Внести ясность

- Это отребье дьявола получило свое! Я молилась… да, я молилась за него, молилась сколько могла…

- Глэдис, у Джима были хорошие отношения с вашей дочерью, Эммой?

Я напрягся, чуть скосив глаза. Женщина сидела на продавленном диване, закрыв лицо руками; Дик расположился в кресле напротив, перекинул ногу на ногу и представлял собой саму невозмутимость.

- Хорошие отношения?! – взвизгнула та. - Хорошие отношения? О да, у них были хорошие отношения. Просто чудесные, знаете ли! Эта мразь… это бесовское творение мне не дочь! Не дочь! Я грешница, большая грешница…бог наказывает меня за мои грехи, ох, как тяжко наказывает.

Она зашлась рыданиями, судя по всему, вполне искренними.

- Глэдис, вам не в чем себя упрекнуть. Вы же старались как лучше, и все было отлично…поначалу…

- Поначалу…о да, поначалу все было отлично. Они все время ссорились – как кошка с собакой. Я много разговаривала с Эммой… она не хотела ничего слушать, понимаете? Огрызалась все время, делала гадости… Сбегала ночевать к этой ботанке Ларие… Богатенькая сучка, все думала, что может помыкать моей дочерью словно собачонкой! И называла это дружбой… подлая тварь! Я ругалась, видит бог, я даже пыталась ее пороть… Бог все видит! – она исступлённо ударила себя кулаком в грудь. – Бог все видит. Но ничего, я искуплю мои прегрешения…искуплю все свои грехи…вот увидите!

Представляю, как неприятно было Тори приходить в этот дом и каждый раз заставать такую картину. Вполне возможно, Эмма и вовсе не приглашала подругу в гости, выслушивая обиды и ревность матери в одиночку. Из кухни тянуло тухлятиной… я подозревал, что Глэдис сводит с ума не только алкоголь. Жизнь среди испорченных продуктов и пыльной мебели, в полном одиночестве, если не считать визитов патера, могла доконать любого.

Если верить Стефановичу, патер просто ждет – не дождется, пока Глэдис откинет кони или сама загремит в дурку, чтобы прибрать местечко к рукам. Интересно, он уже заставил ее переписать завещание?

- Нет никаких сомнений в ваших благих намерениях, Глэдис. Скажите, Джим уехал сразу после развода?

- Он уехал еще до, не заплатив ни копейки! Все платила я, а у меня в кармане ничего не было… Ничего, слышите? Я так старалась…так старалась ради них…

- И больше вы его не видели?

Здесь с Глэдис случилось что-то странное. Она отняла руки от лица, выпрямилась, насколько это было возможно в ее состоянии, и уставилась на Дика остекленевшими глазами.  Я напрягся, потому что ясно понимал, к чему тот клонит. Если это Робинсон убил Оскара Крамена, в чем я продолжал сомневаться, он должен был вернуться в город. Если он возвращался – его могла видеть жена, ведь особо идти ему было некуда.

- Я большая грешница… - Глэдис плюхнулась на колени и принялась отбивать поклоны перед каминной решеткой. - Большая грешница…не обижай ближнего, не будешь обижен сам…не обижай ближнего..

- Глэдис, вы видели Джима после отъезда?

- Да простит меня бог… да простит меня бог… я знаю, зачем он приезжал. Он приезжал к ней. К ней! Иудино отродье! Она не дочь мне, не дочь! Это не моя дочь!

- Вы с ним разговаривали?

Она перестала молиться и посмотрела на Дика, словно впервые его видя.

- Кто вы такой? Кто вы такой, что вы тут делаете? Прочь, прочь из моего дома! Искушение,  дьявол искушает меня. Помогите…

Она сникла и заплакала. Дик, неохотно оторвавшись от кресла, присел рядом и приобнял женщину за плечи.

- Все будет хорошо, Глэдис. Теперь все точно будет хорошо. Скажите, можно поговорить с Эммой?

Я похолодел. Вот оно!

Та непонимающе смотрела на Дика несколько секунд, потом расхохоталась.

- Поговорить с Эммой!! Это да, это здорово! Поговорить с ней! Поговорить с Эммой, с моим счастьем, моей деткой, моим золотцем! Никто уже  с ней не поговорит, слышите? Она уже…

- Что с девочкой? – Дик, потеряв самообладание, схватил Глэдис за плечи. – Что с ней?

- Она отправила свою дочь в столичную психушку, - не выдержал я. – Сразу после убийства Крамена.

Он посмотрел на меня так, словно хотел испепелить на месте.

- Вы отправили свою дочь в клинику, Глэдис? Зачем вы это сделали?

- Она помешалась, в нее вселился дьявол! Вы что, не знали? Не знали, ха-ха-ха. Она совсем сбрендила, бедная моя мышка. Совсем... Я никому не скажу, где она. Поняли? Проваливайте! Никому-никому, это тайна. Я умею хранить тайны, я обещала. Патер свидетель, я обещала.

Ее начало клонить в сон. Дик встал и начал мерять комнату шагами, яростно оглядываясь по сторонам. Я был бы рад ему помочь, но увы… только не теперь.

На каминной полке, покрытой толстым слоем пыли, валялся всякий хлам: рваные бумажки, немытые стаканы из-под виски, отломанная подставка от фарфоровой статуэтки, а среди всего этого, но чуть поодаль  – визитка, тоже пыльная, но все равно притягивающая взгляд. Оформление – лаконичное, в темно-красных тонах, никаких там виньеток или картинок. Просто – доктор Маргрета Рипл, директор и главный врач «Центра клинической психологии». Внизу телефон и адрес. В столице, в хорошем районе. Не так уж далеко от места преступления – только на другом берегу реки. Никаких вам попрошаек, недостроенных каменных коробок и прочих признаков упадка. Я потратил несколько секунд, ловя взгляд Дика – наконец, мне удалось привлечь его внимание. Он быстро пробежал визитку глазами и отвернулся. Я быстро сунул визитку в карман и отошел.

- До свидания, Глэдис. Надеюсь, вам станет…