняла, когда подъехала ближе. Неподалёку от дороги замерла съехавшая телега. Впряжённая лошадь тянулась к траве, но мешал хомут и она недовольно всхрапывала. Верх телеги был затянут серым рядном, а между колёсами торчал обтянутый штанами чей-то зад и пятки. Призывы о помощи доносились именно оттуда.
- Доброго дня, - поздоровалась я с задом, хотя дню оставалось уже немного - солнце почти коснулось краем верхушек деревьев на дальней горе. Впряжённая лошадь вздохнула в ответ и переступила вбок, сдвинув телегу.
- Ай! - слегка придавленный колесом хозяин зада был вынужден вылезть на белый свет и оказался дородным мужчиной в годах. Богатую одежду с золотой вышивкой не очень испортили даже свежие зелёные и коричневые пятна - следы от травы и смазывающего колёса дёгтя. На наш маленький отряд он глянул совершенно безумным взглядом и глубоко вдохнул.
- Помогиите! - Мышак тревожно затанцевал, Воротник попятился. Только впряжённая в телегу лошадь лишь спокойно дёрнула ухом. Видно, к этим крикам она давно привыкла. Звал он на помощь нас или от нас же искал спасение, понять было сложно.
- Чем помочь? – спросила я, чтобы он стих. Зря старалась. Следующий выкрик может и был ответом, но тише от этого не стал.
- Разорили! Ограбили! Убили! Предали!
Для ходячего мертвеца он был чересчур шумным и суетливым. Наконец-то вроде меня заметив, он начал скакать перед Мышаком и махать руками. Из потока его речей я успела понять, что его все бросили, предали и никто не любит – в общем, всё, что он крикнул в первых трёх словах, но более подробно. Он ехал, ехал, а потом эти предатели охранники его бросили и умчались, а недавно вернулись и проскакали мимо – наверно, издевались.
- Так это ваша стража – четверо конных? – попробовала я догадаться.
Да, да, эти трусы были его стражей. И ради чего он платил им по десять золотых в месяц? Чтобы они его вот так вот вдруг бросили?
- Печально, - посочувствовала я чужому горю, - А чего они всё-таки испугались? Кричали про какого-то Серого Гнома…
Для своей толщины он был поразительно прыток. Я ещё договаривала "гном", а его зад снова торчал перед телегой – не успела я даже моргнуть. Ну что тут сказать – почему-то я примерно такое и ожидала. Снова зазвучали крики о помощи.
- Ну, хорошо, спокойной ночи, - сказала я на прощание, когда не смогла выманить крикуна из укрытия, и тряхнула поводьями.
- Помогиите! – этот призыв я уже слышала, но теперь он кричал, повиснув на уздечке Мышака. И как он только успевает?
- Чем помочь?
Из дальнейшего бормотания стало ясно, что я вполне могу его спасти, защитить и довезти до села его самого, телегу и лошадь. А он за это меня озолотит и будет благодарен всю жизнь. На озолочение толстяк выделил три золотые монеты.
- Не выйдет, - опечалила я телеговладельца, - Я не охранник, а Странствующая. Я просто пою песни.
- Спой мне, я тебя нанимаю, - мгновенно предложил крикун, - Петь будешь до первой деревни в Светлом Королевстве. Обожаю искусство!
- Не выйдет, я еду в другую сторону.
И тут крикун и трус преобразился, превратившись в торговца. Даже движения стали какими-то мягкими, кошачьими, в глазах что-то сверкнуло.
- Тогда одна ночь, госпожа Странствующая. Я нанимаю тебя на одну ночь и с рассветом мы расстанемся, пойдём в разные стороны.
- Да что вы там себе возомнили! - оскорблённо начала я, - Я Странствующая! Я только пою!
- Ну да, и я об этом, - толстяк совершенно не расстроился, - Ну как, по рукам? Один золотой с меня!