Внести ясность

Легкий храп подсказал ему, что женщина давно и крепко спит. Пожав плечами, Дик направился к выходу. В палисаднике я попытался догнать его, чтобы выразить свои сожаления, поделиться подозрениями – в общем, признать, что я кругом виноват, но Дик шел все быстрее. Вдалеке я заметил знакомую фигуру в черном.

Дик прибавил шагу. Я подумал и не стал его догонять.

Патер Захария остановился в нерешительности. Дик пронесся мимо него, словно ошпаренный – я продолжал стоять, зная, что развернуться и уйти Захария не сможет – на кону стоял дом Глэдис, а может быть, что-то еще. Алчный служитель культа потоптался на месте, перенося вес с ноги на ногу и, наконец, осторожно двинулся в мою сторону. Я, с трудом изобразив на лице подобие дружелюбия, поджидал его у низенького, облезшего забора.

- Добрый вечер, патер.

- Снова терзаете бедную женщину?! – он сразу перешел в наступление. – Неужели вам мало ее страданий?

- Я вот думаю – может, это вы убили мужа Глэдис, чтобы избавиться от претендента на дом? А дочку отправили в психушку – из жалости, полагаю.

Он оторопел. Внесу ясность: я не видел в Захарии злобного убийцу – все-таки он выглядел слишком тщедушным, таких еще называют плюгавыми; что называется «кишка тонка», если вы меня понимаете. Именно поэтому мои слова напугали его, и я позволил себе добавить:

- Странно, что следователь Тонин не рассматривал эту версию прежде. Думаю намекнуть ему при следующей встрече, просто по-дружески.

- Это невероятная, самая наглая чушь в моей жизни! Я – служитель церкви, если вы хоть что-то в этом понимаете.

- Само собой, - продолжал наступать я. – Прекрасное алиби. Чаще всего священники вообще все подозрений и, по-моему, совершенно напрасно. Я бы на вашем месте, патер, уделил мне несколько минут – Бог вас простит, я уверен – тем более, что Глэдис наклюкалась и спит так крепко, что даже не заметит вашего отсутствия еще несколько часов кряду.

Он задумчиво разглядывал меня, покусывая губу. Я задел его за живое – быть не то, что обвиненным, но даже подозреваемым в убийстве патеру Захарии совершенно не хотелось.

- Допустим, что вам нужно?

- Вы знали, что Робинсон приезжал сюда после развода?

- Кто? – он нахмурился.

- Джим Робинсон, муж Глэдис.

- Его фамилия была не… да, я знал. Хотя  я сам его не видел, - поспешил он добавить.

Судя по всему, Робинсон и правда был тем еще забиякой. Но неужели Захария не знал его фамилии? Впрочем, не важно.

- И что он здесь делал?

- Приехал плакаться Глэдис. Просил взять его обратно, клялся, что исправился, что жизнь его научила – вы знали, что он скатился до помоек?

- Да, - что-то совсем далекое от милосердия в его голосе покоробило меня.

- Ну вот, прямо в лохмотьях и завалился сюда. Глэдис ему выкинула из окна старое пальто, даже на порог не пустила.

- Это было в день смерти Оскара Крамена?

Священник пожал плечами.

- Может быть. Или сразу после, я не знаю.

- Джим встречался с Эммой?

- Нет, девчонка куда-то сбежала. Грейс даже думала идти в полицию, а тут как раз заявился Джим и…

- Про Эмму все забыли, - подытожил я.

- Глэдис – воплощение материнской любви, - важно отчеканил Захария. – Она всегда хотела как лучше для своего чада и не ее вина, что девчонка отбилась от рук.

На эту чушь я даже отвечать не стал.

- Патер, а что дальше было с Робинсоном? То есть с Джимом?

- Как что? Глэдис ему выкинула денег на дорогу, и он тут же убрался.

- Так вы были в доме в этот момент, патер? – осенило меня. – Поэтому Глэдис и не дала Джиму ни единого шанса, верно?

- Да как ты смеешь, мальчишка! – патер попытался придать себе авторитетный вид. – Наша религия учит..

- Чему учит ваша религия мне совершенно до лампочки, - прервал я его. – Патер, вы гнусный тип. Вам нужна эта земля, и вы планомерно прибираете ее к рукам. Может быть, вы убили Лема Кесьлевского, потому что он собирался вас разоблачить, его друга Урсава, чтобы тот не нажаловался папаше-нефтяному королю и Оскара Крамена, потому что парень что-то пронюхал? Как вам такая версия? Ну а с Джимом мы и так уже выяснили… А, может быть, это вы его и спровадили, а Глэдис и знать не знала?

- Прекратить! Немедленно прекратить!!- неэстетично завизжал патер Захария и даже топнул ногой. – Это все грязные инсинуации!!

О, кажется, я попал в самую точку.

- У вас давление поднимется, патер – не волнуйтесь.

Скорее бежать отсюда, разыскать Дика и попытаться ему все объяснить.

Иначе Павлу Крамену несдобровать.

- Я намекну следователю, что вашу безземельную и безымянную церковь пора прикрыть, патер, - злобно улыбнулся я и направился прочь.

По лицу Захарии струился пот.

- Грязный недоносок! Мальчишка!

Несмотря на свою упертость и косность, мой отец был не слишком религиозен – и это хорошо. Мать посещала общую церковь раз в месяц или два – когда слишком уставала или скучала по разговорам. Я ходил с ней только в раннем детстве, потом забросил это дело, предпочитая книжки и прогулки по окрестностям. Патер Захария в очередной раз продемонстрировал мне, что якобы отеческая любовь чаще всего оказывается показушной.

Я помчался на трамвайную остановку, в очередной раз жалея об отсутствии мобильного телефона.

Хотя Дик, скорее всего, не ответит на мой звонок.

Трамвай стоял на кольце целую бесконечность, и я изрядно продрог на промозглом вечернем ветру. От нетерпения я не стал садиться и протоптался всю дорогу на задней площадке, заставляя нервничать окружающих. В холле «Красы Юга» не было ни души. Я не поленился подняться в комнату, но не обнаружил никаких следов Дика. На лестнице меня ждала встреча я с Софией Гуэр.