Страница 1 из 110
Привычные будни преподавателя литературы. Студенты отлынивали, как и положено студентам, деканат злобствовал, но в меру, с утра моросил редкий дождь, но в целом осень стояла теплая. Литература скандинавских стран через призму появления устойчивых социальных институтов и прочая демагогия. С личной жизнью, по моим меркам, тоже порядок: в браке не состоял, детей не имел. Родители-пенсионеры благополучно жили в уютном домике в семидесяти километрах к югу, и пусть я навещал их не так часто, как хотелось, но все же стабильно выбирался раз в месяц и трясся два часа в рейсовом автобусе ради этой встречи.
В тот день я витал в облаках, читал лекции, строил планы на ближайшее будущее. Все как обычно. В моей маленькой съемной квартире все говорило о холостяцком ритме жизни: в ванной одна зубная щетка и один халат, вечно забытый в холодильнике пульт от телевизора, недоеденные подгоревшие гренки и улыбчивая соседка. Я подумывал завести собаку – терьера или колли, так и не решился. Ко мне часто заглядывали девушки, иногда оставаясь на неделю, две или месяц. Некоторые были не прочь задержаться и подольше. Но увы: я упорно оставлял огрызки на подлокотнике дивана и при этом не выносил стрелок на колготах. Придирчивость сводила на нет любые планы относительно моей персоны. Шовинизм в действии: раз по статистике женщин больше – значит, и требовать с них надо больше. Все не без тараканов в голове, чем я хуже?
Преподаватель литературы рано или поздно начинает писать сам. Но об этом после. Вечером, возвращаясь домой, я специально вышел раньше на пару станций метро и забрел в Макдональдс за полчаса до закрытия, прикрывая чувством голода стойкое нежелание спускаться вниз по реке. Для нового рассказа не хватало парочки сочных образов – их я и надеялся отыскать в здешних трущобах. В темноте нарваться на шпану горазо легче, чем встретить безопасного и достаточно колоритного бродягу, поэтому Макдональдс казался разумным компромиссом. Я взял пару гамбургеров – днем на работе перекусить так и не удалось – сгреб свободной рукой соусы и салфетки и сел у окна. И сейчас, зная, чего мне стоили эти гамбургеры, я не смогу вам сказать отказался бы от них или нет.
Судите сами.
Забегаловка пустовала. Толстушка у кассы едва удостоила меня взглядом, отсчитала сдачу и скрылась за перегородкой. Если питаться фастфудом каждый день, никакая «работа на ногах» не поможет, верно? «Телеящик», нависавший над стойкой, показывал вечерние новости; в который раз на экране мелькала смазливая и решительная физиономия заместителя генерального прокурора. Я застал обрывок очередного пафосного интервью:
- … очистить от организованной преступности. Уже подготовлено распоряжение о приведении в полную готовность не только лучших сил полиции, но и специального управления. Удвоив усилия, мы сможем раскрыть наиболее громкие заказные…
Я плюхнулся за столик, бросил на соседний стул папку с материалами и оглянулся по сторонам, дуя на обожженные гамбургером пальцы. Усилия полиции и правительства меня мало трогали – если людям платят за то, чтобы толочь воду в ступе, какая разница с какой скоростью и усердием они это делают?
Когда я заметил его, бомж сидел за столиком в дальнем углу, у сортира, и выковыривал ножиком кетчуп из бутылки. Остатки кетчупа. В Макдоналдсе соус в бутылках не подают, значит, он принес его с собой и решил держаться до последнего. До последней капли проклятого кетчупа. Подобрал на ближайшей помойке или украл в другой забегаловке, не важно. Потрясенный методичностью процесса, я смотрел, не отрываясь, забыл про свои гамбургеры и силился побороть нараставшее отвращение.
Из-под надвинутой на лоб вязаной шапки торчали нечесаные космы, трехдневная щетина стояла колом, делая незнакомца старше, чем на самом деле. Так-то ему едва сорок стукнуло, если навскидку. Грязные пальцы цепко держали рукоятку ножа, повторяя движения с ужасной монотонностью; по плечу бегала пара сытых, забывших об опасности мух.
После Макдональса я спокойно мог идти домой. Колоритности образа хватило бы с лихвой даже на нескольких горе-писателей.
Я набросал в блокноте еще пару штрихов к портрету и не выдержал. Встал, взял свои пакетики с кетчупом и подошел к нему:
- Возьмите, если хотите – я кетчуп не люблю.
Сначала его взгляд не выражал ничего. Словно я говорил на языке папуасов. Потом на лице проступило удивление, смех и внезапно гнев. Глаза, что меня поразило, оказались пронзительно голубыми – и очень старыми.
- Уходите, - бросил он отрывисто. – Нет, стойте. Давайте сюда ваш кетчуп. Робинсон бы взял. Идите отсюда, давайте.
И все. Пакетики исчезли из моей руки, словно их там и не было.
- А «спасибо»? – упрямо набычился я, пораженный хамским ответом.
- В гробу спасибо не понадобится, - мой собеседник поднялся и сунул пакетики в карман.
Пустая бутылка из-под кетчупа очутилась в мусорном ведре, и я увидел, что бродяга проскреб ножиком дырку в донышке. А вовсе не выковыривал остатки.
- Да кто вы такой? Вы же не попрошайка, верно?
Не слушая меня, тот с шумом отодвинул от себя стол.
- Да-да, вербовка во время операции запрещена, - сам себе пробормотал незнакомец. – Все знаю, каррамба, но что делать? То-то.
Потом сунул грязные руки в карманы поношенного пальто и едва заметно кивнул мне.
- Выходи следом, на остановке садись в следующий автобус. В депо потолкуем.
Меньше всего на свете я собирался следовать этому приглашению.
За кого я принял таинственного незнакомца? Конечно, не за Джеймс-Бонда, рассекающего на Астон Мартине последней модели. Но манера речи поразила меня. Тихо царапнула входная дверь, а я так и стоял посреди забегаловки, разинув рот в прямом и переносном смысле. Сейчас, спустя время, мне кажется, я сделал выбор сразу же – но боялся себе в этом признаться.