Страница 82 из 127
Заорав, аристократ взмахнул мечом… распарывая плечо семилетнему мальчишке, одетому прилично, просто, но чисто. Одноглазый рванулся и своею рукою меч перехватил. Кровь хлынула из порезанных пальцев, но зато меч не успел добраться до кости его несчастного приятеля.
- Детей режешь, гнида?! – с ненавистью выдохнул одноглазый, - Предки твои за Гранью тебе в морду будут плеваться! И я приду на твою могилу, чтобы на неё плюнуть.
Двое подростков с рогатками переглянулись, кивнули друг другу. Вроде времени прицеливаться у них теперь и не было – аристократ того и гляди и вовсе отрежет тому мальчишке пальцы – но два камня угодили прямо в оба глаза их соперника. Тот с воплем завалился. Одноглазый сгрёб подмышку окаменевшего от шока или боли семилетнего товарища и в сторону потащил. Один из подростков рванулся было взять мальца на руки, но одноглазый строго зыркнул на того. Тот, вздохнув, достал из-под ворота следующий камень, прицелился.
Аристократ с бранью лицо протёр. Поднялся всё же.
Но тут уже с громким ором повыскакивали взрослые мужчины, сбежавшиеся на вопли мальчишек. То ли вид раненных детей помог им озвереть, то ли меня они уважали.
Они – ремесленники и пара торговцев – вырвали у неудачливого убийцы меч и люто его пинали, во все части тела. Он скрючился, живот прикрывая.
- Не убивайте его! – испуганно прокричал я.
Но горожане озверели и уже меня не слышали.
Одноглазый посмотрел на меня мрачно и схаркнул себе под ноги. Хотя, судя по лицу, он, может, мечтал сплюнуть на мои ноги. Мол, мы тебя, гада эдакого, защищали, а ты врага нашего щадить вздумал?
В общем-то, мелкого воеводу тоже можно понять.
Я быстро пересчитал мальчишек. Двадцать семь, семнадцать городских и десять приютских. Приютские, возможно, их элита.
Потом уже на шум прибежала стража, охраняющая город. И с трудом вырвали от горожан, распалённых то ли воплями жертвы, то ли симпатией ко мне, незадачливого убийцу.
- Король сам желает казнить его? – степенно спросил у меня командир отряда стражи.
- В тюрьму его засуньте, - вздохнул, - Уточните потом, это была его личная месть или кто-то готовил цепь покушений на меня.
На аристократа горько было смотреть: глаза опухшие, с фингалами, одежда разодрана, тело в дырках в кровоподтёках, и так он дрожащими руками отчаянно прикрывал мужское своё место… Но не могу же я после смелого вмешательства мальчишек его отпустить! Тем более, пока отец не вернётся, нельзя отдавать народ Бориславу: он снова людей будет мучить.
- Как пытать его изволите? – уточнил глава стражи.
- Да вроде его особо и не нужно уже пытать, - мрачно посмотрел на аристократа, - Он уже почти готов.
Воин проворчал:
- Вы, конечно, дела не касались, и не знаете, мой король. Но люди бывают стойкие. Иногда.
Неудачник зарыдал и рухнул-таки на колени.
- Это я! Я виноват! – орал он, рыдая, - Никто меня не посылал! А токмо я. Я сам! Я не смог стерпеть, что второй принц… Ох, король наш нынешний, руку поднял на своего старшего брата! – он вдруг притих, взглянул на меня робко, из-под щёлей в опухших веках, - Да, поганец наследник редкостный. Но он же ж брат ваш старший!
Вздохнув, сказал ему:
- С братом моим я сам разберусь.
- То воля ваша, - аристократ смиренно опустил голову.
- Так что с ним делать-то? – уточнил глава прибежавшего отряда.
И горожане, и шайка юных воителей смотрели на меня напряжённо, выжидательно. Мол, что король-то скажет?
Эх, и жаль этого придурка, и детей он ранил, которые пытались меня защитить. Дети эти, с их обострённым чувством справедливости, не поймут, если я его отпущу так запросто. Или будут говорить, что я гнева знати боюсь. Или подумают, что меня можно деньгами купить. Ни к чему это.
Задумчиво подбородок потёр. На котором ещё бороды сколько-нибудь солидной не выросло. Да и… вообще бороды не было у меня никакой. И усов тоже ещё не пробилось.
Но решение надо справедливое. Что же?.. А-а, придумал!
- Ты детей ранил, - сказал я сурово, - Это гадко: нападать на детей. Тем более, на безоружных детей с мечом.
- Шо значит безоружных? – возмутился одноглазый воитель, - Да вы знаете, как я из рогатки пуляю?! Я – лучший стрелок города!
Под взглядом главного стражника он всё же смутился и уже тише прибавил:
- По рогаточной стрельбе.
- Вот, так-то уже честнее, малец, - усмехнулся главный из отряда взрослых воинов, - Негоже преуменьшать заслуги иных воинов. Воину настоящему на противников смотреть свысока не пристало. Ни на слабых, ни на сильных. Сильные – лучшие противники, с ними драться всего интереснее, а порою кто и другом верным из них станет. А слабые, зажатые в угол, крепчают. Или в спину ударят.