Внести ясность

- Придется с ними договориться, - пожала плечиками Тори, уже не глядя на меня. – Идем, а то можем опоздать на поезд.

Мы спустились по лестнице на первый этаж. Дом закрывать не стали, только прикрыли как следует дверь и накинули щеколду на калитку.

В глубине души я радовался, что возвращаюсь не один. Близость чуткой, немного стеснительной Тори окрыляла – я воображал себя освободителем Павла Крамена и хотел, чтобы Дик при этом присутствовал.

Я волновался, как он там. Моя красавица права – надо возвращаться как можно скорее.

Мы сели в трамвай на кольце и уютно расположились рядышком у окошка, согревая друг друга. Тори задумчиво смотрела куда-то вдаль, и это добавляло ей совершенно неземной прелести.

Впервые я встретил девушку, которую хотел любить всегда.

Чем ближе мы подходили к дому Турицев-Ларие, тем сильнее нависала угроза скорой расправы. Я, само собой, предвкушал очередную встречу с Мартином Турицем без особого энтузиазма – но весьма надеялся на поддержку миссис Ларие. Она хотя бы вызовет скорую, да и достор Эстерхази живет неподалеку. По кварталу мы шли в кромешной темноте – я нащупал руку Тори и крепко сжал, чтобы продемонстрировать уверенность в благополучном исходе дела.

Как будто эта уверенность у меня была!

Я не знал, как сказать ей о том, что теперь Эмма – главная подозреваемая.  Непонятно, откуда она взяла пистолет, чтобы застрелить своего похотливого отчима, если ее собственный остался в Мелахе в тайнике, но в остальном...

Я помнил отрывки из протоколов дела Кесьлевского и Урсава. Раны, которые все приняли за следы звериных клыков и рогов – могли ли они быть оставлены огнестрелом? Но как этого никто не услышал, ведь в заповеднике тусовалась целая толпа развратных подростков? С Краменов у меня как-то не возникало вопросов – они были наедине, свидетелей встречи не было и мало ли, каким образом она могла его укокошить.

Оставалась нерешенной и загадка финансового свойства – откуда у Глэдис нашлись деньги, чтобы спрятать дочь в психушке, но это можно выяснить и потом.

Я набрал номер Тонина.

- Добрый вечер. Если вы не в курсе, Глэдис Стоун увезли на скорой.

- Да, как раз выслушивал в третий раз, какой молодец тот незнакомый молодой человек, который…

- Как она?

- Стабильно тяжелое состояние. Уже не в реанимации, но все еще без сознания.

- Это все патер…

- Мы займемся этим делом, Эмрон. Патер Захария – наша забота.

- Спасибо.

Я повесил трубку. Конечно, Тонин прав – ввязываться в расследование махинаций патера у меня не было ни времени, ни сил. И желания не было, самое главное – шел он лесом, право слово.

Мы зашли в полутемную гостиную, где Мартин Туриц дремал перед включенным телевизором: на столе вылялся пустой пакет из-под сушек, на полу – две банки пива.

- Тори? – он приоткрыл глаза и с трудом сфокусировался.

- Это я, папа, - просто поразительно, как менялась интонация ее голоса при разговоре с отцом – прямо кроткая овечка, даже ягненок. – Со мной господин Эмрон.

- Кто?

Я и не надеялся, что Туриц запомнил, как меня зовут. Все наши прошлые встречи проходили не в самой приятной обстановке. Кое-как перекатившись на диване, гравер тяжело поднялся; он уставился на меня мутными глазами, а в мозгу явно происходила очень медленная и непонятная работа. Внезапно он заметил, что на улице давно темно.

- Ах ты, мерзкий сученок!

- Мама! –  Тори сделала шаг вперед, заслоняя меня. – Мама!!

Мне показалось, или изящные, тонкие пальцы сжались в кулаки?

Миссис Ларие появилась не сразу. Я буквально впечатался во входную дверь, не желая прятаться на улице, но перед лицом пьяного гравера  у меня не оставалось выбора. Вера Ларие не стала  по примеру дочери бросаться между нами – она осталась стоять на пороге кухни. Даже сейчас, в десятом часу вечера, она была при полном макияже, с идеальной прической и в одежде, которую я бы с трудом назвал домашней.

- Мартин. Прекрати.

Как-то вот она это так сказала, что даже я прекратил, хотя ничего не делал. Тон абсолютного контроля – надо бы научиться, пригодится на лекциях.

- Этот…этот… - промычал Туриц, багровея все больше. – Он и она…

И тыкнул пальцем в Викторию.

- А ты что, собрался держать ее взаперти, пока не состарится? – презрительно фыркнула его жена. – У всех ее сверстниц уже по пять кавалеров сменилось, а к нам разве кто-нибудь ходит? Ну-ка? Кому нужна девчонка, которая слушается папашу и шага не может без него ступить? Наконец-то выискался хоть один – заметь, приличный и даже не гик – а ты и его пытаешься спугнуть? Добрый вечер, Эрик. Проходите, пожалуйста.

Я даже не сразу понял, что она обращается ко мне – все сказанное до этого было, очевидно, повторением уже многократно говоренного. Уши Тори пылали, и за это я любил ее еще больше.

- Спасибо, к сожалению, сильно задержаться не могу. Сейчас мы были дома у Глэдис – матери Эммы. Она… - я запнулся. – она очень больна, пришлось вызвать ей скорую. Сейчас она без сознания и мне очень нужна помощь вашей дочери. Я пытался попасть к Эмме сам – ничего не вышло. Теперь, когда ее мать в больнице, шансов почти не осталось – может быть, вы разрешите ей…

- Вот мразь какая!  -взревел Туриц, наступая. – Тебе она что, подстилка для путешествия?!

- Прекрати, Мартин. Я отношусь к Эмме без особой любви, Эрик, а вы и вовсе ее никогда не видели – но, подозреваю, это связано с арестом Павла.

- Да, это так. Я собираюсь доказать его невиновность.