Нуманция

   – А вот этого делать не надо!

   – Извините... – Она склонила голову, закрываясь стеной волос.

   – Мне безразличны деньги до тех пор, пока они не мои, и не только деньги. – Он помолчал, вытирая руки о льняную салфетку, развернулся к рабыне всем телом. – Ты спала с Овидием? – Девушка вскинула голову, сверкнув глазами. – Можешь не отвечать, я и так знаю, что «да». Овидий не пропускает ни одной женской юбки. Он хвастался, что за одну ночь изнасиловал в Нуманции пятерых женщин... Врёт, конечно, но даже если и добавил две...

  – Спать подразумевает добровольное согласие обеих сторон... – она опять перебила его.

   Марций согласно покачал головой:

  – Хорошо, я могу переиначить, сказать по-другому...

  – Не надо, прошу вас, – она болезненно поморщилась. – Не надо...

  – Если он брал тебя силой, и ты, по твоим же словам, сопротивлялась, то я не увидел на твоём теле ни одного синяка, и я не один, тебя многие разглядывали...

   Девчонка поперхнулась собственными словами, ничего не сказала, только убрала упавшие пряди волос с шеи, открывая горло, и Марций увидел чёткие точки синяков от пальцев пятерни. Овидий держал её за горло, поэтому и показывал только спину.

   – Вот сволочь! – Марций поднялся резко. Конечно же, ему было жалко деньги, которые он переплатил за порченый товар, подумала девушка про себя.

   – Теперь вы вернёте меня обратно? – Холодный вопрос, и он ставил его перед выбором: что дороже? Деньги или она?

   – Нет!

   –  Что вы со мной сделаете?

   – Я ещё подумаю. В будущем ты будешь стоить дороже, к тому же многие тебя сегодня видели, а фантазия у мужчин бурная...

   Она снова поперхнулась воздухом и отвернула лицо, помолчала и разомкнула губы:

  – А я-то думала, что вы – благородный человек.

  – Не по отношению к рабыням.

  – А к женщинам, детям, старикам разве вы не испытываете сострадания?

   – Я – военный, мне не знакомо сострадание вообще. Я убиваю, если получаю на это приказ.

   – Но вы же отпустили меня! Почему?

   Он пожал в ответ плечами и ответил ей:

   – Навряд ли это сострадание...

  – А что это?

  – Да кто его знает...

   Марций опять сел на трипод и вытянул ногу.

   – Развяжи мне калиг! – Это был приказ.

   Девушка поднялась со своего места и подошла, опустилась перед центурионом  на колени, стала распутывать шнуры солдатского сапога, но узлы были настолько тяжёлыми, что она лишь сломала ноготь и отстранилась, безвольно склонив плечи.

   – Ты ни на что не годна. – Поймал её за руку, сжал девичьи пальцы в кулаке, поднося к лицу. – Такими руками только знаешь, что делать?.. Мужчины были бы довольны... Ты даже простого сделать не можешь! – Отбросил её руку назад к ней, сам развязал узлы и освободил первые несколько звеньев петель, заговорил: – Если попытаешься сбежать – найду сам лично, за себя не ручаюсь, хотя женщин бить не в моих правилах, но то, что сделал Овидий с твоей шеей покажется тебе лаской... Если сбежишь второй раз – поймаю и отдам солдатам... Будет хуже смерти, это я тебе обещаю... – Девчонка отстранилась в сторону, словно её уже ударили. – Будешь делать всё, что я скажу! – Распутал остальные шнуры и взялся за другую ногу, говоря одновременно: – По лагерю чтоб не шарилась, из-под легионеров я тебя доставать не собираюсь, попадёшь в их руки – можешь не орать, всё равно не отпустят... – Поднял голову, посмотрел в упор. – И никогда не перебивай меня. Ты меня поняла? – Она молчала тревожно, нахмуренно. – Я не слышу!

   – Да…

   – Громче!

   – Я поняла вас!

    – Ну вот и хорошо! Понятливая... – Он освободился от калиг и поднялся. – Поешь и ложись спать.

   Всю ночь она не могла заснуть, ворочалась с боку на бок, боясь, что новый хозяин придёт к ней, она прислушивалась, настороженно приподнимая голову от подушки. А утром узнала, что он уже ушёл, и заснула, как убитая.