Страница 12 из 51
Но вот хозяин Иудеи... Так просто отпустил своего обращенного, одного, в чужом городе. Настолько уверен в его силах? Или в своих? Но спрашивать не следовало, и я промолчал.
Лабарту заговорил сам.
– Что скажешь, если порядки в Александрии изменятся? Станут такими, как в других городах?
Я понял, что он задумал забрать эту землю себе.
– Я хочу жить здесь и пить кровь, – сказал я. – И не только в своем квартале, а по всему городу. И если хозяин Александрии даст мне такое право, я буду рад и поддержу его власть.
Лабарту слушал меня внимательно, не перебивая, и потому я продолжил:
– Хозяин рассказывал мне, как это бывает в других землях, и сокрушался, что в Египте не так.
– Кто твой хозяин? – спросил Лабарту.
– Шалем из Цура, – ответил я.
Лабарту покачал головой. Моего хозяина он не знал.
Позже я рассказал ему про Шалема. Но не в тот день. Рана была еще слишком свежа, и мне тяжело было вспоминать хозяина. Он умер совсем недавно.
Чтобы отвлечься от воспоминаний, я пристальней взглянул на собеседников.
Они сидели рядом, и с первого взгляда их можно было принять за брата и сестру. Оба юные, темноволосые, в еврейской одежде... Но стоило приглядеться, и сразу видно, что родства между ними нет. Все – и взгляды, и движения, и слова, – говорило о том, что между ними связь совсем иного рода.
– Восемь пьющих кровь... – Лабарту говорил, глядя на меня поверх чаши. – Как их найти?
Тогда я рассказал ему все, что знал о демонах Александрии.
Хозяин Иудеи задавал вопросы, а Шай слушала молча, но, когда я договорил, она поднялась и сказала:
– Я найду их всех и созову в условленное место.
Мы решили, что лучше всего назначить встречу за складами старой гавани. Шай завернулась в накидку и покинула нас. Выскользнула за дверь, неслышная, словно тень.
Я спросил:
– Ты не боишься отпускать их одних?
– Нет, – ответил Лабарту, и я вновь с удивлением понял, что его нисколько не задели мои слова. – Шимон очень сильный, хоть и безрассудный порой, а Шай – лучшая из лучших.
Услышав это, я решил, что нечего бояться, и задал вопрос, который давно уже вертелся на языке:
– Она твоя?
– Я ей больше не хозяин, – так он сказал. – Она уже давно свободна от моей власти.
Но разве это ответ? И я продолжал настаивать:
– Но все же принадлежит тебе? Она твоя женщина?
– Выбор только за ней, – отозвался Лабарту. – Она сама себе хозяйка и я не вправе приказывать ей.
Но по голосу я понял его чувства, и решил, что хоть и красива эта девушка, я не попытаюсь прикоснуться к ней, чтобы не обидеть хозяина Иудеи и не причинить ему боль.
А потом он вновь стал расспрашивать меня про Александрию, и так мы пили вино и разговаривали, пока не вернулись его обращенные.
Шай нашла шестерых, и все они согласились придти на встречу. Поздно ночью, в условленное место. Но в те годы этот город никогда не засыпал полностью. Увеселительные заведения не закрывались до утра, нередко случались пьяные драки. И, бывало, поутру находили и трупы.
Потому я не слишком беспокоился, что горожане смогут нас распознать. Меня тревожило другое.
Хозяин Иудеи и двое его обращенных – почему они в Александрии? Не потому ли, что не смогли удержать свою землю? А если так, то смогут ли захватить чужую?
Я думал об этом, пока мы шли по темным улицам. Над головой сияли звезды. Безоблачное небо – хороший знак, но тревога меня не покидала.
Лабарту шел рядом со мной, и я сказал ему:
– Я слышал, что Иудея богата кровью, и солнце светит там круглый год. Это правда?
Тот помолчал немного и ответил:
– Да. И, когда война утихнет, мы вернемся туда.
Про войну я знал. Евреи восстали, стремясь свергнуть правление греков. Но что для демонов война? Лишний способ найти добычу, так мне всегда казалось.
– Нам следовало остаться, – сказал Шимон. Он шел позади, и я едва слышал его шаги.
– Наша земля останется нашей, кто бы ни жил на ней, – отозвался Лабарту, не оборачиваясь, и его голос звучал жестко. – Я не хочу, чтобы ты участвовал в войнах людей, и ты не будешь участвовать в них.
А Шай добавила:
– Не перечь хозяину, Шимон.
– Я не перечу, – возразил тот. – Он должен знать, что я думаю.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказал ему в ответ Лабарту, и дальше мы шли молча.
С тех минуло уже почти две тысячи лет, и имена и внешность александрийских демонов выветрились у меня из памяти. Помню лишь, что двое были египтянами, а четверо – греками. И еще имя того, кто считался главным в греческом квартале, – Терон.
Я был едва знаком с ним – от силы перекинулся парой слов за все время житья в Александрии, но он мне не нравился. Одевался богато, но манеры и речь – как у уличного оборванца, готового прирезать случайного прохожего из-за пары монет. Он был старше меня, но не очень силен.
Терон стоял, привалившись к стене и смотрел прищурившись, с усмешкой. Остальные толпились в стороне. Никто из них не произнес ни слова. Я чувствовал их оценивающие взгляды.
Тогда заговорил Лабарту, негромко, спокойно. В ночной тишине было ясно слышно каждое слово.
– У одного города – один хозяин. Кто владеет Александрией?
– Со своими порядками вздумал сюда явиться? – Терон ухмыльнулся, сделал едва заметное движение, и в его руке серебром блеснуло лезвие ножа. – Откуда ты такой взялся?
– Из Иерусалима, – ответил Лабарту. Его голос все еще звучал спокойно.