Страница 48 из 51
Он садится, но ловит руку Стрелы, касается пальцами запястья, чертит.
Да, этот язык древнее и понятнее слов.
— Стрела слышала, как я пел? — спрашивает он вслух.
— Да, — кивает Стрела. Ее взгляд изменился. Часть ее души была с ним, на снежной дороге.
— Ачи не сможет один забрать кровь Стрелы, не может сделать это один, — говорит он. Его руки движутся по ее рукам, стук сердца эхом отзывается в венах. — Но Ачи и Стрела сделают это вместе. Они вместе вернут солнце.
— Как? — спрашивает Стрела.
Но он еще не знает как. Духи ушли слишком рано, он не успел дотянуться до солнца.
— Ачи увидит, — обещает он. — Ачи узнает.
Стрела отвечает, но ее речь неразборчива, теплом остается на коже. Он отвечает ей без слов.
Он стоит на берегу реки. Ее покров раскололся, плывет, темная вода уносит льдины.
Он смотрит на солнце в разрывах облаков и помнит: там, где остались братья, снег заметает склоны гор, весне тяжело идти сквозь него.
Но здесь, у далекой реки, зимы уже нет. Здесь остались лишь островки талого снега, первые ростки тянутся к свету.
Глубоко в земле затаилось тепло. Оно ждет своего часа. Поднимется, коснется деревьев, наполнит воздух запахом жизни, нагреет камни и воду. Люди сбросят тяжелые шкуры, будут спать под открытым небом, забудут голос зимы. Подземные потоки устремятся на север, и тогда на самых холодных реках расколется лед. Снега не будет даже в горах, где спит Атикиари.
Но тепло ждет. Оно не выйдет само. Теплу нужна кровь Стрелы и проводник на дороге духов.
Он знает, что нужно делать, но молчит. Молчит уже много дней.
Он помнит, что пришел сюда ненадолго, но живет жизнью племени, — словно этот род предназначен ему навечно.
Люди Чатара не побоялись долгой дороги, но боятся леса. Они ставят свои жилища на берегу, река кормит их, река — их дом. Они боятся входить в чащу.
Стрела сердится на них и смеется над ними, и день за днем учит их слушать голос леса. Сегодня самые смелые ушли вслед за ней по охотничьей тропе.
Он знает — вечером они вернутся с добычей. Все племя будет до утра жечь костры, жарить мясо и петь.
Здешние песни не похожи на песни заснеженных гор. Но он будет петь вместе со всеми, и духи вновь обступят его. Духи теперь всегда рядом.
Посланник духов сидит на земле неподалеку. В который раз раскладывает перед собой камешки и птичьи кости. Смешивает их, раскладывает вновь. Меховая накидка сползла с плеча, открыла шрамы — следы когтей и обрядов. Посланник духов не поднимает глаз, его руки движутся, вновь и вновь перемешивая знаки гадания.
Этот человек — шаман, пришедший издалека. Он сказал, что шел вдоль реки много дней, но из какого он рода и почему покинул его — не ответил.
Вождь боится пришлого шамана. Не хочет подпускать его к родовому костру, но боится прогнать. «Нужно узнать, какие духи прислали его, — сказал вождь. — Пусть Ачи узнает».
Поэтому он здесь. Но он не хочет говорить с шаманом-чужаком. Духов и так слишком много. Они толкают его на снежную тропу, подтачивают сердце, шепчут: «Торопись!» А он молчит и ждет, словно перед ним вечность.
Посланник духов запрокидывает голову и смеется. На его коже нет следов охры и красной глины, но его лицо покрыто белыми шрамами. Старые шрамы, следы колдовства, — но сам шаман молод. У него сильные руки и звонкий смех.
А на запястье — свежий порез, кровь сочится из него, капли медленно стекают, падают на землю. Эта кровь напитана видениями и силой трав.
— Подойди, — говорит шаман. — Это тебе.
Капля крови падает на выбеленную временем кость, стекает, оставляя красный след.
Он качает головой и спрашивает:
— Почему Посланник духов здесь?
— Не для того, чтобы выдать ваши тайны, — отвечает шаман. — Не для того, чтобы рассказать, что Чатар не человек.
Он подходит ближе. Река шумит у него за спиной. Треск льда и запах крови — самый громкие голоса сейчас. Он ловит взгляд Посланника духов и говорит:
— Расскажи Ачи, что ты знаешь.
Воля — его тетива, а слова — стрелы, но они скользят мимо цели, едва задевают в полете Посланника духов.
— А, Ачи, ты стар, ты так стар, — смеется шаман. — Годы заменили тебе мудрость. Ты слишком долго жил. Не пытайся стать молодым, ты слишком стар.
Духи безумия смотрят из глаз шамана, зовут к себе, кружатся в падающей капле крови.
Этот чужак не нужен племени. Он должен уйти.
Но другие мысли превращаются в слова:
— Ачи не может быть старым. Та душа, которая стареет, умерла.
Посланник духов качает головой.
— Нет, Ачи стар и знает об этом. Он взял к своему костру молодую женщину. Он думает, ее юность ему поможет, но…
Гнев накрывает его, как лавина, сошедшая с гор. Гнев белый, он обжигает множеством острых граней, и незачем сопротивляться.
Колдовской круг разлетается от удара, птичьи кости хрустят.
Он срывает амулеты с шеи шамана-чужака, не думая о гневе духов. Горло и руки позабыли речь, он рычит, он готов убить пришельца, как зверь убивает добычу.
Вкус дурманящей крови останавливает его. Он еще держит шамана, прижимает к земле, но уже слышит свои мысли и чужие слова.
Эти слова падают, как гадальные камни в золу.
Он поднимается, закрывает глаза. В воздухе, где еще дрожат следы гнева, вслепую чертит вопрос, а потом говорит:
— Посланник духов может остаться сегодня у костра племени.
Пламя взлетает высоко, изрубленные тела деревьев корчатся в сердце костра. Здесь так жарко, что кажется, будто наступила самая теплая летняя ночь, время танцев.