Внести ясность

Внутри у меня что-то, оборвавшись, ухнуло вниз – к самым пяткам. И этот противный холодок в области пониже спины…

Поспешно отвернувшись, я сильно задел локтем прохожего и даже не извинился.

- Думаешь, так уж надо? – даже судорожное покашливание не могло скрыть мое блеяние.

- Если девочка не захочет разговаривать, нам так и так придется привлечь мамашу. Странно, что младшей Стоун  не было на занятиях, когда мы заходили в тот раз, и директриса ничего не сказала.

Весьма подходящий момент, чтобы признаться. Выпалить на высокой скорости все, что я знал про Тори  и Эмму, про Эмму и Оскара, про Глэдис и патера Захарию, и главное – что никакой Эммы в Мелахе давным-давно нет. Представляю, какой фурор произвел бы мой рассказ.

- Думаю, ты и без меня справишься. Попытаюсь немного проветриться, – я пожал плечами.

- Проф, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Как всегда он со своей проницательностью!

- Нет, ты о чем?

Дик ответил мне тем самым, странным взглядом. Всего несколько секунд – но они показались мне часовой пыткой.

- Поедешь со мной, тебе опасно ходить одному по городу. Слишком легкая нажива для неправильных туристов.

Как метко.

Дебильный выбор – ехать с ним и раскрыть весь свой план или нарваться  на неприятности, болтаясь в городе без оружия или хотя бы мобильника. Те, кто послал двух громил, могут послать новых. Десяток или больше. Может, Глэдис окажется настолько пьяной, что не узнает меня? А если там будет патер Захария? Притвориться, что забрел в дом покойного Робинсона по случайности?

Три раза ха.

У меня нехорошо сосало под ложечкой. Я не рассказал Дику слишком много слишком важной информации – а сам при этом так  не приблизился к разгадке. С каждым шагом я сознавал все отчётливее, что провала допускать нельзя. Только не сейчас.

На трамвайной остановке я загородил ему дорогу.

- Дик, тебе не надо туда ходить.

Он молчал. Я не так уж часто совершал резкие, непредвиденные поступки – и теперь, надеюсь, он хотя бы мучился в догадках, а не прочел по моему лицу всю поднаготную.

- Дик, Виктория говорила, что Эмма с мамашей не дружит. Глэдис пьет… она может избить девочку, если что-то заподозрит.

Он все так же смотрел на меня, не говоря ни слова.

- Дик, пожалуйста. Нам нужно выстрясти душу из отца Урсава – пока он не сбежал за границу. Если Кесьлевский столько знал, сколько говорит Стефанович… Эти громилы наверняка наняты им, – внезапное озарение, хотя и безо всякой привязки к делу. – Может быть, Робинсон что-то пронюхал. Пытался его шантажировать. Люди Урсава убили его и потом пытались убить нас. Неужели ты…

- Проф, я и так знаю, кто убийца. Осталось это доказать.

Я остолбенел. Моя идея про Урсава, родившаяся от отчаяния, казалась самой стройной из существующих до сих пор. Все это время, пока я умирал со стыда в кабинете главреда, Дик знал правду?!

- Ты знал и не сказал мне?!

Я отвлекся и позволил ему вскочить на подножку подошедшего трамвая. Рефлекторно прыгнув следом, я тем самым потерял последний шанс избежать встречи с Глэдис.

- Дик, я…

- Не переживай, Проф. Попытка сделать мир лучше засчитана.

Это невыносимое чувство…не знаю, как его назвать. Стыд? Страх? Все вместе?

Как опозорившийся первоклашка.

Мы доехали до трамвайного кольца и вышли – единственные пассажиры в вагоне. День постепенно догорал, на горизонте скопились серой тучей дождевые облака, обещая либо сильный дождь, либо ночную грозу. Я плюнул на все и плелся следом за Диком, на всякий случай – безумная надежда! – ничем не выдавая, что знаю дорогу как свои пять пальцев. Мы легко добрались до нужного дома, Дик громко постучал, а я опустил голову как можно ниже. Была – не была.

Дверь открылась далеко не сразу. Ему пришлось стучать несколько раз, потом отыскался вырванный с мясом электрический звонок, болтающийся на одном проводе. Дик, аккуратно приладив звонок на место, нажал три раза. Из дома донеслась пронзительная трель.

Я отчаянно молился, чтобы Глэдис не было дома. В конце концов, может же она отлучиться по делам? Вроде как сиделка и все такое…

Хотя в том состоянии, в каком я видел ее вчера, сиделка требовалась ей самой.

Наконец, послышались шаги. Весьма неуверенные, несколько раз что-то стукнуло, словно хозяйка прорывалась к выходу через кордоны из мебели и мусора.

Дверь распахнулась, на нас пахнуло затхлостью и перегаром. Вторым сильнее.

- Чего н.. надо? – кое-как выпалила Глэдис, буквально повиснув на дверном косяке. Я не отваживался поднять голову.

- Добрый день. Мы хотели бы побеседовать о вашем муже и дочери, госпожа Стоун. Вы ведь не возражаете?

Дик просто взял и прошел в дом мимо нее. Протиснулся словно угорь – и вот он уже внутри. Что мне оставалось делать?

Я попытался повторить его подвиг и шыгнул следом. В комнате был шанс встать лицом к окну или вообще отвернуться, но судьба явно не собиралась давать мне спуску.

- А тебе что надо? – проскрипела Глэдис, шаркая за нами. – Чего снова приперся, пронырливая морда?

Я знал, что должен встретить взгляд Дика с открытым забралом, но не смог и позорно ретировался к тому самому окну.

С этого момента я перестал существовать для Дикобраза. Только не сразу это понял.

- Скажите, госпожа Стоун … или как вас лучше называть?

-  Глэдис, - еле слышно пробормотала та, доплетясь до дивана. – Меня зовут Глэдис, так меня нарекли при рождении, так заповедано…

Кажется, уроки патера Захарии не прошли даром. Но Дик и глазом не моргнул.

- Глэдис, вы знаете, что ваш последний муж мертв?