Камень нищего

Слева, проглядывая сквозь марево, медленно проплыл величественный собор. Возвышающийся над крышами домиков и лачуг, при взгляде отсюда он походил на гигантское испражняющееся насекомое. Впереди маячила бывшая цитадель, нависая над Щелью тыльным фасадом, лишённым окон. Только единственная дверь темнела посередине – без ступеней, без порога, ведущая в пустоту – скорей всего та самая, из мертвецкой. Для чего служила прежде? Может, чтобы при осаде, спуская оттуда на верёвке бадью, черпать питьевую воду прямо из ручья? Сейчас закрыта. И хорошо… Под ней на шершавой с выщерблинами поверхности размазанный след, будто застарелые потёки присохшей слюны.

В тридцати саженях ниже курганом громоздилось, чего даже в кошмарах не грезилось. Жутко представить, каким бы это вязким, смрадным месивом было, если б не мороз, набросивший на всё прозрачное покрывало серебрящегося инея. Все слиплось и окаменело, запросто выдерживая вес бредущего человека. А ведь ему нужно найти именно камень – крохотный и невзрачный. Крепла уверенность: он тут. Но одновременно таяла надежда.

Сколько уйдёт, чтобы всё здесь переворошить, перебрать, просеять? Годы? Десятилетия? Возможно, не меньше, а то и больше, чем это накапливалось. Века?!. При таком раскладе и смысла уже не будет! Мало ли попадётся похожих обломков горелой породы, кусочков взаправдашнего угля? Как распознать в неисчислимом множестве встречающихся подобий известное лишь по противоречивым описаниям? Пилигриму было б проще, это его стихия!.. И по-прежнему остаётся открытым: что делать, даже если всё-таки найдёшь его? Раньше, чем город окончательно вымрет…

Хватит разглагольствовать! Пора начинать поиски. Только как? Всё смёрзлось. Руками не отодрать. Хоть бы лопату прихватить догадался!..

Едва не вытошнило прямо в птичий клюв.

А вдруг исконное вместилище притягивает артефакт и наоборот? Учитель вытащил медальон из-за пазухи. Вроде, потяжелел. Нет, просто голова от бессонницы наливается тяжестью. Думал, за последние месяцы чувства притупились, как грубеет кожа на ногах, забывших про обувь. Хотя самому откуда про это знать? Боль и отвращение никогда полностью не перебороть.

Чуть в стороне зияла ямина в обрамлении почернелых сосулек. Казалось, там, несмотря на холод, продолжается разложение. Какое-то средоточие смрада! А если сокровищем завладели мертвецы? Именно как положено. Ведь швырнув сюда, его буквально отдали им. И теперь покойники из мести забирают к себе, от кого претерпели в земной жизни, и остальных за компанию. У всякого, прошедшего недолгий путь от тюремных ворот до Тухлой Щели, мало причин питать к городу любовь. А у самого?..

Смертельная усталость опустошила душу, даже капли гнева на дне не оставив. Чувствовал себя жалким, точно побитая собака. Тело ломило, будто по нему взаправду прошлись палкой, и чесалось, как если б не мылся полгода, хотя и не испачкался толком. Ноги не держат. И в глазах всё как-то тускло и нечётко. Знать, вот-вот смеркаться начнёт. Довольно на сегодня?.. Завтра следует подготовиться получше. Сейчас бы до постели добраться. Авось в госпитале справятся. И сколько ещё умрёт за этот вечер и грядущую ночь?..

*****

Снилось, повторяясь, одно и то же: учитель пытается защитить Маю, руками, своим телом, но пышущее багрянцем железо проходит сквозь них, как сквозь морок, вновь и вновь с шипением касаясь её кожи. Но при этом нестерпимая боль пронзает самого. И не оставляет, когда он раз за разом возвращается рыться в гниющих отбросах, липнущих к ладоням, делая их и тело неподъёмными. По лицу струится пот, застя глаза. Смрадный пар забивает лёгкие.

Наконец, сам не понимая – как, он нащупывает, чего искал. Несётся, задыхаясь. Долго-долго поднимается бесконечными лестницами, заглядывая в решётчатые двери. За ними либо пусто, либо томятся создания, от которых торопливо отворачивается, не желая пускать в свой сон.

Узница обнаружилась за последней на самом верху, забившаяся в угол, натянув драный мешок на голову и спрятав лицо в коленях. Как же от неё пахнет! Как отрасли ногти на пальцах словно состарившихся рук! Незаметно минули годы, пока рылся в гнилье? Жива ли? «Очнись! Я пришёл отдать тебе! Он снова твой по праву!..»

Груда тряпья зашевелилась. К лязгу цепей присоединилось сиплое хихиканье. И над прикрытыми мешковиной тощими коленками из-под тени подобия капюшона всплыла безгубая улыбка.

– Не забыли обо мне, господин учитель?

Сон не удалось прогнать, даже оторвав каменную голову от подушки и протерев глаза ватной рукой. Пилигрим возвышался над кроватью в ореоле тусклого света, пробивающегося через окно. Ещё светло?.. Или уже…

– Не рады? – с наигранным укором приветствовал он. – Вот, решил проведать. А то давненько не объявляетесь в условленном месте.

– Разве заведение не закрылось? – тоскливо вспомнил Фридрих. – Жаль повара, славно готовил…

– Но крыша и столы со стульями остались. А аппетита и так нет.

– Отчего же? Прежде за вами не замечал, чтобы чужое горе могло его испортить.

– Оно всегда у кого-то происходит. Не голодать же из-за этого.

– Боитесь разделить его с остальными?

– А вы нет? Вряд ли способны понять, как угнетает вынужденное бездействие. Увяз, точно мухой в паутине этих каменных кружев, будь они неладны!

– Так развеялись бы! В больнице лишние руки не помешают, а кое-какие знания – тем более.