Страница 49 из 51
Но сейчас никто не танцует, а воздух пахнет дымом и жареным мясом. Окровавленные копья воткнуты в землю, и песня то звучит, то затихает, — один замолкает, другой подхватывает напев.
Все племя собралось вокруг огня. Стрела сидит с охотниками, с теми, кому положена первая часть добычи.
Он не подходит, ждет, смотрит в небо.
Искры рассыпаются, трещат, тают, не долетев до земли. Глядя на них, он думает про снег.
В темной синеве проступают звезды. Они холодные, не могут согреть даже летом.
Он забыл о том, что хотел петь вместе с людьми. Забыл про шамана-чужака и про духов, не отстающих ни на шаг. Он смотрит на звезды, и они будят дар его крови.
Он опускает взгляд и видит мир в сплетении дрожащих линий. Они звенят, текут, меняют цвет, у каждой из них свой голос.
Он заворожен и счастлив, готов смотреть вечно.
— Ачи! — зовет Стрела.
Она стоит перед ним, ставшая потоками света. Жизнь течет в ней огнем и солнцем, звенит металлом и горькой водой. Ее свет поет и плачет, сплетается под сердцем.
— Стрела, — говорит он, — ждет ребенка от Ачи.
Она молчит. От ее молчания свет становится прозрачным и тает.
— Идем, — говорит Стрела.
Они идут прочь от костра, и с каждым шагом земля и воздух становятся все холоднее. Волк воет вдалеке, предупреждая братьев, и птицы смолкают, одна за одной. Ветви деревьев заслоняют небо, и звезды исчезают. Здесь пахнет хвоей, талым снегом и ночной охотой. Люди племени боятся заходить сюда.
Стрела останавливается.
Он ждет — сейчас она спросит: «Как возможно такое?» Как могли их души слиться за такой краткий срок? Но Стрела говорит:
— Кровь этого ребенка нужна, чтобы вернуть солнце?
— Нет, — отвечает он.
— Пусть Ачи убьет его, пока он не родился.
В ее глазах темнота, отражение леса. Ее глаза говорят: Стрела рождена не для того, чтобы быть матерью. Стрела умерла не для этого. У Стрелы есть цель.
— Пусть Стрела простит Ачи, — отвечает он. — Ачи давно знает, что делать. Но Ачи молчал.
Он останавливает руки Стрелы, сжимает ее ладони, и она молчит. Он слышит свои слова, — одинокие, они тают в воздухе, в холодном тумане.
— Ачи нужен был знак. Теперь Ачи знает — все получится. Если он родится и будет жить — это знак для Стрелы и Ачи. Пусть он родится. Мы найдем, кому отдать его.
— Первый из видящих, Ката, согласится взять его. — Голос Стрелы звучит тихо, словно она боится потревожить духов. Но впервые за много дней незримых спутников нет рядом, они не теснятся и не царапают душу. — Но пусть Ачи расскажет то, что узнал. Пусть ответит, как вернуть лето.
Он отпускает ее руки и начинает говорить. Он говорит долго. Звуки песни смолкают вдалеке, туман ползет, заволакивая землю.
Когда он замолкает, Стрела обнимает его.
— Хорошо. — Ее слова дыханием скользят по коже. — Все получится, я знаю.
Он стоит рядом со Стрелой, среди тех, кто уходит. Весь род вышел проводить их.
Ребенок плачет. Но его голос едва различим — люди поют громко, стремятся перекричать вьюгу. Но белый ветер уносит прочь все звуки, заметает тропу.
Ребенок родился в разгар вьюги, на исходе ночи. Он еще не знает солнца, только его отражение в крови.
Люди закутаны в тяжелые шкуры, люди поют охрипшими голосами, — зима пришла давно и останется надолго. Чатар стоит среди мужчин племени, поет вместе с ними. И, лишь когда песня смолкает, делает шаг вперед, подходит.
— Ачи. — Чатар говорит очень тихо, но его голос скользит между порывами ветра и ясно слышен. — Для тебя там опасно. Возвращайся скорее.
— Ачи не сможет вернуться, — отвечает он.
Вечером и ночью Чатар пытался отговорить его. Когда Стрела, с ребенком на руках, вышла в снежное утро, Чатар сказал ей: «Ачи не слушает меня, послушай ты. Подожди до весны». Но Стрела покачала головой и прошла мимо. Чатар живет как человек среди людей, он знает то, что знают люди.
Теперь, когда песня смолкла, голоса людей распались на слезы и просьбы. Люди протягивают руки к Стреле, просят: «Останься, останься!» Лишь уходящие молчат — семеро мужчин и три женщины. Они прошли между прощальных костров, их души отделились от племени. Одна из женщин баюкает ребенка, но ребенок плачет.
Стрела вкидывает руки, снова и снова рассекает снежную пелену.
— Стрела не останется, — говорит она. — Стрела научила вас охоте. У вас есть свой огонь, вам не нужен огонь Стрелы.
Охотники прикасаются к ее копью, один за одним. Женщины касаются рукавов ее куртки, вьюга уносит торопливые просьбы.
— Ачи, ты сможешь вернуться. Никто вас там не удержит, — говорит Чатар. — И ты, и Стрела сможете придти сюда. Весной или летом. Когда будет тепло. Я буду ждать.
Чатар не знает, куда они уходят.
Люди вновь начинают петь. Где-то позади, за белой пеленой, медленно и глухо бьют в барабан.
Больше нельзя ждать.
Они идут вдоль замерзшего ручья, прочь от реки. Лес молчит, и все тише песня тех, кто остался. Вьюга заметает ее, заметает следы.
Он оборачивается. Он хочет запомнить этих людей, запорошенных снегом, и Чатара, стоящего среди них.
В пещере жарко.
Если прислушаться, можно различить голоса тех, кто был здесь прежде. Звери и люди жили здесь и умирали. Их кровь растворилась, кости стали песком, но эхо голосов осталось. Оно блуждает среди каменных стен.
На стенах охра, уголь и красная глина. На стенах духи бегут, мчатся по дороге охотников и по звериным тропам. На стенах отпечатки ладоней и засохшая кровь.