Страница 21 из 30
Полная женщина перступила порог суда и ей показалось, что дверь за спиной хлопнула особенно громко. Колкие глаза присутствующих ощутимо сверлили вниманием, - осуждающе, ненавидяще. Щекам стало жарко и по спине противно сбежала капелька пота. Восемь шагов до трибуны показались вечностью.
Со стороны она казалась растерянным ребенком, потерявшим уверенного взрослого, и большие глаза чуть ли не с ужасом глядели по сторонам. Но взгляд ее был стеклянным, словно она давно и глубоко погружена в собственные мысли. Свидетельница инстинктивно втягивала голову в плечи и второй подбородок походил на пышный воротник.
-- Инга Сергеевна, расскажите суду о вашей дочери.
-- Да что рассказывать. Обычный, вроде бы, ребенок. Непослушная только была, все по-своему всегда делала. Общались мы... нормально. Созванивались постоянно.
-- У вас были доверительные отношения?
-- Она больше новую семью привечала. Нас никогда за людей не считала. Все попрекала в строгости, в том, что не любим. А как с ней можно было по-другому?! -- карие глаза вдруг зло блестнули на подсудимую, лицо женщины пошло красными пятнами. Она вдруг задохнулась от возмущения. - Она же выродок, посмотрите на нее! Вся в своего папашу! Грубая, -- не обними, не прикоснись! Нервы у нее сдали... Знала бы она, сколько мне крови попила! Сволочь...
-- Вы не любите свою дочь?
-- Люблю. Только... как любить, если она на дух меня не переносит? Ненавистная. Вся в папу, - Инга Сергеевна прижала платочек к глазам, всхлипнула.
-- Какие отношения сложились у вас с зятем?
-- Да, какие там отношения, почти не обшались. Да и о чем нам говорить? Так-то он вроде бы ничего. И на работу устроился, и она с ним поспокойнее стала. Алина сама все решила. Он же моложе ее был, но она нас не слушала. Ей бы быстрей замуж выскочить. Выскочила, уехала. Мы с мужем не останавливали. Хватит. Всю жизнь только для нее жили, чтоб у нее все лучшее было. А она никогда наших стараний не ценила. Одежду не берегла, боагодарности никакой. Даже не уважала. А ведь я всю жизнь терпела, чтоб только она хорошо жила. Муж ведь пил у меня. И бил, и гонял постоянно. Все только ради нее терпела, ради нее... -- за всхлипами исчезли последние слова. -- Рада теперь? Опозорила, так опозорила! Спасибо тебе, доченька, удружила!
-- Вы были рады внучке?
-- Да. Алина в нашем городе рожала. Но ко мне поехать не соизволила, к сватам решила. Ммм... Внучку я видела, интересовалась.
-- А вы звали ее к себе?
-- Вот еще! Она -- моя дочь, пусть приезжает, когда хочет. Она ж не хотела.
-- Вы помогали ей с ребенком?
-- Я работаю. Я почти дома не бываю, куда уж мне к младенцу. И не маленькая она, сама может справиться. Я же сама справлялась. Мне никто не помогал.
-- Как она отреагироаала на смерть отца?
-- Никак. Мне показалось, что ей все равно. Я хотела, чтобы она занималась похоронами, но пришлось... Несколько дней работы потеряла...
-- Свидетели говорят, что ваша дочь тогда чуть не потеряла ребенка.
-- Ну, закровило чуть-чуть, прошло же. И вообще, это, знаете ли, очень удобно: приехать к одинокой матери и валяться целый день, потому что у нее, видите ли, угроза срыва. А я, как заведенная: по моргам, в ритуалку, на кладбище, потому что муж, видите ли, хотел, чтоб его на другом кладбище похоронили. А Алинка с зятем прямо настаивали, чтоб его последнюю волю исполнили. Сама бы и занималась. Неблагодарная она. Мне все родственнники сказали уже, что она только пользуется мной. Я им и деньги, и продукты, а благодарность где? Оно мне надо?! Не хочет общаться, вот пусть сами и крутятся. Что хотят пусть делают. Хватит!
***
Низенькая старушка с короткими пушистыми волосами вошла в зал заседаний. Несколько мгновений она стояла молча, оглянулась на пресутствующих, чуть дольше смотрела на Алину.
-- Надежда Николаевна, расскажите, что вам известно?
-- Я соседка Федотовых. Они поселились у нас три года назад. Хорошая семья, ничего не могу сказать. Положительные, компаний плохих не водили, не шумели. Они рядом со мной квартиру снимали. Глеб в основном на работе пропадал, Алиночка все дома была. В нашем-то дворе молодежи немного, вот она одна и была. А поселок-то небольшой у нас, друзья-подруги среди своих. Алина чужая. Все одна.
-- Она не работала?
-- Так-то нет. У нас поселок маленький, завод только. Подрабатывала, вроде, через, интернет, вязала да шила что-то.
-- То есть девушка она не плохая?
-- Нет. Хорошая она. Была. Я и подумать не могла... И поздоровается и поможет. Никогда от нее ничего плохого не слышала.
-- Что же случилось, по-вашему?
-- Да не знаю я. Я сама в ужасе была, когда меня понятой позвали. В крови все... и девочка, и муж ее... Алина над ним уже с ножом стояла. Малышка на полу вся в крови, рана на животке такая большая, а муж ее чуть поодаль. Алина тогда так странно стояла: все рукой за стену держалась, кровь по ней растирала и так, будто пальцами перебирала что-то. Ох... А ведь Алиночка так радовалось, когда узнала, что беременная. Все щебетала с мужем по вечерам, -- мне-то через стенку все слышно было. А глазки у нее как светились! Как она ждала эту крошку! Не верю я... -- женщина всхлипнула в платочный комок.