Страница 15 из 51
— Я не трону их. — Шимон сжимал кулаки и говорил очень тихо, и в голосе его сквозило бешенство. — Не причиню вреда тем, кто верит мне.
— Еще бы! Машиах не причинит вреда своему народу, — снова усмехнулся Лабарту. Раздражение закипало, подстегивая жажду.— Когда люди ослабеют от голода, а мы — от жажды, что ты будешь делать тогда, Шимон?
— Я не такой, как ты! — Бар-Кохба мотнул головой и шагнул в сторону, отвернулся. — Какой бы не была жажда, я не стану убивать тех, кто...
— Вот как? — Лабарту прищурился и сделал глубокий вдох, пытаясь унять злость. Воздух был горячим и затхлым. — Из любви и привязанности к моему Шимону я еще никого не убил в Бейт-Торе. Но что мы будем делать, когда начнется настоящая осада?
— Не начнется! — отрезал Шимон, не оборачиваясь. — Элиша скоро приведет свой отряд. Мы разобьем римлян, как разбили в Йерушалаиме, и...
Да что сможет сделать твой Элиша и его жалкий отряд? Если мы не уйдем отсюда сейчас...
Лабарту закрыл глаза и понял, что больше не в силах сдерживаться.
Натан в нерешительности замер перед дверью. Он никогда прежде не говорил с Бар-Кохбой. Но дело было срочным, тут уж некогда думать, что и как сказать... Но все же Натан медлил.
За дверью спорили. Ожесточенно, яростно, перескакивая с арамейского на святой язык. Натан никогда не слышал, чтобы на святом языке говорили о чем-то, кроме Торы, и уж тем более не слышал, чтобы на святом языке кричали, перебивая друг друга. Да что там, многих слов он и понять не мог!
Дверь распахнулась внезапно — Натан едва успел отступить — и в коридор выскочил юноша. Должно быть, всего на пару лет старше Натана, — безбородый, невысокий и гибкий. Йоэль, вспомнил Натан. Его зовут Йоэль.
— Лабарту! — Через порог шагнул Бар-Кохба, и Натан невольно попятился.
В коридоре вдруг стало нечем дышать. Стены, казалось, сблизились, грозя погрести под собой. Воздух звенел, словно перед бурей.
Йоэль и Бар-Кохба одновременно повернулись к Натану.
Тот зажмурился, прогоняя наваждение, а потом торопливо поклонился и выпалил:
— Наси, Бен-Яир прислал меня к тебе сказать, что поймали лазутчика. Привести его к тебе или велишь другим допросить его?
Бар-Кохба улыбнулся, и на миг его лицо показалось Натану нечеловеческим, — было в этой улыбке что-то от дикого зверя, почуявшего добычу.
— Ведите ко мне, — сказал Бар-Кохба. — Допрошу его сам. Наедине. Впрочем, — он перевел взгляд на Йоэля, — ты можешь остаться.
— О, я не достоин такой чести, наси, — ответил Йоэль и склонился в поклоне, прижав руку к сердцу. Черные волосы выбились из-под головного покрывала, рассыпались по плечам. Бар-Кохба промолчал, а Йоэль добавил на святом языке, нараспев, словно читая молитву: — Я найду, чем утолить свою жажду.
Лабарту стоял в переходе между башнями, под узким окном, и ждал. Боль струилась по телу, пульсировала, исчезала, возникала снова. Можно терпеть. Еще долго можно терпеть.
Но вряд ли придется долго терпеть. Нужно всего лишь дождаться кого-нибудь с чистой кровью. Притушить жажду и, хоть ненадолго, успокоить боль.
Легкие шаги где-то наверху, скрип двери. Лабарту прислонился к стене, поджидая. Хорошая добыча, молодая, полная жизни. Он чувствовал это даже сквозь каменные стены. Охотничий азарт проснулся и задрожал, подгоняемый жаждой: схватить на бегу, разорвать горло и пить... Убить, утоляя голод.
Но нельзя. Не здесь, не в Бейт-Торе.
Сколько я еще смогу сдерживаться ради тебя, Шимон? И сколько продержишься ты сам?
Из башни вышел мальчик, лет пятнадцати, не старше. Взгляд внимательный и серьезный, на поясе меч, из-под поношенной одежды свисают кисточки талита. Натан. Лабарту помнил его. Один из тех, кто пойдет за Шимоном куда угодно: хоть в Рим, хоть в Египет, хоть в пустыню.
Мальчик неуверенно улыбнулся и остановился. Его кровь была совсем рядом, звала.
— Йоэль, я хотел спросить тебя, давно, — начал Натан, и в словах его звучал вопрос. Лабарту кивнул, и тот продолжил: — Ведь «Лабарту» — это имя демона. Почему тебя так называют?
Потому что так назвали меня отец и мать. А я помню их, и не забыл свое имя.
— Говорят, в бою я беспощаден, как демон, — отозвался Лабарту и запрокинул голову. Каменный потолок скрывал небо, скрывал солнце. — Потому и называют так.
— Я видел тебя в бою, — кивнул Натан. — Я тоже хотел бы так... И так хорошо знать Писания я бы тоже хотел...
— Это потому, что я переписчик, — ответил Лабарту, прислушиваясь. Здесь или увести его дальше по коридору? Окон там нет, факелы не горят и, даже если кто-то появится внезапно... — Много раз переписывал священные тексты, и у меня хорошая память.
— А когда ты говорил сегодня с наси... Это были слова из Писания, да?
Лабарту стремительно повернулся к мальчику, но тот смотрел по-прежнему: спокойно, серьезно и с интересом. Но я был неосторожен.
— Да, — легко сказал Лабарту. — Из книги пророка Даниэля.
— Я этих строк не помню, — вздохнул Натан. — Книги пророков я мало читал...
— Ничего, со временем... — Лабарту замолк на миг. Наверху перекликались часовые, но на лестнице было тихо. — Я и толкование на эти строки могу тебе дать.
Мальчик радостно кивнул и встретился взглядом с Лабарту.
И в тот же миг глаза Натана словно подернулись пеленой. Дыхание замедлилось, он застыл, словно статуя.
Лабарту поднял его руку, безвольную, легкую. Несколько мгновений не существовало ничего, кроме крови, — пылающей, соленой и чистой. А потом он отпустил мальчика, и тот пошатнулся и привалился к стене.