Страница 16 из 51
— Что со мной? — прошептал Натан, растеряно взглянув на Лабарту. — Не помню, как пришел сюда... И голова кружится... Йоэль?
— Ты слишком долго был на солнце, — ответил Лабарту. Натан попытался оторваться от стены, пошатнулся, и Лабарту поддержал его, не дав упасть. — Это бывает. Пойдем, я провожу тебя.
***
Лето утекало, как песок сквозь пальцы. Дни уходили один за другим, жаркий ветер нес лишь песок и запах смерти, а редкие вести из внешнего мира не сулили добра. И ночь не приносила покоя. Все чаще Лабарту снился дождь.Вода текла по камням, над головой качалось серое небо, и в туманной мгле звучали голоса тех, кто давно умер. А проснувшись, Лабарту часто не мог понять, явь вокруг него или полуденный кошмар.
Элиша не пришел. Римляне сомкнули кольцо, и теперь на всю крепость был единственный источник воды — колодец во внутреннем дворе. И единственный путь во внешний мир — подземный ход, о котором еще не прознали враги. Но надолго ли это?
Короткие вылазки не приносили ни радости, ни крови, — лишь усталость. И ненависть. Лабарту пытался отбросить эту чувство, но оно прорывалось, снова и снова. Он ненавидел римлян, их язык, оружие, богов, значки их легионов...
Но как не заразиться ненавистью, когда ею полна Бейт-Тора? Люди молились, готовились к смерти, ждали чуда. Но даже машиаху не под силу было разбить легионы, стянутые со всех концов империи. А если господь и решит явить чудо, спасти своих избранных...
Если и так, он не спасет нас с Шимоном. Бог не властен над нами, и потому и помогать нам не будет.
— Йоэль!
Лабарту обернулся. Окликнувший стоял у дверей в зал собраний. Уже не молодой, — морщины у глаз, седина в бороде, но взгляд ясный, и руки еще твердо держат меч. Один из учеников раби Акивы? Да, один из тех, кто покинул мирную жизнь, чтобы пойти за машиахом. Безумцы, все они...
— Разве ты не останешься на молитву, Йоэль?
Лабарту невольно заглянул в зал. Там было тесно — люди сидели вплотную друг к другу, а воздухбыл пропитан запахом пота, голода и страха. Как повсюду в крепости. И это они называют чистым местом? Ничего чистого здесь не осталось...
— У меня дело, — ответил Лабарту, глядя в сторону. — К наси.
Человек в дверях покачал головой.
— Он у раби Элиэзера. Так что ты можешь...
— Не могу, — прервал его Лабарту. Молитвы, субботние светильники, чтение Торы, праздничные жертвы... Все что стало таким привычным за тысячу лет, естественным и простым, вдруг превратилось в то, чем и было вначале — в бессмысленную мишуру, чужие обычаями, чужую веру. — Зачем мне молиться с вами? Я, как и наси, прошу Господа не помогать нам и не препятствовать, и этого мне достаточно.
—Йоэль, не говори таких слов. — Человек шагнул к нему преграждая путь. — Ты еще очень молод, но Писание знаешь прекрасно, и должен понимать...
— Должен? — Лабарту взглянул на говорившего, и тот опустил протянутую руку, отступил с дороги. — Я пришел сюда, чтобы сражаться рядом с Бар-Кохбой, а не выслушивать пустые советы!
И, развернувшись, пошел прочь.
Люди, всего лишь люди, я не должен быть так несдержан...
Он шел, касаясь рукой стены, скользя пальцами по шершавым камням. Гнал мысли и пытался не слышать ничего, кроме стука своего сердца. Но разве можно укрыться?
Лабарту остановился, словно путь преградила невидимая стена.
Шимон был совсем рядом. Лабарту чувствовал его, почти видел, — словно отблеск огня или отражение в бегущей воде. Шимон был в двух шагах, за полуприкрытой дверью.
Здесь жил раби Элиэзер. Здесь он молился, сюда приходили те, кто просил наставлений. А приходили многие, его почитали в Бейт-Торе. Но сейчас внутри было тихо. Там был Шимон... один?
Лабарту толкнул дверь и шагнул внутрь.
Шимон стоял у стены, и не шелохнулся, когда вошел Лабарту. Так и остался стоять, глядя куда-то в сторону, скрестив руки на груди.
На полу лежал человек, лицом вниз, мертвый. Кровь его еще была жива, мерцала, догорая, но сердце уже не билось.
Лабарту опустился на колени, перевернул тело. Жесткое, но спокойное лицо, высокие скулы... Глаза закрыты, словно он умер, молясь. Раби Элиэзер.
— Я не рассчитал силу, — глухо проговорил Шимон. — Ударил его, не сдержавшись...
— Зачем? — Лабарту взглянул на него снизу вверх. Лицо Шимона скрывала тень, он по-прежнему стоял неподвижно. — Он спорил с тобой?
— Да. Он спорил. — Шимон отвернулся и добавил с горечью: — Это жажда. Все мысли путаются. Хотел возразить ему, но...
— Жажда? — Лабарту выпрямился и, схватив Шимона за руку, развернул к себе. — Разве ты не знал, что будет жажда? Лучше бы ты выпил его кровь!
— Я не хотел пить его кровь! — Шимон попытался вырваться, но Лабарту крепко держал его. — Я не хотел убивать его!
— Что с того? — отозвался Лабарту и разжал пальцы. — Это теперь не важно...
Он медленно обошел вокруг тела, остановился и произнес нараспев:
— Раз машиах убил Элиэзера, значит такова воля Господа. Элиэзер задумал предать Бейт-Тору, впустить в нее римлян. Но Господь поведал машиаху об этом. И машиах поразил Элиэзера, убил его одним ударом.
Шимон покачал головой.
— Кто поверит в это? — Слова звучали тяжело, словно давались ему через силу.
— Мы заставим поверить! — отрезал Лабарту. — Хоть раз забудь о своей силе и вспомни о своих чарах! Люди не смогут противиться твоим словам.
— Я не хотел убивать его, — повторил Бар-Кохба.